Мари Давтян
— Эксперты Санкт-Петербургского государственного университета на парламентских слушаниях указали: многие жертвы домашнего насилия сообщали о преследовании со стороны бывших супругов и партнеров после того, как прекращали с ними отношения, — рассказала «Правмиру» Мари Давтян, адвокат, одна из авторов законопроекта о домашнем насилии и руководитель Центра защиты пострадавших от домашнего насилия. — На практике могу сказать, что самые тяжкие и особо тяжкие преступления совершаются в этот период — когда жертва пытается выйти из-под влияния агрессора.
Но на этапе преследования жертву защитить невозможно.
— Я могу ходить за вами по пятам каждый день. Подстерегать не то что у подъезда, а у вашей квартиры. И вы ничего с этим не сделаете, — заключает Давтян.
От преследования до убийства
На заседании рабочей группы в Совете федерации, которой прошло 15 ноября, депутаты уточнили понятие «преследование» в законопроекте «Об основах системы профилактики домашнего насилия в РФ». Поправки будут учтены в финальной версии законопроекта. Защита от преследования — одна из ключевых мер профилактики насилия, отмечают создатели законопроекта.
Преследование — это действия, направленные на пострадавшего вопреки его воле, выражающееся в поиске пострадавшего, ведении переговоров, в том числе посредством средств связи и сети «Интернет», вступлении с пострадавшим в контакт через третьих лиц, либо иными способами, посещении места работы, учебы пострадавшего, а также места его проживания, в том случае, если пострадавший находится не по месту совместного проживания с нарушителем, а также любые иные действия, направленные на пострадавшего, вызывающие у него страх за свою безопасность.
Алексей Паршин
— Формы преследования бывают разнообразны: звонки и СМС, выслеживание жертвы на работе или у подъезда, угрозы через третьих лиц, размещение информации о жертве на сайтах и в соцсетях… Это вторжение в личную жизнь, — объясняет Алексей Паршин, адвокат и один из авторов законопроекта. — Сейчас преследование никак не отрегулировано в законодательстве. И люди, которые пострадали от домашнего насилия, вынуждены скрываться от агрессора, менять место жительства, город, чуть ли не за границу переезжать, потому что закон их не защищает.
В законопроекте о домашнем насилии предусмотрены защитные предписания, которые запрещают агрессору приближаться к жертве. Они могут оградить пострадавших и членов их семей от насилия и преследования со стороны близких лиц — бывших супругов, партнеров, родственников. Их два вида — полицейское (предупредительное, на срок до двух месяцев) и судебное (выносится мировым судьей на срок до года). Суд может его продлить.
За нарушение защитных предписаний вводится ответственность: в случае первого нарушения она будет административной, а при повторном — уголовной. Санкции еще обсуждаются, уточнила Мари Давтян, одна из авторов законопроекта.
— Защитные предписания — это не наказание, а профилактическая мера, которая не позволит довести преследование до побоев, членовредительства или, не дай Бог, убийства, — говорит Алексей Паршин.
Закон не защитит россиян от преследования посторонними людьми, поскольку он направлен на профилактику семейно-бытового насилия. Мари Давтян надеется, что он станет толчком в том числе для решения проблемы сталкинга.
— В практике нашего Центра было несколько случаев, когда агрессорами становились незнакомые для женщин мужчины. Пытались познакомиться, и когда знакомство не увенчалось успехом, начинали преследовать. В одном из случаев оказалось, что преследователь был психически болен, состоял на учете. Постоянно писал в социальных сетях, подстерегал на улице, снял квартиру в соседнем подъезде. Но мы все равно ничего не могли с этим сделать, — рассказала адвокат Мари Давтян.
«Ну, не общалась бы она с ним!»
Маргарита Грачева в 2017 году решила подать на развод. Когда муж об этом узнал, он стал преследовать ее и угрожать. В ноябре Дмитрий Грачев обманом вывез жену в лес и сказал, что убьет ее и растворит тело в кислоте. На следующий день Маргарита обратилась в полицию с заявлением. Однако участковый предложил ей примириться, утверждая, что поведение мужа было «проявлением любви».
После того Маргарита Грачева подала заявление о разводе, муж снова отвез ее в лес и отрубил ей кисти рук.
— Матери двоих детей в ситуации преследования очень трудно. Она не может исчезнуть вместе с ними. Это крайне сложно сделать. Жертва насилия вынуждена постоянно общаться с агрессивным бывшим мужем или партнером. Она обращается в полицию, а она ничего не делает, — говорит Мари Давтян, которая представляет интересы Маргариты Грачевой в Европейском суде. — Знаете, у полицейских есть такой довод: «Ну, не общалась бы она с ним!» На практике он вообще не применим. Не потерпевший выбирает — общаться или нет, а агрессор. Он начинает преследовать. В ситуации Маргариты муж на машине преграждал ей путь, пытался силой ее усадить в салон и так далее.
Потерпевшие не в состоянии справиться с преследованием, подчеркивает Давтян. Поэтому оно должно стать незаконным.
— Нередко жертвы насилия говорят: «Он продолжает меня преследовать». Но не запрещено подкарауливать в подъезде, ходить по пятам, звонить, писать, запугивать… В наш Центр обращалась потерпевшая, за которой муж следовал от дома, садился вместе с ней в маршрутку, доезжал до работы в течение месяца каждый день. Это психологическое давление. На тот момент она подала заявление в полицию, шел этап его проверки, у нас не было вообще никакой возможности запретить ему это делать, — рассказывает адвокат.
Маргарита Грачева в зале суда
Как поймать преследователя
В Санкт-Петербурге Илона Тихонова столкнулась с агрессией со стороны бывшего партнера. Он избил ее, а когда они расстались, угрожал ей в социальных сетях, разбрасывал мусор рядом с ее домом, ломал почтовые ящики и угрожал соседям. Если бы закон о домашнем насилии был бы принят, Тихонова могла бы заявить о преследовании и легко подтвердить его. Но пока законодательство ее никак не защищает и она вынуждена терпеть издевательства со стороны агрессора.
Михаил Тимошатов
— Нередко преследование заканчивается тем, что агрессор, долго требующий какого-то контакта, выходит на него резко. Хочет выплеснуть все свои эмоции, что-то сказать. И происходит преступление — побои, изнасилование, убийство. Да и любое нарушение прав. В одном из уголовных дел, где я представляю интересы пострадавшей, это привело к незаконному вторжению в жилище, — полагает Михаил Тимошатов, адвокат, в прошлом — следователь.
Михаил Тимошатов считает, что подтвердить факт преследования будет легче, чем нанесение побоев или нападение на улице. Можно будет опираться не только на показания пострадавшего, но и на другие доказательства, что уменьшает возможность злоупотреблений этой правовой нормой.
— Преследование — это длительный процесс. Если агрессор подстерегает жертву на улице или в подъезде, то могут быть свидетели. Он может попасть на камеры видеонаблюдения. Из моей практики, преследователи часто пишут жертвам СМС и сообщения в мессенджерах с угрозами. Это легко зафиксировать. Впрочем, как и звонки — информацию о них можно получить у оператора, — объяснил адвокат.
«Ты от меня никуда не денешься»
В Европейском суде рассматривается дело Ирины Петраковой, матери двоих детей. С 2006 года она в браке. С 2007-го муж неоднократно избивал, оскорблял и насиловал Ирину. В деле — 23 эпизода, рассказала «Правмиру» Мари Давтян. Причем большинство из них произошли уже после расторжения брака — агрессор выслеживал Ирину и нападал на нее. В России он не понес за свои поступки никакой ответственности.
В ситуации, когда жертву невозможно защитить от преследования законодательно, правозащитники пытаются изолировать ее мужа или партнера. Например, в кризисном центре. Но и там она не может быть полностью защищена, объясняет адвокат.
— Когда женщина уезжает в кризисный центр, агрессор начинает ее искать. Женщины же не шпионы, они часто оставляют следы. И бывший муж или партнер узнает, где потерпевшая остановилась. И может там по периметру ходить, пугать ее. Сотрудницы кризисных центров тоже этого боятся. Это происходит регулярно, — отмечает Мари Давтян.
В ее практике был случай, когда бывший муж, выслеживая жену, прослушивал телефон ее адвоката. Он был бывшим сотрудником правоохранительных органов. По этому факту было возбуждено уголовное дело (прослушивать телефоны — незаконно, преследовать человека — нет).
— Агрессоры применяют GPS-маячки, специальные программы в телефоне. Они говорят: «Ты от меня никуда не денешься». Опять же, женщины в кризисных центрах вынуждены иногда посещать судебные процессы и видеться с агрессором. Он может физически ее выследить, — подчеркивает руководитель руководитель Центра защиты пострадавших от домашнего насилия.
Когда полиция на стороне агрессора
Алена Садикова
Руководитель кризисного центра «Китеж» Алена Садикова рассказала, что в нем действуют правила безопасности: жертвы насилия не сообщают сотрудникам полиции и опеки, что обращаются к ней за помощью. Иначе защитить женщин и детей от агрессоров невозможно.
— Мы постоянно сталкиваемся с агрессией мужей и партнеров, поэтому и разработали такое правило. Полиция, как правило, встает на сторону мужа, дает адрес центра. Даже если он совершил преступление в отношении жены, но при этом еще не лишен родительских прав в отношении детей — он ведь имеет право видеться с ребенком, — пояснила она. — Также женщин выслеживают по сим-картам, мобильным телефонам — не все их меняют. После ухода женщины находятся в стрессе и не думают об этом.
Алена Садикова рассказала, что бывший муж запугивал мать одной из девушек, живущих в «Китеже» — подкарауливал на лестнице, бросал в нее зажженные сигареты и угрожал убить. По законопроекту о домашнем насилии родственники потерпевших тоже будут защищены от преследования защитными предписаниями.
— Еще мы просим ни в коем случае заранее не говорить агрессору о своем уходе. Это очень опасно, — подчеркивает глава «Китежа».
Почему не защитили сестер Хачатурян
Защита от преследования в отношении детей будет работать только с согласия законного представителя — одного из родителей, бабушки, дедушки. В случае, когда агрессорами стали и мать, и отец, ребенка будут защищать другие правовые механизмы, уже прописанные в Семейном кодексе, отмечает Мари Давтян.
Адвокат Алексей Паршин рассказал «Правмиру», что сейчас законодатели обсуждают с какого возраста могут заявить о преследовании дети.
— В отношении детей в России более прогрессивное законодательство, чем в отношении взрослых. Школа должна информировать о случаях насилия в семье. Должны работать органы опеки, КДН… Органы есть, они созданы, но вопрос — насколько эффективно они работают.
Сестры Хачатурян с отцом
Алексей Паршин защищает в суде интересы Ангелины Хачатурян, которая вместе со своими сестрами Крестиной и Марией обвиняется в убийстве отца — Михаила Хачатуряна. В ходе судебного следствия стало известно, что он подвергал дочерей насилию — физическому, сексуальному, психологическому.
— Если бы сестры обратились в полицию, то первый, кто бы об этом узнал, был бы их отец, с которым они жили и от которого полностью зависели. Других инструментов у них не было. Школа пыталась реагировать, в том числе направляла обращения в КДН, но КДН — ничего не сделала, — рассказывает Алексей Паршин. — Сестры боялись сбежать, потому были уверены, что он их найдет — либо убьет, либо обольет кислотой. Когда от него сбежала жена с сыном, он в свое время их вернул. Это было преследование.
Если бы у нас был закон о домашнем насилии, то эта трагедия, возможно, не произошла бы, заключает адвокат.