В гостях у Вигилянских накануне Страстной (ВИДЕО)
Страстная седмица — для верующих наступило самое важное время года. И, пожалуй, для православных смысл грядущего Праздника Пасхи – совсем не в покраске яиц и выпечке куличей. В канун Вербного воскресения тележурналист 3 канала Александр Егорцев побывал в поселке Переделкино, в семье руководителя Пресс-службы Патриарха Кирилла – протоиерея Владимира Вигилянского.
[flowplayer url=’https://media.pravmir.ru/video/vigil.flv’ urlmp4=» img=» width=» height=» ]
— Лазарева суббота, завтра Господь входит в Иерусалим, — в задумчивости констатирует евангельские события руководитель Пресс-службы Патриарха протоиерей Владимир Вигилянский, — А те, кто кричал «осанна», — через несколько дней будут кричать «распни Его!..» — Вот ведь в чем ужас…
Застать Вигилянских дома удается только поздно вечером. До этого весь день – важные службы, встречи и дела. Гору дел очень хочется разгрести до начала Страстной, чтоб потом, ну хотя бы с Великого четверга, по возможности, ни на что суетное, «мирское» не отвлекаться.
Мы нагрянули к Вигилянским, когда отец Владимир сам только-только по пробкам уставший добрался до переделкинского дома. На съемку у нас не больше часа, — чтобы успеть вернуться в Останкино, — а еще свет и другие телевизионные атрибуты выставлять. Нет, мы все-таки приехали не на официальное интервью, а именно в гости. К священнику-публицисту и его матушке-поэту. И почему-то разговорились о каких-то давно забытых, посторонних, но все же ярких житейских вещах. Они ж ведь, Вигилянские, и к вере-то как-то по-особому пришли. Когда двери церковные были еще заперты.
Владимир и Олеся венчались в те годы, когда верить в Бога было не только не модно, но и опасно. Большинство московских церквей были разрушены или закрыты, а вокруг единичных действующих храмов частенько прогуливались уполномоченные государством стукачи. Поэтому Вигилянские венчались тайно, и в деревне.
— Да мы тогда и не сильно-то боялись чего-то или кого-то, — На лице отца Владимира улыбка, такая степенная улыбка благородного льва, — Просто проблемы тогда могли начаться не у нас, а у венчавшего нас священника. А венчал нас, кстати, отец Валериан Кречетов. Он нас накормил обедом, а потом сказал: «Пойдемте в храм». Взял, кажется, свою матушку или просто певчую и предупредил: «Свет в храме не зажигаем, чтобы… Тут есть люди, которые за всем следят… Чтобы они не понимали, что у нас здесь что-то происходит». Так и венчал, при запертых дверях и зашторенных окнах.
Они оба – выпускники Литинститута имени Горького. Отец Владимир — в прошлом – сотрудник журнала «Огонек» и газеты «Нью-Йорк таймс», теперь священник университетской церкви МГУ, руководитель пресс-службы Патриарха. Олеся – поэтесса, профессор, лауреат всяческих литературных премий, — ныне матушка. И даже бабушка…
— Со стороны посмотреть, — прямо вот пример идеального христианского брака? Вы всегда такие спокойные, интеллигентные, голос ни на кого не повышаете…
— По поводу идеального христианского брака… — Вспомнив какой-то очень житейский случай, Олеся развеселилась, — Один раз мы с отцом Владимиром должны были ехать на передачу, в Останкино, кажется, на 2-ой канал, и рассказывать о таинстве брака. Я за рулем. День солнечный, выходной, на дорогах свободно. И вот мы выехали из Татьянинского храма в сторону Останкино. Вот представьте, мы едем рассказывать, как нужно устраивать брак… И по дороге — абсолютно на пустом месте начинаем ругаться! Потому что отец Владимир мне делает замечания, что ты едешь не в том ряду, ты там еле плетешься… Да нет же, я сама знаю, в каком ряду мне ехать! А вот ты так всегда, своевольна… И вот так, слово за слово, в Останкино мы приехали, абсолютно разругавшись, так, что и говорить друг с другом не хотели. И нас спасло только то, что в студии мы честно признались: вот ехали к вам рассказывать о красоте брака, и по дороге вдрызг рассорились…
Не житие святых, — это обычная жизнь верующих людей, бывают и перепалки. Особенно, если дело касается машины. Матушка Олеся – заядлый автомобилист и, как и все водители, — терпеть не может, когда ей делают замечания за рулем. Тем более, что все её любимые старые машины – Жигули, Москвич и Девятка – постоянно ломались. Это вечная тема для разговоров и шуток, потому что почти большинство из нас начинали ездить на продуктах старого доброго советского автопрома — и тележурналисты, и почтенные священники, и даже будущие протоиерейские матушки. И все, очень часто, регулярно и везде ломались.
— Я каждый раз, отправляясь в дорогу, по Подмосковью ли, или в любимые Печоры, — никогда не знала, на чем я вернусь домой, — на буксире или на поезде. Я очень люблю эти старые машины, но они почему-то все время ломались.
— А я даже помню те времена, первые годы после открытия Университетской церкви, когда вы, матушка, привозили батюшку в храм и парковали машину как-то экзотически, вплотную бортом к стене дома. Вы тогда еще оправдывались, что у вас дверь не закрывается, только чтобы воришки об этом не знали.
— Так а в Москвиче у меня, было время, однажды вообще все двери позаклинивало. Не открывались. И я в свою машину влезала и вылезала через багажник. И я помню, Крутов еще стоял у Сретенского монастыря, попрощались мы с отцом Тихоном, — и я на глазах у всех – открываю багажник Москвича и туда рыбкой ныряю, под недоуменные взгляды… (Смеется)
О чем мы говорим? Ловлю себя на мысли, что приехали мы записывать интервью с руководителем Пресс-службы Патриарха, в голове заготовлены важные и правильные вопросы о смысле поста, особенностях церковных служб… А тут не интервью складывается, а какие-то семейные посиделки. А с другой стороны, ведь и для меня самого православная жизнь – это не теоретические выкладки и репортажи на заданную тему, — это именно жизнь. В которой посещение храма, светская работа, личная жизнь – все переплетено и неотделимо. И каждый священник мне интересен не только проповедями и «кадиломаханием», — как частенько говорят у нас на телевидении, — но и его жизнью.
Часто ли мы видим семью священника? По какой-то неписанной традиции, в Татьянинской церкви МГУ не принято, чтобы жены священников и их дети, ну, или внуки, как-то выделялись среди прихожан. Они есть, но стоят незаметно, со всеми, молятся… И это правильно, люди приходят в храм к Богу, а все житейское остается за порогом. Другое дело, дома, за семейным столом, тут можно и повспоминать, и поулыбаться.
И все-таки наступает Страстная седмица. На столе у Вигилянских во время съемки зеленый чай и какие-то орешки. На более серьезные постные угощения – сейчас ни времени, ни сил.
— Да, с понедельника Страстная седмица, — отец Владимир в момент как-то посерьезнел, и бытовой шелухи как ни бывало, — С понедельника начинаются Страсти Христовы… Арест… Допрос… Предательство… Суд. Избиение. Несение креста. Распятие…
— И мы должны как бы заново пережить, день за днем, страдания Христа, — глаза Олеси «зажглись», в ее жизни яркие воспоминания Страстной седмицы связаны с Псково-Печерским монастырем, пронзительное время года, когда все всерьез, — Гефсиманский сад, моление о Чаше страданий… А потом, как когда-то жены-мироносицы, мы будем стоять у Его Креста. Но зато в конце — мы можем встретить Его воскресшего. И это всё мы можем пережить реально!
Мы — светский канал, и программа у нас светская, да еще и общественно-политическая. И передо мной снова встает проблема – как в телевизионном эфире сделать сюжет о предстоящих днях Страстной и Пасхи, — не нарушая канонов современной журналистики?
В новостях по каналам будут транслировать фрагменты богослужений и проповедей. В двадцать какой-то раз расскажут, как надо красить яйца и освящать куличи, многие звезды и депутаты на целую неделю окажутся православными и поделятся своими кулинарными секретами. Дикторы и ведущие, — в промежутке между заявлениями первых лиц, выступлением комиков и юмористов, сводкой криминальной хроники и самым святым на телевидении – рекламой, -наконец, сообщат важную новость, что православные верующие сегодня празднуют Пасху. И с постной миной поздравят «аборигенов» России с их светлым праздником. Это – телевизионный стандарт, от которого никуда не денешься. И журналист, как нас когда-то учили, должен сохранять беспристрастность и свои убеждения и позицию никак не показывать.
А собственно кто создал этот «стандарт»? Ведь оригинальный журналист тем и отличается, что иногда может поломать стандарты и приевшимся трафаретам противопоставить стильность, что-то авторское, — что, кстати, и зрители ценят…
И так, за чашкой чая, мы стали с Вигилянскими вспоминать самые яркие моменты Страстной. Когда каждый день в календаре назван «Великим», когда в храмах уникальные службы, и совершаются только раз в год. Когда даже нецерковный человек, зайдя с шумной улицы в храм и еще мало что понимая, вдруг, затаив дыхание, оказывается в другой реальности, в другом мире.
Великий Четверг — день установления таинства Евхаристии, или в переводе с греческого – «Благодарения». Когда каждый верующий призывается утром, по возможности, оставить на время все дела и подойти в церкви к Причастию. А вечером, в темноте храма стоя только с горящей свечой, — прослушать 12 евангельских отрывков о Страданиях. И потом принести этот огонек от свечи и лампады домой.
Великая Пятница, 3 часа дня. Самое скорбное время года. Свершилось… Сын Божий умер… Из алтаря в центр храма вынесут Плащаницу – изображение снятого с креста, умершего Спасителя. При свечах, как бы от лица Его Матери — будут читать умилительный и горестный канон «Плач Богородицы о Сыне». А поздно вечером, опять же в пятницу, – первый крестный ход, как символ положения во гроб.
Великая суббота — время тишины и покоя, когда совершается тайна божественного воскресения. В Великую субботу есть опасность погрузиться в суету приготовления пищи, освящения куличей и пасхальных яиц. Но все это – лишь атрибуты грядущего праздника.
И только вместе с Церковью, шаг за шагом, пройдя последние скорбные дни Страстной седмицы, — можно будет по-настоящему прикоснуться к Празднику Пасхи, прочувствовать взрывную радость Воскресения Христова…
— А знаете, я бы хотел, — отец Владимир, вдруг заговорив о Пасхе, обращается не то лично к нам, не то ко всем зрителям, — Я бы хотел, чтобы люди, может быть, даже не церковные, восприняли этот Праздник, этот День, — как свой! Как родной. Чтобы они не чужаками были, понимаете?..
Фото Михаила Моисеева и Юлии Маковейчук.
