Елена Кучеренко
Я из благополучной семьи. И у меня вполне благополучные родители. Отец уже умер, а мама жива, и дай ей Бог ещё долгих лет жизни.
Вспоминая то время, могу с уверенностью сказать, что подростком я была жутким. Я причинила много боли своим близким. Родители вытаскивали меня из таких передряг, что если бы не они, не знаю, где бы я сейчас была и была бы вообще. Они прощали мне многое и за это им низкий поклон… и очень много сделали для меня… И я не хочу прочитать ни одного негативного комментария в их адрес. Я пишу не для этого.
Они много работали. Мама — в школе, а ночами сидела с тетрадками. Отец занимал ответственный пост и, приходя домой, просто ложился без сил.
Я была предоставлена сама себе. Нет, у меня было все, о чем ребёнок только может мечтать, даже больше. Мы много жили за границей и все атрибуты «той» жизни, которые даже в глаза не видели мои сверстники, у нас имелись в избытке. Но мне хотелось, чтобы со мной поговорили. Мне хотелось поделиться своим — девичьим…
Помню, я влюбилась в мальчика и хотела пошептаться об этом с мамой.
«Глупости, — с улыбкой сказала она, — иди делай уроки…»
Я страдала, что погиб Цой. Я прорезала дырки на всех своих заграничных джинсах, надела чёрную футболку и обклеила обои его плакатами. И хотела поговорить с папой о своём горе. «Ты что, с ума сошла?» — Ответил он мне.
Я влюбилась в Сашу Хлопкова. Помните, был такой певец? До безумия… Но тогда ничего никому не сказала. Меня бы все равно не услышали… И мы обсуждали это с подружками. С такими же — у которых родители были все время на работе…
Они хотели, чтобы я хорошо училась. И я училась. Не смотря на то, что я была хулиганским подростком, девочкой я была способной. Но в школе меня больше волновали не оценки, а то, что одноклассники прозвали меня Цуциком — за маленький рост. Я боролась, дралась с ними, получала замечания в дневник.
Я жаловалась дома маме, а она так же улыбалась: «Какая ерунда, не обращай внимания». А я хотела… Я даже не знаю, что я хотела. Но это не было ерундой. Мне было больно и обидно. Сейчас я понимаю, что это, правда, были мелочи. Но ту боль унижения я запомнила навсегда. А ещё то, что дома я от неё не спряталась.
Я писала стихи. Прекрасные стихи, честно. О любви, о дружбе. А один был о каком-то ледяном лесе, по которому я иду одна, зову кого-то, а меня никто не слышит и меня некому согреть. Я прочитала его моему дяде (родителям стеснялась), но он ничего не понял и только пожал плечами.
Родители не контролировали меня и предоставили полную свободу. Сделав уроки, мы с друзьями шлялись по улицам, лазили по крышам, ходили на спор вечерами на кладбище и вообще, где только не были. Это было классно…
Но помню, я очень любила ходить в гости к одной моей подружке, у которой мама почему-то не работала. И мне так нравилось, что они обедают вместе, что подружка все ей рассказывает, а та слушает и, главное, обсуждает на равных. Она и меня слушала. И я рассказывала ей то, что стеснялась рассказать дома.
А ещё там, у них дома, мы играли в разные игры — лото, домино. И было так здорово. И я хотела так же поиграть дома со своими. Чтобы было тепло и уютно. Но они были заняты. И это правда. А мне было грустно.
Отец отправил меня на спорт, чтобы я не шлялась. Он сам был спортсменом. А я не хотела, мне не нравилось. Я хотела в театральное училище, но для него это было не серьёзно.
А потом, лет в 15 я взбунтовалась и все это бросила. Да, мне было страшно, я боялась, что меня накажут и до ночи бродила вокруг дома. И думала: «Может, вообще не приходить?».
Отец долго со мной не разговаривал, но потом простил.
А еще я как-то наглоталась таблеток. Уже не помню, по какому поводу, честно. Но помню, что я хотела одно, с родители требовали другое. Приехала скорая, мне промыли желудок, врачи обругали, родители перепугались.
Вы думаете, я хотела умереть? Если бы это было так, я бы сделала это, когда их не было дома. А они были… Я просто хотела, чтобы они меня услышали! Чтобы мама меня услышала! Но не знала, как это сделать. И выбрала такой дурацкий способ.
Чего я только не делала подростком… Я разносила в истерике свою комнату, я убегала из дома и ночевала у подруг. И много чего ещё. Зачем? Я не знаю… Но хорошо помню одно — я никогда не хотела быть хулиганкой. Я хотела любви и тепла.
Родители любили меня и любят. Но сейчас я понимаю, что подросток и взрослый понимают любовь по-разному. Они друг друга не слышат. И выход один — родителю вспомнить, каким он сам был когда-то.
Моя старшая дочь только вступает в этот возраст. И я очень боюсь. Боюсь не понять, упустить, не принять. Боюсь, что она не будет мне доверять.
Как же я радовалась, когда она рассказала мне, что как-то влюбилась в мальчика… Когда прочитала мне свои стихи… Когда попросила остаться дома и посмотреть с ней фильм.
Я не знаю, спасёт ли ее это от подростковой боли и передряг. Но так хочется, чтобы она знала, что мы с папой рядом и готовы услышать ее. Хотя бы попробовать. И для этого не нужно делать вещи, о которых потом будешь жалеть.