Считается, что праздник Успения Богородицы установлен императором Маврикием в VI в., однако праздноваться он начал раньше. Согласно сохранившемуся преданию, гробница Богоматери на Елеонской горе была открыта еще в середине V в. по повелению св. благоверной царицы Евдокии, супруги св. благоверного царя Феодосия Младшего. Царица Евдокия долгие годы провела в Иерусалиме, где и услышала местное предание об Успении Богоматери. Церковь Успения на Елеонской горе существует и в наши дни.
«Чадо! Ведь Мне Ты оставил стократ жесточайшие скорби!
С смертного ложа, увы! не простер Ты руки Мне любезной;
Слова не молвил заветного, слова, которое б вечно
Я поминала и ночи и дни, обливаясь слезами!
Нет; но тоска о Тебе, Мой Сын, о Твоем миролюбном
Нраве и разуме светлом Мне дух и сердце сгубила.
Я о Тебе, Мой сладчайший, все дни неутешно рыдаю…»
( св. благоверная царица Евдокия. Гомеровский центон[1] «Плач Богоматери». Здесь и далее — перевод Т. Л. Александровой)
Церковь Успения на Елеонской горе. Фото: Т. Л. Александрова
Мало кто из верующих знает св. благоверную царицу Евдокию, однако жизненная история ее , как ни странно, с детства знакома всем: пришедшая на Русь в составе переводной хроники Иоанна Малалы, она претворилась во всем известную «Сказку о царевне-лягушке» — Василисе Премудрой, т.е. о Премудрой царице. А «царевной-лягушкой» ее можно было назвать потому, что императорской невестой она стала, будучи еще язычницей. Для христианского императора в ту пору жениться на язычнице было уже все равно, что жениться на лягушке. При дворе многие ее не любили и завидовали ей.[2]
+++
…Античность знала много образов богинь, оплакивающих или даже сходящих в ад за своими возлюбленными чадами – это и Деметра, и двусмысленные богини Малой Азии. Поэтому почитание Матери Христа многим строгим христианам казалось опасной, граничащей с язычеством, традицией. Но Церковь смогла пережить соблазн не называть Богородицу странным теперь для нашего слуха именем «Христородица», предложенным Несторием. На тех, кто любил Богоматерь, уже не падала тень «недостаточно воцерковленных» или «страдающих языческими пережитками». Высокое религиозное чувство античных людей, предчувствовавшее образ Девы-Матери в слабых, словно подёрнутых дымкой, образах богинь-дев и богинь-матерей, защитниц рода человеческого, нашло исполнение своей надежды в Богородице. Той, что была не богиней, Той, что страдала как Мать, Той, что видела страждущим Сына Своего и Бога Своего – и осталась верной Ему…
Сына с любовью Она обняла, и, лиющая слезы
Стала Ему целовать главу и светлые очи,
Также и обе руки, горячие слезы роняя.
…
С смертного ложа, увы! не простер Ты руки Мне любезной;
Слова не молвил заветного, слова, которое б вечно
Я поминала и ночи и дни, обливаясь слезами!
Нет; но тоска о Тебе, Мой Сын, о Твоем миролюбном
Нраве и разуме светлом Мне дух и сердце сгубила.
Я о Тебе, Мой сладчайший, все дни неутешно рыдаю.
Ныне же Ты в Аидовы домы, в подземные бездны
Сходишь навек и Меня к неутешной тоске покидаешь»
( св. благоверная царица Евдокия. Гомеровский центон, «Плач Богоматери» )
После преодоления несторианского соблазна, день Успения Богоматери, постепенно стал самым распространенным днем ее почитания в античном христианском мире.
В этом мире императоры были уже христианскими, а язычники были в меньшинстве, хотя и могли занимать довольно высокие должности. Отец будущей императрицы Евдокии, философ Леонтий, был образованным язычником, преподавателем Афинской Академии, которую основал сам Платон. Дочери он дал имя «Афинаида», в честь богини-девы, защитницы Древней Греции…
Афинаида осиротела, будучи совсем еще юной девушкой. Её братья лишили сестру наследства – «отец сказал на смертном одре, что тебе довольно твоей участи!» — насмешливо говорили они. Афинаида была очень красива – «Юная и чистая, прекрасно сложенная, с тонкими чертами, изящным носом, с белоснежной кожей, большими глазами, прелестная ликом, с вьющимися русыми волосами, благородной поступью, ученая и разумная, девственница» — такой ее изображает византийский хронист.
Но девушка словно не понимает грязного намёка братьев, не становится на путь гетеры. Она приезжает в Константинополь, добивается аудиенции у сестры императора, св. Пульхерии, богобоязненной и крайне отрицательно относящейся к язычникам. Афинаида не нанимает юриста – юная дочь философа и ритора в состоянии ясно и красиво изложить своё дело. Пульхерия потрясена. И…происходит чудо. Как в сказке о Золушке. Пульхерия выбирает язычницу Афинаиду в невесты своему младшему брату, императору Феодосию II. Тот, послушный сестре, заранее согласен – но, познакомившись с невестой, влюбляется в нее без памяти. Она не только прекрасна, но и прекрасно образована, знает наизусть – только подумать! – всего Гомера и сама пишет стихи. Феодосий сам любитель наук. Родственные души встретились. Редкость для античности.
Афинаида-язычница принимает крещение и становится христианкой Евдокией. Под этим именем она и войдет в святцы, и незаметное празднование в честь нее, 13 (26) августа, накануне Успения, навсегда останется в церковных календарях.
Носившая имя богини-девы, Афины, а потом имя, обозначающее «благоволение» — то самое, о котором пели ангелы, встречая Рожденного от Девы, она приняла Христа всей своей душой. Красива и умна, подобно сказочной Василисе Премудрой.
Сначала она призвала братьев в Константинополь – они были уверены, что едут на казнь, но она, подобно Иосифу Прекрасному, осыпала их дарами и дала им высокие должности. Потом – годы семейного счастья с любимым супругом, на монетах чеканят ее прекрасный профиль, она познает радость христианской веры. Кажется, даже на монетах ее изображают улыбающейся – такую радость она излучает. По-гречески «царица» – «василиса». Евдокия и есть та самая Василиса Премудрая, оставшаяся в русских сказках, перелагавших в простоте душевной исторические хроники далекой Византии…
А потом – горечь от потери одной из дочерей, умершей в детстве, молчаливое неприятие бывшей язычницы, «царевны-лягушки» придворной знатью, жаркие мольбы о сыне-наследнике, замужество старшей дочери, Евдоксии, паломничество по обету в Иерусалим в монастырь преп. Мелании Младшей.
Там, на Елеонской горе, в монастыре Мелании, она проводит время в молитвах к Богоматери, и, поклонившись святыням – ризам Богородицы, что хранились в Иерусалиме, возвращается назад, везя с собой икону Одигитрии. Она принесла богатые дары к иерусалимским святыням в свой первый приезд. Сердце ее радостно – преп. Мелания стала ее близкой подругой, чудесно зажила ее тяжело поврежденная нога, Богородица, Дева и Матерь, погребенная в Гефсимании и воскрешенная Сыном Своим, услышала ее. У Феодосия и Евдокии рождается наследник, долгожданный сын.
Но это лишь начало великих испытаний Евдокии, столь же сильной духом, сколько и прекрасной. Словно Богоматерь позвала ее разделить с Ней чашу скорбей…
Так, заливаясь слезами, рыдали они и стонали
Мать, что Его родила и младенцем малым питала,
Плача об участи храброго сына, которому должно
Снова воскреснуть и снова из мрака подземного выйти
Невыносимою скорбью Она терзаясь о Сыне,
Грустно лежала одна, ни еды, ни питья не вкушавши…
( св. благоверная царица Евдокия. Гомеровский центон, «Плач Богоматери»)
Новорожденный мальчик её вскоре умер и с ним умерли все земные надежды…И вот она уже снова в Иерусалиме. Теперь – в паломничестве, которое больше походит на изгнание. Придворные интриганы сделали свое дело. Хрисафий, телохранитель императора, евнух, стал тем самым Кощеем из сказки. Благочестивая Пульхерия, принявшая Евдокию во дворец, теперь возненавидела ее. Феодосий, состарившийся от горя, вынужден выслать любимую жену – и это стало для него трагедией, такой же, как и для нее. Трагедия Ивана-царевича, которого придворные бабарихи заставили отделаться от своей Василисы Премудрой. Напрасно, однако, сватают ему невест – он не желает разводиться с любимой. Он не лишает ее почестей и денег . Он на что-то надеется… Но этому уже не дано осуществиться. Интриги дворца сильнее, чем сам император.
Она же — молится о всех. И ещё – она пишет стихи. Из строк гомеровских Илиады и Одиссеи Евдокия слагает поэму о Христе, пересказ евангельских событий. Она пишет поэму об обратившемся ко Христу язычнике, жреце и маге Киприане. Ложь, потоки которой выливались на нее, оставляют ее чистой – она не жалуется, она молится Христу и Богоматери. Только порой в ее поэмах прорываются страшные образы, заставляющие трепетать наше сердце.
Ненависть лютую я увидал, шальную, слепую.
Сзади она, на затылке, четыре глаза имела,
Ясного света лучей боящихся, взгляда прямого.
Тысячи ног от самой главы у ней вырастали…
От горя и одиночества, когда казнили ее друзей и духовников, она близка к безумному отчаянию. Но Сын Богоматери хранит Евдокию-Афинаиду.
Она находит в себе силы действовать, после того, как особым образом в душу ее западают слова псалма за богослужением – «Ублажи, Господи, благоволением Твоим Сиона, и да созиждутся стены Иерусалимские». Благоволение Господа! Евдокия слышит в псалме своё имя и принимает это за знак, поданный ей. Она воздвигает разрушенные стены Иерусалима, отстраивает Святой город – а в это время в Константинополе, полном зависти и клеветы, происходит землетрясение и рушатся стены и 57 башен. Современники тоже видят в этом знак, но боятся говорить открыто.
Императрица Евдокия, бывшая язычница Афинаида, восстановила разрушенный Иерусалим на свои средства. Она любила этот город, подобно матери императора Константина, Елене. Порой древние историки и народная память отождествляют Елену и Евдокию. Прискорбно, но ее имя в Святом городе сегодня совершенно забыто…
Церковь Успения на Елеонской горе. Фото: Т. Л. Александрова
Сама она живёт в крайней аскезе, молится, пишет стихи, принимает участие в крестном ходе в честь Богородицы из Сиона в Гефсиманию, совершавшегося около 15 августа.
Её духовниками были великие подвижники, такие, как преп. Симеон Столпник и Евфимий Великий. Она нашла в себе силы понять неправоту монофизитства, которое сначала поддерживала, и отказаться от него – ради правды, а не ради победы политических партий дворца.
Преп. Евфимий находит слова утешения для оболганной и осиротевшей Евдокии – в плену у варваров оказываются ее дочь и внучки — дочь ее стала императрицей Запада. Когда вандалы захватили Рим, они увели ее в плен вместе с детьми.
Он очень уважает эту сильную духом, красивую даже в старости, и цельную женщину – она способна понести тяжелые испытания, не сломавшись. «Молись и обо мне, когда будешь в царстве небесном», — так подвижник, полвека проведший в пустыне, говорит — светски образованной царице, читательнице Гомера.
Евдокия умирает, не дождавшись радости – ее дочь и внучки будут освобождены из плена только после ее смерти, а одна из внучек, совсем юная, унаследовавшая силу духа Евдокии, бежит из плена, устремляясь в Иерусалим, чая увидеть бабушку живой – и умирает на ее могиле…
Что давало ей, Евдокии, силы жить, на что взирала она? Свет Воскресения Христова оживлял ее – и неслучайно так поэтичен образ страдающей и скорбящей Богоматери в стихах Евдокии. Вполне возможно, что благодаря св.Евдокии (вместе со свв. Феодосием и Пульхерией), праздник Успения вышел за границы Иерусалима и стал праздноваться по всей Византии, потом придя на Русь.
И неслучайно описывает она, как Сын Божий и Сын Мариин, воскреснув из мертвых, первым является Матери Своей, чтобы принести Ей утешение.
Евдокия. Стамбульский музей
Премудрая Василиса и царевна-лягушка, образ которой стал любимым нам с детства, умерла поздней осенью, 20 октября 460 года. Но народное почитание связало ее память с днем Успения – это ли не свидетельство об особой любви Евдокии к Матери и Деве, о ее следовании скорбным путем Богоматери, о глотке из горькой чаши Матери Христовой.
Ты ни своей красоты не губи сокрушеньем, ни сердца.
Будь же спокойна и сердца не мучь, безрассудно тревожась
Участь Твоя такова, которой бы всякий охотно
Смертный с надеждою вверил себя. Для Него все возможно
Сможешь тогда ты своими глазами увидеть, что хочешь.
Слово другое скажу – и Ты его в сердце запомни:
Жив он, Ты видишь сама; и, конечно, здесь явится скоро
Сын Твой.
( св. благоверная царица Евдокия. Гомеровский центон «Плач Богоматери».
[1] Центон (от лат. cento — лоскутное одеяло) — жанр, популярный в поздней античности и представляющий собой мозаику цитат. В данном случае св. Евдокия использовала строки из Илиады и Одиссеи Гомера.
[2] Этой идею высказывает исследователь творчества и переводчик Евдокии, Т.Л. Александрова.