Усталый нянь

«

Центр социальной помощи семье и детям Курской области выражает Вам, уважаемая Агуцков Леонид Федорович, свою признательность за Ваш родительский подвиг». В этой фразе опечатки нет. Просто в России бланк благодарственного письма для родителей-одиночек не знает мужского рода.

13 лет назад «уважаемая Леонид Федорович» овдовел и встал перед выбором: либо нищенствовать, но воспитывать своих детей всерьез, либо зарабатывать для них деньги и мириться с тем, что они растут как сорняки. Был и третий путь — его настойчиво предлагали работники соцслужб — сдать своих детей в детдом. Потому что «все так делают». Агуцков отказался. С тех пор государство научилось тратить миллиарды рублей на содержание детей-сирот в приемных семьях, но мизерные выплаты родителям-одиночкам загоняют в детдома десятки тысяч новых воспитанников.

Письмо отчаяния, которое прислал в редакцию «Известий» Леонид Федорович, не просто позвало в дорогу. Мы попытаемся помочь многодетному отцу справиться со своим отчаянием и выстоять.

Полковник и огурцы

Дед Агуцкова был церковным старостой. Отец — членом бюро обкома, кавалером ордена Трудового Красного Знамени, человеком сталинской закалки. Должность высокая, семья шестидетная, квартира однокомнатная. «Куприяныч, — удивлялись друзья, — ты чего себе хотя бы двушку не выбьешь?». «Не могу, — отвечал Куприяныч. — Я же коммунист».

Что СССР развалится, его сын Леня понял еще в 1975 году. Он тогда работал замдиректора крупнейшего в Курске овощного магазина. Однажды к нему в гости зашел полковник.

— Это сейчас их — как грязи, — вспоминает Агуцков. — А тогда на весь город было 4 штуки. Я сразу понял, зачем он пришел. Нам тогда как раз свежие огурцы привезли. Зимой. Страшный дефицит. Мне привезли всего 3 ящика, и с утра уже звонят из обкома, из горкома, из профкома, из милиции, из народного контроля — просят, требуют, угрожают. А тут еще полковник. В папахе. «Друзья, — говорит, — приезжают, хочется их чем-то удивить, дай хотя бы килограммчик!» Я в ответ только руками развожу. Тогда он снимает папаху: «Ну, хочешь на колени встану?» А мне 23 года. А он — полковник. Я пулей вылетел в подсобку, завесил свой личный килограмм, отдал и даже денег не взял. Но уже тогда понял — раз наши офицеры готовы за огурцы на колени падать, значит придется скоро пожить в эпоху больших перемен.

С бухгалтером Любой они пришли в загс через 3 месяца после знакомства.

— Она мне сразу на душу легла, — улыбается Агуцков. — Ее не интересовали ни кабаки, ни дискотеки, а мне было уже 30, и я наелся и того, и другого. Поженились, выбили квартиру, сразу родили близняшек, потом еще, еще, еще… Люба хотела много детей. Нет, она не была верующим человеком, просто выросла в детдоме, а оттуда девочки выходят либо шлюхами, либо очень хорошими матерями. Это бывает редко, но бывает.

Во время девятой беременности Люба уже страдала гипертонией. От чрезмерного давления ребенок умер в утробе. Смерть матери наступила оттого, что врачи вовремя не успели сделать кесарево.

— Когда я оправился от горя, то испытал еще один шок, узнав размер пенсии по утере кормильца. 220 рублей на ребенка! Сейчас он составляет 1950 рублей, но в пересчете на новые цены это ненамного больше. Платят ее только в том случае, если ты не работаешь. Мои старики к тому времени уже умерли. Что делать? Чиновники в ту пору гнали нас в детдом. Может быть, я и согласился бы, если б не наслушался от жены рассказов о ее казенном детстве. Еще один путь — отказываться от жалкого пособия, продолжать работать самому. Но я решил так: пусть я буду нищим отцом, но все-таки отцом, и это будут мои дети, а не «домашние беспризорники». Когда я написал заявление в собес, я вышел на улицу, словно в открытый космос. Решение оказалось правильным: теперь, когда люди видят моих детей, они мне завидуют. Мальчики — спортсмены, девочки — красавицы, никто не пьет и не курит, и все цепко держатся за жизнь.

Одновременно с Леонидом овдовела соседка с первого этажа. Она выбрала другой путь. Отказалась от жалкой пенсии и пошла работать. Ради своих четверых детей пахала днем и ночью, заниматься воспитанием не было сил, дети росли — как мясная вырезка. Недавно ее 14-летнюю дочь изнасиловали на дому, троих сыновей исправит, в лучшем случае, армия.

«Денег хватало только на лебеду, потому что она бесплатная»

Леониду Федоровичу 55 лет. Выглядит он старше: лицо тяжелое, глаза усталые, но это — когда он молчит. Как только Агуцков начинает говорить, морщины на его лице кажутся каким-то недоразумением.

— Был бы я бабой, уже в этом году вышел бы на пенсию, — смеется усталый нянь. — У нас по закону женщина с пятью и более детьми имеет право на досрочную пенсию. А мужик — не имеет. Я как-то пришел в Пенсионный фонд на разведку, так они после моего вопроса несколько дней репу чесали — никогда, говорят, с таким случаем не сталкивались. Потом наконец выдали ответ: да, многодетный мужик-одиночка тоже может выйти на раннюю пенсию, но при одном условии — если хотя бы один из его детей является инвалидом детства. Вы понимаете логику этого закона? Я — нет.

На часах 9 утра. Сегодня Леонид Федорович уже успел приготовить завтрак, отправить детей в школу, сделать дома уборку и сходить в магазин. Он считает, что сейчас он еще неплохо живет.

— Хуже всего было после дефолта, — вспоминает отец-герой. — Мы тогда на одной картошке сидели, даже соль купить было не на что. У меня даже начала ехать крыша. Я стал звонить своим знакомым старушкам и спрашивать, что они в войну ели, как лебеду варили, с чем лопухи готовили, какие корешки собирали.

Семья Агуцковых вот уже 12 лет живет от одного «письма отчаяния» до другого — как от зарплаты до зарплаты. Леонид Федорович пишет, Леонид Федорович ходит по кабинетам, Леонид Федорович всем надоедает, чтобы выбить хотя бы тот мизер, который позволил бы ему… нет, не обеспечить своих детей самым необходимым, а хотя бы не сойти с ума.

Прецеденты были. Например, семья Григорьевых. Беременная четвертым ребенком Григорьева-мать выбросилась из окна курского роддома. Потому что жить Григорьевым было негде и не на что.

Агуцков в окно выпрыгивать не собирается. У него крепкие нервы и выработанное годами умение чувствовать копейку. Агуцков не может позволить себе пить, курить и пользоваться мобильником. Когда-то он профессионально занимался метанием копья, а теперь сам мечется по стремительно сужающемуся пространству. Расширить его он не может. Мешает один большой недостаток. Тот же самый, что был и у его отца, — сталинская закалка.

— Леонид Федорович, а почему бы вам не сдать своих детей в детдом и тут же забрать их, но уже в качестве патронатного родителя? Ваши доходы сразу же увеличатся в 3 раза.

— Один мой знакомый милиционер мне то же самое не раз предлагал, — вздыхает Агуцков. — Говорит, цыгане так и живут, а ты чем хуже? Но не могу я так. Просто не могу.

Наверное, если бы огуречные полковники не разгромили Советский Союз, Леонид Федорович добавил бы: «Я же коммунист!» А теперь — просто «не могу» и все. Даже добавить нечего.

«Малоимущие — это родные, друзья и любовницы»

Есть у Леонида Федоровича еще один приятель — высокопоставленный шофер из администрации. У того со сталинской закалкой, точнее с ее отсутствием, все в порядке. Недавно ему стало тесно жить со своими немногочисленными детьми в трехкомнатной квартире, и он тут же получил новую однушку в доме, построенном для работников администрации. Когда «папа Леня» выкладывает перед этим человеком очередную порцию своих надежд, тот воспринимает их как очередную серию анекдотов.

Вот, например, из последних.

Как-то раз Агуцков увидел по телевизору, как губернатор Александр Михайлов совместно с полпредом Георгием Полтавченко награждают 5 многодетных семей ключами от домов и автомобилей «Фольксваген». Все семьи полные, и детей в них — от 5 до 8 человек. Леониду Федоровичу стало обидно. Ему тоже нужна машина. Хотя бы «Ока». У него уже руки отсохли 12 лет таскать продукты на 10 человек. И квартира нужна. Хотя бы однокомнатная. Дети подрастают, жить на 58 квадратных метрах все труднее и труднее. Агуцков сел за стол и так эмоционально описал полпреду Полтавченко историю своей жизни, что письмо это не осталось без внимания.

Через пару недель зам председателя правительства Курской области Владимир Проскурин и тогдашний и.о. мэра Юрий Парахин демонстрировали папе Лене свой озабоченный вид. Клялись решить вопрос и с квартирой, и с машиной («ничего что «Ока»?), и с материальной помощью. Это было год назад. Квартиры нет. Машины нет. Материальная помощь оказана. 18 тысяч рублей.

— Мы не обещали ему решить все эти вопросы, — сказал мне по телефону Юрий Парахин, который теперь занимает должность заместителя мэра по социальным вопросам. — Мы обещали лишь попытаться это сделать. Пока не получилось.

Или вот еще история, над которой высокопоставленный шофер смеялся дольше обычного.

— Два года назад меня признали в Курской области «Человеком года», — рассказывает Агуцков. — Позвали в администрацию на вручение позолоченного яблока. Вручили, поаплодировали, начался банкет. Коньяк, икра, артисты, красивые тетки, холеные дядьки. Раз выпили, два выпили, встает заместитель губернатора и торжественно обещает, что кроме золотого яблока он вручит мне на днях новый телевизор. Выпили еще раза 3-4, и поднимается еще какой-то вип. «Мы, — говорит, — тут с товарищами посоветовались и решили купить нашему отцу-герою машину». После банкета подходит ко мне этот самый человек и представляется: «Харин Владимир Михайлович, гендиректор ОАО «Курскглавснаб», второй человек в областном политсовете «Единой России», спонсор всего этого сабантуя. Тебе какую машину — «Газель» или «Баргузин»? «Да любую, — говорю, — лишь бы ездила и не ломалась, потому что денег на ремонт у меня нету». — «Не волнуйся, все будет. У нас тут как раз грядут выборы. Время, так сказать, добрых дел. Вместе с губернаторским телевизором получишь и нашу колымагу».

Через неделю — звонок из регионального отделения партии. Просят подъехать. Предлагают вступить в партию.

— Ладно, думаю, раз дарят машину, придется вступить, а то как-то некрасиво получится. Только успел написать заявление — распахиваются двери, прям как в загсе, и входят тот самый Харин с Александром Чухраевым, депутатом Госдумы и секретарем курского политсовета. Тут же фотографы, журналисты, все дела. Через пару дней — фотографии в газетах, отдельная страничка в предвыборном буклете, в общем — полный пиар. Ну, думаю, теперь уже точно не отвертятся.

Наступает день вручения — телевизор есть, машины нет. Агуцков звонит Харину. «Извини, дорогой, пока не получилось. 100 тысяч уже насобирали, но этого маловато. Вот сейчас пройдут выборы, мы сведем дебет с кредитом и обязательно купим. Мы же слово дали».

Проходят выборы — снова тишина. «Ты знаешь, какое дело, — вздыхает в трубку Харин. — До выборов вроде много было желающих стать спонсорами, а теперь почему-то все разбежались».

— Папа, папа, — спрашивают Агуцкова дети, некоторые собственными ушами слышали торжественное обещание, данное «Человеку года». — А почему нам машину до сих пор не подарили? Папа, нас что — обманули?

— Леня, запомни одну простую вещь, — подытожил рассказ приятеля высокопоставленный шофер. — Никто тебе тут никогда ничего не даст. Я эту породу 30 лет вожу и насквозь ее знаю! Они все делают только для своих. Все эти вручения автомобилей малоимущим — это только родным, друзьям, любовницам. Вот сейчас начался Год семьи и что? Ты же видишь — на все эти конференции и симпозиумы ездят местные трехдетные чиновники и свои бизнесмены. Вот ты думаешь, почему мне дали квартиру? Потому что я свой. Я их и пьяных возил, и мокрых, и в такие места, что прокурору Скуратову и не снилось. А ты — чужой. Вот и все.

После выборов товарищ Харин стал зампредседателя областной думы.

— Да, мы помним об этом обещании, — дала за шефа объяснения его помощник Любовь Головотяпова. — Но у нас нет денег. До выборов? Тоже не было. Эта кампания вообще была какая-то скудная.

Папа Леня недавно смотрел подаренный губернатором телевизор и видел, как лидер «единороссов» Владимир Путин призвал очистить партию от случайных людей. Агуцков редко соглашается с телевизором, но на этот раз он готов проголосовать «за», вот только никто не спрашивает.

«Но ведь он же нигде не работает!»

…Это мне говорит руководитель департамента опеки и попечительства Курской области Александра Коллегиева. Про это «он же не работает!» Агуцков и сам мне рассказывал. Этим «ты же не работаешь!» его, как он сам выражается, «стебают по глазам» каждый год, когда он приходит в собес подтверждать, что за истекший период нищим он быть не перестал.

— А разве работа отцом девятерых детей это не каторга? — спрашиваю у Коллегиевой.

— Это вместе со взрослыми девять, — находит ответ чиновник. — А несовершеннолетних у него на данный момент осталось всего четверо. У нас таких малообеспеченных семей тысячи, и каждая требует исключительного подхода. Мы делаем все что можем. Но ведь не мы устанавливаем такие маленькие пенсии по потере кормильца. Мы постоянно теребим спонсоров, взываем к общественности, сейчас вот проводим благотворительный марафон, уже 5 миллионов собрали. Но это все единовременные меры. А проблему надо решать системно. Пока этого не произойдет, и соцработники, и нуждающиеся родители так и будут бегать с выпученными глазами и в исключительном порядке решать нескончаемые проблемы. Вот есть же у Агуцкого льгота на проезд и услуги ЖКХ — это вещь системная, она действует как отлаженный механизм. Есть в областном бюджете статья расходов на отдых для детей из малообеспеченных семей — и это тоже действует. Дети Леонида Федоровича не раз выезжали на бесплатный отдых, даже за границу.

Действительно выезжали. Действительно не раз. Но в список «своих» дети Агуцкова попали лишь после того, как он написал очередное «письмо отчаяния» депутату Светлане Горячевой. А за границу — это в Израиль. Там побывала одна из старших дочерей — Наташа.

Александра Орестовна извиняется и уходит на плановый митинг, проводимый в рамках «Года семьи». На Пушкинской площади размазано человек сто: журналисты, активисты, артисты, милиционеры. Прозрачные урны с накрошенными десятирублевками и призывами пожертвовать на благотворительный марафон стоят на земле и никого не интересуют. С трибуны как раз выступает тот самый Александр Чухраев, который вместе с Хариным принимал Леонида Федоровича в партию. «Давайте поучаствуем в судьбе наших многодетных семей не словами, а делом, — чуть не рыдая призывает полупустую площадь депутат Госдумы. — Потому что слеза ребенка не стоит никаких денег», — оговаривается по Фрейду депутат Госдумы. «Нет, никакого решения насчет машины не было, — говорит мне уже после выступления депутат Госдумы. — Но Агуцков великий человек. Так и запишите: «Великий».

…Недавно великий папа все-таки женился во второй раз. На вагоновожатой с зарплатой 4 тысячи. Тоже матери-одиночке — правда, оба ее ребенка уже выросли и встали на ноги. Ему говорили: «Ты чего?! Нашел бы себе бабу с жилплощадью. Сейчас на непьющих знаешь какой спрос?!» Но он не мог по-другому. Почему? Да опять эта сталинская закалка, будь она не ладна.

Ребенку от второй жены уже четвертый год, у него почему-то очень быстро устают ноги, в чем причина — курские врачи толком сказать не могут. Супруга с ребенком не вылезают из больницы, на нервной почве захворала она сама. Леонид Федорович уже давно бы не выдержал, но помогла дальняя родственница, которая сделала для него доброе дело: умерла. Теперь четыре старшие дочери живут в отдельной однушке, работают проводницами и мечтают купить хотя бы еще одну квартиру. Они даже накопили 200 тысяч, но их квартиру обокрали. Воров милиция так и не нашла.

ИЗВЕСТИЯ