Елена Кучеренко
Мне кажется, я ждала этих родов больше, чем она. Скажу больше — иногда у меня создавалось ощущение, что я сама ношу этого ребёнка и вот-вот рожу. Я постоянно звонила, писала: «Ну как, ты ещё не разродилась? Сколько можно? Ну давай уже….».
Мы никогда с ней не виделись, хотя собирались. Но то у меня был ремонт, то у неё какие-то дела. И не сложилось. Хотя я очень надеюсь, что настанет день и мы с ней встретимся, обнимемся и будем говорить, говорить, вспоминать, плакать, смеяться… А пока мы общаемся по телефону и интернету.
Познакомил нас один известный священник. Публицист, проповедник и просто очень хороший батюшка. С ним я вживую виделась всего один раз — на мероприятии «Правмира». Но очень много слышала и с удовольствием его читаю.
Летом он неожиданно прислал мне сообщение с номером своего телефона и просьбой позвонить. Я удивилась, позвонила и батюшка рассказал мне о женщине, которая ждёт ребёнка и у неё есть риск рождения малыша с синдромом Дауна.
Помню, тогда на меня огромное впечатление произвели его слова: «Я сам — многодетный отец. Я могу говорить об этом. Но у меня нет в семье ребёнка с инвалидностью. И я не уверен, что найду нужные слова. Не могли бы вы пообщаться с этой женщиной? У вас же дочь с синдромом Дауна».
Священник катастроф
Вроде ничего необычного. Но для меня в этом виделась большая духовная мудрость. Не в том смысле, что я сама точно знаю, что и как делать и что говорить. Я не знаю. Но это было какое-то удивительное для священника смирение, нежелание говорить какие-то формальности и искреннее стремление помочь человеку.
Ведь сколько я знаю, увы, случаев, когда в храм приходит человек с проблемой, горем, бежит к батюшке, хватаясь за него, как за последнюю соломинку, и получает короткое: «Молитесь», «Господь не даёт креста не по силам» или отповедь о грехах. Понятно, что и грехи есть, и молиться надо. Но человек в «разобранном» состоянии это не всегда услышит. Его согреть бы, сердцем сердца коснуться, поплакать с ним. А потом уже…
Мне вообще кажется, что у нас катастрофически не хватает священников — «МЧС-ников». Они должны быть на каждом приходе. Хотя бы один из тех, кто умеет говорить именно с человеком в беде, на краю бездны. У которых хватает ресурса, любви, опыта, времени, душевного неравнодушия, психологических знаний спасти того, кто вот-вот сорвётся. Которые знают не только духовные законы, Писание, Святых отцов, богослужение, но и особенности психики и умеют найти индивидуальный подход в нестандартных, кризисных случаях. Это тяжёлый труд и «штучный товар». Но ведь есть же медицина катастроф. Почему бы не быть и священнику катастроф.
Кстати, родившая мама рассказала мне, что священник очень хорошо с ней поговорил, помог и поддержал. Аккуратно, тактично, неравнодушно. И она ему бесконечно благодарна. И он молился и просил держать его в курсе дела. И обязательно дать знать, когда начнутся роды.
Я прикоснулась к настоящему чуду
И вот мы начали общаться. Я тогда была с детьми на море и, помню, ходила по городку и наговаривала на телефон о моей Маше с синдромом Дауна, о таких детях и взрослых. О семьях, о том, как мы живём. О том, как я люблю таких людей. Рассказывала, как их можно развивать, социализировать. Что для них создано и какие перспективы.
Понимаю, многим это может показаться странным, но , столкнувшись, с этой, как мне раньше казалось, проблемой и бедой, я прямо прониклась и чувствую, что это вообще не проблема и не беда. Они не какие-то больные, они — другие. Мне очень комфортно с ними. А наша Маша — это просто удивительный ребёнок. Чистый, светлый, жизнерадостный, любящий. Мне кажется, что она — образец настоящего христианина, каким он должен быть. Я многому у неё учусь. И если наша жизнь как-то и изменилась с ее рождением, то только в лучшую сторону.
Да, сначала был шок. Но сейчас, даже если Господь предложит мне сделать Машу обычным ребёнком, я откажусь.
Но на самом деле я хотела написать о другом. За время общения с той женщиной я прикоснулась к настоящему чуду. Мне посчастливилось наблюдать, как за месяцы человек совершил какую-то невероятную работу над собой. От страха, неготовности, недоумения, уныния до спокойствия, принятия и уверенности. Она сама даже не понимает, какой огромный духовный рывок она совершила и какая она сильная и прекрасная.
Я уверена, что я сама так не смогла бы. Я благодарна Богу, что узнала о Машином синдроме только после родов. И с ужасом думаю, что было бы со мной, если бы мне сказали это в 12-13 недель. Это была бы катастрофа. Я не сделала бы аборт, но я просто сошла бы с ума. Это сейчас все хорошо. Но тогда….
Помню, я с каким-то трепетом наблюдала, как преображалась душа человека. Как проявлялось все лучшее, что в ней было. И каких усилий это стоило. Как на смену боли и сомнениям приходит настоящее доверие Богу, любовь к Нему и Его дару. Я очень многому у неё научилась и я очень благодарна и ей, и тому батюшке, что мне повезло быть свидетелем.
Я общалась с ней и все время думала, что мы, люди, даже не подозреваем, насколько мы лучше самих себя, какими мы себя знаем. Да, именно так. И Господь посылает нам что-то, чтобы проснулось в нас это прекрасное. И мы сами увидели себя такими, какими Он нас задумал и создал.
Да, это было настоящее чудо. Рождение души — настоящей. Когда уходит все случайное, наносное. И остаётся Христос, Который «живет» в этой душе. И эта прекрасная душа выбирает жизнь для своего ребёнка — любого!
Николай родился в эту чудесную ночь. И врачи сказали, что никакого синдрома Дауна не видят.
Та мама рассказала мне, что у неё уже был заготовлен текст в интернет, в котором она говорила бы всем, что в их семье родился особый малыш. Но он не понадобился.
Была ли это ошибка диагностов — я не знаю. Скорее всего — да. Но это и не важно. Я не буду говорить, что случилось чудо изменения хромосомы или что-то такое. Это было бы жестоко по отношению к тем родителям, которые молились, но ничего не изменилось. Но я точно знаю, что по воле Господа, заступничеством Николая Чудотворца и по молитвам того батюшки я увидела за это время более важное чудо — я увидела силу человеческого духа. И пусть эта семья будет счастлива! Пусть будут счастливы все семьи, которые, несмотря на ужасы, которыми их пугали, смогли выбрать жизнь. Я преклоняюсь перед этими людьми.