«Тебя как будто расстреляли в упор, но ты еще дышишь»
Юлия Рыжова, Иркутск
31 декабря 2014 года иркутянка Юлия Рыжова лежала под двумя одеялами у обогревателя, ее трясло от озноба, она никак не могла согреться. Расставание с мужем, его предательство, потеря долгожданного ребенка превратили ее жизнь в бесконечную промозглую темноту. А ведь многие годы Новый год был ее любимым праздником.
— Все случилось в октябре, — вспоминает Юля. — Что у мужа есть любовница, я узнала, как это часто бывает, случайно. Его телефон стоял на зарядке, зазвонил, я принесла его мужу. Увидела, что он испугался. Сказал мне: «Ошиблись номером, поставь телефон на зарядку обратно». Я взяла его в руки, и в этот момент на экране всплыло сообщение: «Я скучаю».
Впервые в жизни я узнала, что такое шок и аффект, — продолжает она. — Я вернулась в комнату и попросила объяснить, что происходит. За день до этого муж вернулся из командировки, привез огромный букет цветов, мы в этот же вечер выбирали, куда поедем на Новый год, хотели купить путевки в Таиланд. Все 12 лет нашего брака и наши родственники, друзья считали нашу семью идеальной. Когда мы развелись, близкие мне говорили: «Значит, любви точно не существует».
В октябре супруги пытались еще склеить отношения, муж просил прощения и обещал разорвать отношения, которые завел на стороне. В начале ноября Юлия пришла домой, в квартире не было ни мужа, ни его вещей. И тогда она с ужасом осознала — это конец.
— До его ухода у меня было неприятие происходящего, я не верила и не могла поверить. Мне казалось, что все это — фильм. Я плакала, мне было плохо, но это не сравнить с тем ощущением, когда заходишь в пустую квартиру. Такого мерзкого чувства у меня в жизни больше не было. У нас 12 лет не было детей, но незадолго до измены я забеременела. И в тот момент от стресса и горя у меня случился выкидыш.
Вкус слез вперемешку с бананами я помню до сих пор, — рассказывает Юлия. — Я могла есть только по половинке банана в день, чтобы с голоду не умереть. Если бы не мама, любовь и жалость к ней, я бы не стала жить. Это страшное ощущение — когда твоя любимая, наполненная уютом квартира становится чужой, пустой, злой. Я не могла заходить в спальню, несколько дней лежала в зале, обычно на полу. Я плакала и молилась до бесконечности. Но вместо того, чтобы молиться о себе, молилась о нем. Не о том, чтобы он вернулся, нет. Мне казалось: с ним что-то плохое происходит. Я просила Бога помочь ему. Сейчас я бы всем женщинам дала совет молиться о себе и детях.
Муж Юлии ушел по-английски. Оставил письмо: «Мне нужно побыть одному, подумать. Я обязательно вернусь». Он взял любимую книгу Юлии — «Динку» Осеевой, обещал прочесть, хотел понять, почему именно эта книга стала самой любимой.
Он действительно вернулся. Принес книгу и забрал свои вещи.
Юлия лежала на полу в слезах, мужчина перешагнул через нее и отправился в новую семейную жизнь.
— И это очень долго поддерживало во мне злость. Я намеренно вспоминала этот момент: я лежу на полу в полубессознательном состоянии, мой самый любимый и близкий человек перешагивает через меня и уходит. Это навсегда в сердце осталось. И позволило мне не сдаться и выжить.
До декабря Юлия дожила кое-как. Обычно Новый год супруги встречали семьей, ездили в гости к родителям, потом — к друзьям. На каникулах отправлялись кататься на лыжах на любимую турбазу в Байкальске. Это всегда был один из любимых праздников Юлии, и она не понимала, как его можно не встречать:
— Я всегда говорила своим одиноким друзьям: «Ну что вы паритесь? Это же Новый год, сами себе устройте праздник. Налейте шампанское, сделайте вкусные блюда, смотрите телевизор. Позовите кого-нибудь в гости». Вот судьба дала и мне возможность испытать, что это такое.
6 лет назад мне было так плохо, что я падала в обморок в магазинах, — говорит она. — Я не могла видеть елки, фонарики, всю новогоднюю атрибутику, она наводила на меня ужас. Меня трясло, морозило, я не могла согреться очень долго. Возле меня постоянно стоял обогреватель, я не давала его выключать. Он светил оранжевым светом, я смотрела на этот свет и плакала. Не спала практически, не ела, нон-стопом включала фильмы «Ешь, молись, люби» и «Отпуск по обмену». Как сейчас говорит моя мама, «для меня до сих пор эти фильмы со вкусом твоего развода».
5 января подруга прислала мне ссылку на пост про развод. Там женщина делилась своим опытом и советовала прочесть книгу «Бегущая с волками». Я начала ее читать, и у меня впервые промелькнула мысль, что, может, я и буду жить. Ко мне вернулся сон, — заканчивает она рассказ о той страшной зиме.
Юлия говорит: остро и нестерпимо болело месяцев семь. Затем наступило лето, она съездила с друзьями на Байкал. Научилась дышать без мужа.
— А в сентябре я узнала, что у него родился ребенок. Это было страшно, хотя прошел почти год после нашего расставания. Боль была такая, что хотелось хоть что-то сделать, чтобы перестать ее чувствовать. Тебя как будто расстреляли в упор, но ты еще дышишь. Хочется это прекратить любыми способами. Ближе к Новому году я увидела его с женой и коляской. Я не могла идти, села прямо на снег, прижалась спиной к дереву, плакала и спрашивала небеса: «Зачем вы мне это посылаете?»
2015 год Юлия встречала одна. И, как ни странно, ей было хорошо.
— Друзья за меня еще боялись и весь вечер 31 декабря по очереди меня навещали. Я только в 11 часов всех выгнала. Приготовила оливье, открыла бутылку любимого вина. В этот вечер показывали последнюю серию сериала «Сваты». В финале дедушка говорит тост про семью, и я начинаю плакать и рыдать без остановки. Этот сериал я смотрела год, и у меня было ощущение, что они для меня стали семьей. Было такое чувство, что герой сериала говорит это все для меня. Я была благодарна, что именно «Сваты» и этот дед закончили этот год и этап. Я пережила эту ночь, а со следующего дня начала выгребать. А полностью завершила эту историю через три года. Ехала с бывшим уже мужем в машине на официальный развод и ничего не чувствовала. У меня не было ощущения, что это мой родной человек.
Всем переживающим тяжелое расставание Юля советует: берегите себя всеми способами и много разговаривайте. Найдите того, кто будет слушать вас или читать ваши сообщения. Живите пятиминутками. Не нужно делать резких движений, не нужно пускаться во все тяжкие. Если совсем тяжело, вариант лечь спать — самый лучший. Или не включать телевизор и быть с кем-то на связи.
— Нам надо выговориться, за счет этого большая часть боли уходит. Даже самая страшная боль притупляется за счет того, что ты ее произносишь, — говорит Юлия. — А со временем она просто проходит.
«Оливье — это счастье, когда все живы и здоровы»
Дарья Иванишина, Москва
Смерть дедушки, болезнь мамы, переезд в Москву — все это одновременно свалилось на Дарью Иванишину в 2018 году. Родители девушки жили в Москве, сама она после окончания университета в Санкт-Петербурге сразу же переехала к ним. Дашиной маме тогда было всего 47 лет, ей долго не могли поставить диагноз. У женщины была слабость, тошнота, постоянно болела голова, она сильно уставала. Болезнь — острый миелобластный лейкоз — нашли, когда все уже было запущено.
— Диагноз поставили в Германии, и, слава Богу, нашей семье хватило сил и возможностей отправить маму на лечение за рубеж. Там ей сделали трансплантацию костного мозга, спасти ее удалось только так. Немецкие врачи были просто в шоке, что она в таком состоянии сама приехала. Если бы в декабре костный мозг не пересадили, до праздника мама просто бы не дожила.
Период жизни с сентября и до конца 2018 года был каким-то кошмаром, — продолжает она. — Помимо постоянных переживаний за маму, я вышла на новую работу. Коллектив был откровенно холодным, никто между собой не общался, обстановка очень нервная. Друзей в Москве у меня не было. Каждый день домой я приходила измученная и в слезах.
В конце декабря Дарья поехала к маме. Тогда ей уже пересадили клетки костного мозга и началось самое сложное — ожидание. Костный мозг должен был прижиться.
— Мама еще боялась нам показываться, потому что из-за лечения она немного изменилась (сейчас она выглядит лучше, чем до болезни). Честно, я готовилась к худшему. Но когда я увидела свою маму, это дало мне много сил. Я поняла, что буду бороться за нее. Плюс меня поразило, как к нам относились в клинике. Там не было ощущения беды, предчувствия смерти. Весь персонал был очень дружелюбен и даже подкармливал посетителей. Родственникам можно было сидеть целый день, просто соблюдать санитарные нормы, потому что любая инфекция для онкобольного после химиотерапии и трансплантации опасна. Так что маски и перчатки я начала носить еще до пандемии.
В новогоднюю ночь Дарье разрешили остаться у мамы в палате. Все прекрасно понимали, что не надо оставлять ее одну.
— До сих пор помню, как мы с ней плакали в ту новогоднюю ночь, но при этом я была счастлива от того, что я рядом с ней и она живая.
Это очень сложно описать: боль и счастье одновременно. Новогоднего стола у нас не было, маме было нельзя всю ту еду, что обычно ставят на новогодний стол. Я себе взяла какой-то тортик на кухне отделения, там было много сладостей. Кстати, все пили кока-колу, потому что она перебивает вкус, возникающий во рту из-за химиотерапии. Мы звонили папе и сестре. Мама плакала, говорила, что очень хочет к плите, готовить. И все бы отдала, чтобы сидеть перед телевизором и есть оливье.
Сейчас мама Дарьи в ремиссии, а у девушки появилась своя семья. И отношение к Новому году изменилось:
— Я поняла, как важно и здорово целый день стоять у плиты, вечером смотреть телевизор, наблюдать салют и быть вместе с родными. Когда все живы и рядом — это главное.
Когда болела мама, Даше пришлось пережить обиду на отца. Он застал ее за курением и возмутился: «Что у тебя в жизни случилось такого, что ты закурила?»
— Меня сильно оскорбило то, что мои чувства оказались никому не нужны и неинтересны. Никто не понял, насколько я переживаю и как мне страшно. Из этого я вынесла урок: ставить себя и свои чувства на первое место. После бури человеку лучше подумать и позаботиться о себе. Это важно, именно это помогает сохранить себя и выжить в трудных обстоятельствах. Когда у мамы наступила ремиссия, я немного отстранилась от нее и начала думать о себе. Изменилось мое отношение к смерти: я осознала, что она неизбежна, — на этом месте у Дарьи начинает дрожать голос.
Праздник Даша будет встречать с мужем и друзьями. Готовить оливье, есть его и смотреть телевизор — это такое счастье, когда все живы и здоровы.
«Гроб в комнате и минус 58 за окном»
Ольга Черниговская, Нижнеудинск
30 декабря 1999 года, Сибирь. Отец 19-летней Ольги покончил с собой в гараже. Почему он совершил этот поступок, Ольга знает, но распространяться не хочет — это были лихие 90-е. Ее брату тогда было 10 лет, маме — 40.
— Я училась в Иркутске в институте, приехала домой случайно на неделю раньше. Елку мы нарядить не успели — папа как раз за ней должен был ехать. Вместо елки и исторического выступления Ельцина у нас был гроб в комнате и минус 58 за окном. Дома было плюс 9. Тогда в городе была такая система: дома в городских районах отапливали предприятия. Предприятие, обслуживающее наш район, было на грани закрытия. И они либо вообще перекрывали отопление, либо поддерживали минимальную температуру, чтобы дом не разморозить. Мы сидели в комнате с обогревателем.
30 декабря в Нижнеудинске было всего две смерти.
31-е семья провела у гроба. Вчетвером — здесь же плакала и бабушка, мама умершего. Хоронили мужчину 1 января.
Для многих тот 1999 год означает окончание ельцинской эпохи. Для Ольги и ее семьи тоже закончилась своя маленькая эпоха. И Новый год долго ассоциировался с лютым холодом за окном и в сердце.
— Лет 10 было очень тяжело. Мы ведь с папой были близки, я звонила ему, разговаривала. Потом у меня появился муж, ребенок. Надо было устраивать праздник для сына. Хотя сама я Новый год не очень люблю до сих пор, если есть возможность, работаю. Пережить такое горе можно, только заняв себя чем-то, нужно во что-то уйти, да хоть бы и в работу. Ну и друзья, люди, важно не быть одной.
«Мы просто легли спать, бой курантов уже не слышали»
Дина Агеева, Омск
31 декабря 2017 года омичка Дина Агеева должна была, как обычно, отмечать с мамой ее день рождения. Но вместо этого провожала ее в последний путь.
Ирина Владимировна хотела когда-нибудь на свой день рождения пригласить много гостей. Но поскольку 31 декабря — семейный праздник, больших компаний в этот день не собиралось. А 31 декабря 2017 года на прощание с 57-летней женщиной пришли коллеги, друзья, родственники. Мама работала в детском саду медсестрой, ее уважали, Дине до сих пор в день ее смерти и в день рождения приходят сообщения от бывших маминых коллег.
Мама Дины заболела в 2016 году, у нее нашли рак на 2-й стадии. В таких случаях обычно дают хороший прогноз, но врачи изначально предупреждали: течение болезни вряд ли будет простым.
— Но никто не думал, что все будет развиваться так быстро и сложно. Метастазы пошли в оболочки головного мозга, это уже не оперируется. Как мне объяснял доктор, патогенные клетки ведут себя, как пушинки — хаотично разлетаются по организму. Нас у мамы было всего двое — я и моя дочь, ей тогда было 13. Близких родственников у нас больше нет. Основная боль и заботы о маме легли на нас. И эти дни до конца декабря я помню подробно, покадрово.
У меня начались сильные приступы головной боли, я морально оказалась не готова к таким жизненным трудностям, — продолжает Дина. — До сих пор болею. Друзья решали проблемы с больницами, приходили домой, убирались, готовили еду. Дочь сама заботилась о себе. Она занималась танцами, на занятия каждый день нужны были белые колготки, чистые балетки. Ее форма всегда была в идеальном состоянии, она тоже рано повзрослела из-за этого горя.
Ирины Владимировны не стало 29 декабря в 7 утра. Она умерла в больнице, с хорошим обезболиванием, это важно. «Боль – это очень страшно», — вымученно говорит Дина. Это был последний рабочий день 2017 года. Последние месяцы Дина работала удаленно. На последнюю неделю декабря взяла отпуск, но собиралась на работу, поздравить своих коллег. Коллеги сами пришли к ней вечером домой и принесли большой конверт. Денег хватило на все расходы.
Дина решила похоронить маму на ее малой родине — в небольшом городке близ Омска. Рядом с могилами бабушки и дедушки. Там жили и дальние родственники.
— Я помню, что на кладбище случилась какая-то заминка. Мы ждали распорядителя, она не успевала освободиться с другой прощальной церемонии. Было такое ощущение, что мама не хотела уходить и прощаться с нами. На ночь мы с дочерью остались у родственников. Они ушли в гости, мы поужинали и включили телевизор. По местному каналу показывали концерт с участием танцевальной студии, где занималась моя дочь. И ее выступление тоже было в этом концерте. Я расплакалась, потому что мама была бы очень рада этому. А потом мы просто легли спать, бой курантов уже не слышали.
Как говорит Дина, Новый год она никогда особо не любила. Но встречала как положено — с накрытым столом, шампанским, подарками, елкой, Дедом Морозом для маленькой дочери:
— Но после смерти мамы мое отношение к этому празднику еще больше изменилось. Я работаю в крупной компании и отвечаю в ней за благотворительность. Поэтому к концу декабря подхожу сильно уставшей, с одним только желанием выспаться — месяцы перед Новым годом обычно напряженные. Я не игнорирую праздник, потому что у меня есть ребенок. Но когда дочь вырастет, я справлять, наверное, не буду. И все три последних года это — больная дата.
Потеря бесконечно любимого человека научила меня простой мудрости — нужно наслаждаться каждой минутой, пока близкий рядом.
Как это все пережить? Особенно накануне праздников? Отчаиваться не надо, отчаяние нас убивает. Нужно обязательно идти к людям, не надо уходить в себя. У меня была проблема попросить о помощи, я это преодолела. Часто те, кто рядом, хотят оказать помощь, но не знают, чем. Нужно дать понять им, чем они могут быть полезны. Вокруг меня много хороших людей.
«Загадал желание — попасть в Москву и вылечиться»
Виталий Павлеев, 31 год, Краснодар
До лета 2018 года Виталий Павлеев никогда не слышал об остром лимфобластном лейкозе. Узнав о своем диагнозе, сначала очень испугался. Виталий описывает свой страх как падение в пропасть. Только не за что схватиться и уцепиться. А жить очень хочется — есть жена, хочется детей.
— А началось все с температуры. Я думал, ангина, пытался лечиться таблетками. Температура уходила, а потом снова возвращалась. Мы с женой сначала в поликлинику, потом в одну больницу, в другую. И только в третьей больнице определили, что у меня лейкоз. Я стал общаться с людьми в онкодиспансере, их слова дали надежду: «Это все лечится, не переживай, можно войти в ремиссию и много лет в ней жить». 31 декабря 2018 года я в кругу семьи загадал желание — попасть в Москву и вылечиться. Мы все надеялись на чудо.
В Краснодарском онкодиспансере мужчине провели несколько курсов химиотерапии. Но особого результата она не дала — анализы крови показывали «плохие» клетки.
Жена с Виталием развелась. Он по-мужски скупо говорит об этом событии — «приняли решение расстаться». Родители его давно умерли. И его семьей стали сестра с племянником.
Но надежда выздороветь оставалась — дали квоту на лечение в Москву. В марте 2019 года в НМИЦ гематологии Виталию сделали пересадку костного мозга. Сестра подошла как донор на 97%, это большая удача. У Виктории и мысли не было отказать. «Буду спасать своего братика», — сказала она. Как и полагается старшей сестре.
Операция дала осложнение, РТПХ — это когда трансплантат атакует хозяина. У Виталия начала сильно шелушиться кожа, образовались язвы на спине. Он несколько раз лежал в больнице и 2020 год тоже встретил в больничной палате.
— К нам в палату 31-го вечером вошли дежурные врачи. Они нас поддерживали, шутили. Настроение было позитивное, несмотря ни на что. Также нас поздравили и представители «Фонда борьбы с лейкемией», подарили небольшие подарки.
Химиотерапия и пересадка костного мозга — это всегда диета. Надолго. Нельзя жареное, почти нельзя вкусное. Мясо — только вареное. Яблоки — только ошпаренные. Виталий с соседом по палате разделили пресный ужин, послушали поздравление президента, посмотрели салют, пожелали друг другу выздоровления и скорейшей выписки. И в 00:15 легли спать. Им обоим были нужны силы на дальнейшую борьбу.
— Конечно, было немного грустно. Я же был не дома. Но я переборол себя, настроил. Чувства одиночества не было — благодаря врачам и звонкам родственников. В феврале меня выписали.
Сейчас Виталий на инвалидности. Его все еще терзает РТПХ. Были проблемы с печенью, на лекарство деньги собирали в фонде. Но 2021 год Виталий встретит дома, в Краснодаре, с сестрой и племянником, это главное.
— Приготовим пару салатов, картошку с курицей запечем в духовке. Все будет по-домашнему, так сказать. Я теперь верю, что чудеса бывают на свете. И всем, кто сегодня болеет, хочу сказать — надо бороться, если есть какая-то зацепка. Не опускать рук. И вера много значит. Я и раньше был верующим, сейчас в Бога еще больше верю.