Ученые записки Российского Православного Университета

* ¹
<РЕЦЕНЗИЯ>

“Ученые записки” являются официальным печатным органом Российского Православного Университета во имя апостола Иоанна Богослова. Редколлегия: игумен Иоанн (Экономцев), Н. И. Толстой, А. Г. Кравецкий. Периодичность — раз в год. Объем — 13–17 печатных листов.
ПЕРВЫЙ номер появился в 1995 году. Он включал рубрики: Славянская Библия, Поместный Собор 1917–1918 гг. Церковь и время.
Первую часть, посвященную славянской Библии, открывают публикации библеиста И. Е. Евсеева (†1912): “Рукописное предание славянской Библии” и “Собор и Библия”. Первая из них (речь, произнесенная на годичном акте Санкт-Петербургской Духовной Академии 17 февраля 1911 г.) является одновременно и популярным введением в славянскую библеистику, и программой работ в данном направлении. Другая представляет собой письмо членам Поместного Собора Русской Православной Церкви с целью привлечь внимание Собора к библейской проблематике. Идеи этой работы легли в основу проекта Соборного деяния “Об основных положениях Библейского совета при Высшем Церковном Управлении”. Завершается первая часть статьей другого замечательного библеиста Н. Н. Глубоковского (†1937) “Славянская Библия”, дающей представление о задачах изучения славянской Библии и состоянии этого дела в предреволюционной России. Важно, что Глубоковский уделяет внимание такой проблеме, как соотношение славянского перевода с греческим оригиналом.
Особую ценность представляет публикация академика Н. Н. Покровского “Документы Политбюро и Лубянки о борьбе с Церковью в 1922–1923 гг.”, входящая в рубрику “Церковь и время”. На пятидесяти страницах собраны секретнейшие постановления Политбюро, отчеты Лубянки, материалы трибуналов, проливающие свет на истинные причины и цели кампании по изъятию церковных ценностей, на участие Советской власти в обновленческом расколе, на расстрелы духовенства и борьбу населения против закрытия и разграбления церквей… То, о чем раньше только догадывались, теперь получило документальное подтверждение.
Как документ эпохи в той же рубрике публикуются стихи расстрелянного в 1937 г. протоиерея Владимира Лозины-Лозинского, написанные им в Соловецком лагере.
Стоящая несколько особняком статья Николая Тона “Употребление немецкого языка как языка православного богослужения” представляется интересной не только для литургистов и переводчиков, но и для более широкого круга читателей как дающая представление об истории и современном состоянии Православия на германской земле.
В изданном в 1996 году ВТОРОМ номере “Ученых записок” особенно следует отметить публикацию одной из основных работ жившего в эмиграции крупного ученого-литургиста Б. И. Сове (†1962) “История литургической науки в России”, охватывающей практически все стороны и основные этапы становления литургики в нашей стране. Для автора существенно осознание литургики не только и не столько как истории отдельных чинопоследований, но как синтетического знания: частью литургики являются и история литургических толкований, и исследование произведений древнерусской иконописи, что позволяет прочувствовать переживание богослужения церковным народом и проследить тот путь, который привел богослужебную практику и литургическое самосознание к современному состоянию.
Словно в продолжение труда Б. И. Сове опубликован служебник преподобного Варлаама Хутынского (публикация Ю. И. Рубана), древнейший из всех сохранившихся до наших дней русских служебников (ок. 1200 г.), интересный как составом вошедших в него статей византийского служебника, так и их конкретными текстами.
Очень любопытной представляется также работа А. Г. Кравецкого, посвященная истории Календарно-богослужебной комиссии, функционировавшей в 1957–1958 гг. при Священном Синоде РПЦ, в круг обязанностей которой входило (помимо работы по ежегодной подготовке к изданию православных календарей и богослужебных указаний) рассмотрение разного рода недоуменных вопросов, касающихся богослужения и его упорядочения. Помимо описания собственно работы и истории, исследование включает публикацию большого количества документов комиссии, затрагивающих актуальнейшие проблемы современной богослужебной практики Русской Церкви, многие из которых не решены и по сей день, в связи с чем оно приобретает важность для каждого ведущего полноценную приходскую жизнь православного христианина.
С сожалением приходится отметить, что, как представляется, работы о проблемах литургических переводов Херувимской песни с церковнославянского на немецкий (статья Е. М. Верещагина), об общности происхождения Иисусова танца в “Деяниях Иоанна” и в хлыстовских “радениях” (исследование М. А. Бобрик), и даже о приобщении царя Святым Тайнам в Русской Церкви (работа Б. А. Успенского) могут представлять интерес лишь для очень узкого круга специалистов.
ТРЕТИЙ выпуск “Записок” увидел свет после некоторой паузы в 1998 г., явно свидетельствуя о серьезном внутреннем преображении издания. Этот выпуск отличается от предшествующих тем, что является строго тематическим, будучи целиком посвящен патрологическим изысканиям и переводам творений Святых Отцов, оставаясь при этом, впрочем, в наметившемся русле и общей стилистике “Записок”.
Первую часть открывает очерк А. П. Дьяконова “Типы высшей богословской школы в древней Церкви III–VI вв.” (речь, произнесенная на годичном акте Санкт-Петербургской Духовной Академии 17 февраля 1913 г.). С блеском и талантом в сжатой, конспективной форме автор рассматривает александрийский, эдесский (с широким привлечением открытых в конце прошлого века трактата “Об основании школ” Бархадбешаббы Арбаи (VI в.) и устава Низибийской школы (конец V в.), а также других сирийских источников) и латинский типы богословских школ, причем ему удается затронуть практически все сферы — от внутренней организации и состава дисциплин до целостной истории конкретных школ.
Две последующие работы — очерк А. И. Сидорова “Начало Александрийской школы: Пантен. Климент Александрийский” и статья А. И. Сагарды—А. И. Сидорова “Антиохийская богословская школа и ее представители” — являются как бы развитием и углублением темы, заявленной в общем очерке А. П. Дьяконова.
В очерке А. И. Сидорова после небольшого вступления, касающегося раннего периода александрийской школы, собственно Пантену посвящено немногим более двух страниц, остальные 75 — Клименту Александрийскому. Такая диспропорция объясняется отсутствием подробных сведений о первом, но что касается второго, то его жизнь, богословие, экзегеза, антропология, нравственное учение — все рассмотрено с большой тщательностью и добросовестностью, так что данное исследование вполне можно считать исчерпывающим на сегодняшний день по Клименту Александрийскому.
Следующая статья (о представителях антиохийской школы), являющая любопытный опыт сотрудничества, представляет собой текст лекций А. И. Сагарды, читанных студентам Санкт-Петербургской Духовной Академии в 1911/1912 учебном году, с органично вставленными обширными дополнениями и примечаниями А. И. Сидорова. Здесь рассматриваются святитель Феофил Антиохийский, Серапион Антиохийский и Малхион как деятели подготовительной ступени антиохийской школы, а как деятели собственно первого периода — святой Лукиан и Дорофей Антиохийский; большое внимание уделено вопросу о связи антиохийской школы с арианством.
Три органично дополняющие друг друга статьи, составляющие первую часть, безусловно могут рассматриваться в качестве современного учебного пособия по данному вопросу, в чем и заключается основная их ценность в наше время, когда в России происходит достаточно бурный и сложный процесс становления высшего богословского и духовного образования, начавшего новый этап своего развития.
Во второй части опубликованы перевод “О Пасхе” святителя Мелитона Сардийского, выполненный В. В. Василиком, перевод “Изречений Секста”, осуществленный А. С. Небольсиным, перевод первой части сочинения Палладия Еленопольского “Диалог с Феодором, римским диаконом, повествующий о житии Иоанна, епископа Константинопольского, Златоуста”, подготовленный А. С. Балаховской, и переиздание перевода двух антинесторианских творений святителя Кирилла Александрийского, выполненного в начале века священником Василием Дмитриевым.
О важности главного дошедшего до нас произведения исключительного по точности христологического богословия, святителя Мелитона Сардийского (†185), можно судить уже по тому, что в 1998 г. вышло три независимых друг от друга его перевода — помимо напечатанного в “Записках”, переводы С. Говоруна и иеромонаха Илариона (Алфеева). Проповедь “О Пасхе”, оказавшая огромное влияние на развитие гимнографии и ставшая основой современной православной службы Страстей Христовых, поражает глубиной раскрытия и осмысления тайн Боговоплощения и Искупительной Жертвы. Определяя неопределимое через антиномии и рассматривая события Нового Завета через типологическое освещение ветхозаветной истории человечества, святитель Мелитон с максимальной ясностью выражает христианское учение в этих краеугольных точках. К сожалению, издание полного собрания дошедших до нас фрагментов святителя Мелитона Сардийского пока что не осуществлено; на русском языке существует перевод с латыни его трактата “О вере” (С. Говорун. Святитель Мелитон Сардийский. Киев, 1998. — С. 27–28) и анонимный перевод с древнегрузинского “О душе и теле и страстях Господних” (Ранние Отцы Церкви. Брюссель, 1998. — С. 530–538). Краткий очерк о жизни и богословии святителя Мелитона имеется в I томе “Патрологии” А. И. Сидорова (С. 246–254).
Другой памятник древнецерковной письменности, опубликованный в “Записках” — “Изречения Секста” (II в.), впервые появляется на русском языке. Перевод одного из самых любопытных творений раннехристианской письменности, открытого в оригинальном тексте в конце прошлого века, снабжен подробным вступлением и комментариями переводчика. В произведении ни разу не упоминается Христос, Церковь, таинства, в основу его положены философские достижения античной мысли, в частности, высказывания пифагорейцев, но несмотря на это общее миросозерцание здесь безусловно христианское. “Изречения” наполнены явными и скрытыми ссылками на Новый Завет. Мы видим здесь некую благочестивую “маскировку” христианства, использование в миссионерских целях привычных для язычников форм мышления, идей и понятий, что роднит “Изречения Секста” с творениями Климента Александрийского.
Диалог Палладия Еленопольского (широко известного своим “Лавсаиком”) о житии святителя Иоанна Златоуста также никогда не переводился на русский язык. Диалог написан ближайшим другом святителя Иоанна, одним из сорока епископов, оставшихся верными ему во время так наз. “Собора под дубом”, в 408 г., через год после кончины Златоуста, когда страсти вокруг личности Константинопольского епископа еще кипели и многие верили клеветническим обвинениям, выдвинутым против почившего Святителя. Задачей Палладия было развенчать эту клевету и оправдать святителя Иоанна Златоуста, но несмотря на то, что Палладий не стремился составить полное жизнеописание Святителя, его произведение является одним из основных источников изучения и жизни Златоуста, и его эпохи. Палладий был непосредственным свидетелем всех происходивших событий, что говорит о высокой степени достоверности приведенных им фактов.
Важным представляется также воспроизведение двух небольших, но ярких творений святителя Кирилла Александрийского: “Слово против тех, которые не хотят исповедовать Святую Деву Богородицею” и “Разговор с Несторием о том, что Святая Дева — Богородица, а не Христородица”, особенно учитывая то, что большая часть творений святителя Кирилла современному читателю остается практически недоступной. Часть его посланий опубликована в материалах III Вселенского Собора, переизданных в Петербурге в 1996 г., и еще одно напечатано в качестве приложения к исследованию о его богословия и жизни, изданному Свято-Тихоновским Институтом в 1997 г.
Третий выпуск “Записок” являет собой первый в новой России опыт изданий патрологического, и опыт, надо признать, удавшийся. Необходимость такого издания очевидна — ибо если патролог есть не кто иной как хранитель Священного Предания, то в этом смысле без патрологии, без разумной и сердечной укорененности в святоотеческом предании, без навыков ориентации в нем и умения применить его сокровища в реальной жизни, истинного Православия быть не может. Так что очень хотелось бы, чтобы этот опыт имел некое продолжение.