Владыка Вениамин – один из известнейших церковных писателей XX века.
Родился в Кирсановском уезде Тамбовской губернии. В 1907 году по окончании Тамбовской семинарии и Санкт-Петербургской Духовной Академии пострижен и рукоположен в иеромонаха. В 1911-1917 гг. – ректор Таврической, а позднее Тверской духовных семинарий, архимандрит.
В 1925-1927 гг. и 1929-1931 гг. – преподаватель Православного Свято-Сергиевского Богословского института в Париже. С 1927 года владыка состоит в клире Московской Патриархии, с 1933 г. – Экзарх Патриархии в Америке. В 1938 г. возведен в сан митрополита. После окончательного возвращения в Россию в 1947 г. управлял Рижской и Латвийской епархией, служил в Ростове-на-Дону и Саратове. Последние годы жизни прожил на покое в Псково-Печерском монастыре, в пещерах которого и был погребен после кончины в 1961 году.
Новое облачение
Со вчерашнего вечера началось предпразднство Рождества Христова…
Но Церковь давно уже стала понемногу напоминать о грядущем празднике: не только с катавасии Введения «Христос раждается», но и в дневных, и в канонах Минеи.
Как вода где-нибудь незаметно начинает просачиваться, так и в богослужении еще задолго до праздника слышатся уже звоны рождественских славословий.
Но со вчерашнего вечера оставляется уже совсем обычный, будничный Октоих (до отдания Богоявления), и поется только праздничная Минея. И вчера я с приятным чувством отрады взял закрытую книгу Октоиха и с каким-то торжеством «спрятал» ее на нижнюю полку клиросного аналоя: больше пока ты не нужна уже. И почувствовал я, будто со вчерашнего вечера Церковь, готовясь к празднику, сняла с себя обычную будничную рабочую, старую одежду, уже запачканную, запыленную, с пятнами, – и надела ныне новенькое чистое платье… Правда, еще не самое торжественное, не разукрашенное драгоценными каменьями праздничное облачение, но уже и не будничное платье. Покаянные молитвы Октоиха, сокрушение о грехах и страстях наших постоянных будут заменяться светлыми тонами начавшегося уже торжества. Церковь точно принарядилась к встрече! В сердце зажегся свет радости!
Фото: palavos, orthphoto.net
«Переодевается» и душа… Я заметил ныне за собою следующее. Хотел, было, читать акафист «Всех скорбящих радости», но, когда уже надевал епитрахиль, вдруг почувствовал неохоту, или трудность читать его. Подумалось о «скорбящих». Да разве ныне, когда уже начался праздник Боговоплощения, можно думать о каких-то скорбях? Неудобно несколько. Не хочется. А главное, я ощутил, что это и не богоугодно. Этим я огорчил бы Самого Бога, Коему хочу молиться. Ведь ныне нужно Его и Матерь Его уже славить, а мы все со своими скорбями. Неужели мало нам дней в году, чтобы только и делать, что жаловаться да плакать, да просить? А когда же прославить, когда поблагодарить, когда радоваться? Хоть бы праздники этим отличить и почтить. Для того ведь они и «праздники», то есть радостные, торжествующие дни.
И вспомнилось мне одно евангельское событие. Подошли к Иисусу Христу книжники и фарисеи и стали роптать и говорить ученикам Его (Eмy-то Самому не дерзнули, эти лицемерные и опустошенные души!):
– Как это Он и вы едите и пьете с мытарями и грешниками?
(Будто они-то сами святы были? Были бы святы, жалели бы и любили кающихся грешников как и Он). А Иисус Христос понял, что этот вопрос относится к Нему и ответил: не здоровые имеют нужду во враче, но больные: Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию (Мк. 2, 16-17. Лк. 5, 30-31).
Так вот и теперь: все-то мы – мытари и грешники. Но «Он» по праздникам благоволит с нами разделять Свою духовную трапезу. Ныне, в праздник спасения погибавшего мира, Он особенно близок к кающимся даже не грешникам. Ныне Он особенно Друг грешников (Мф. 11, 19). И требует от нас горького сокрушения, мук и скорбей о грехах. Ныне Он Сам все дает: пришел в гости Великий… И мы, «маленькие» радуемся. Не знаем: куда и посадить Его? Чем бы угостить? Позабыли про свою нищету и греховность. «Гость» Высокий почтил нас – и мы теперь не прежние маленькие люди, а точно выросли, облагородились. И хочется хвалиться этим счастьем и поделиться радостью с другими.
Но опустошенные души мнимо-праведных фарисеев не примыкают к нашей радости. И они спрашивают снова; но теперь уже Его Самого (исчезли остатки стыда и стеснения):
– Почему ученики Иоанновы постятся часто и молитвы творят, также и фарисейские, а Твои едят и пьют?
…Вот также и теперь холодная мысль спрашивает: не нужно ли в эти дни скорбеть? Что же Господь сказал?
– Можете ли заставить сынов чертога брачного поститься, когда с ними Жених?
И теперь идет Жених Церковный – Сын Божий, имеющий впоследствии за Свою невесту-Церковь даже предать Себя (Ефес. 5; 23 29)… Так можно ли плакать и скорбеть нам в эти дни ожидания Жениха?
Вот опять придут дни, когда отнимется у них Жених – начнутся будни, придет и Великий пост; и тогда будут поститься в те дни.
Потому Спаситель и сказал затем притчу: Никто не приставляет заплаты к ветхой одежде, отодрав от новой одежды; а иначе и новую раздерет и к старой не подойдет заплата от новой (Лк. 5, 36).
Всему – время и место. Ныне наступает время радоваться. И я вместо «Всех Скорбящих» прочитал обычный, радостно-хвалебный Благовещенский акафист: «Ангел Предстатель послан бысть рещи Богородице радуйся, Еюже радость возсияет» Скорбь ныне неблаговременна!
Даже и о грехах неблаговременно стало думать. Пришел Спаситель от грехов. Пришло прощение. Явилось примирение. Нужно радоваться сем .
Уповать. Благодарить. Славословить. Для покаяния же будет другое время. И душа моя пожелала вместе с Церковью переоблачиться в светлое.
Довольно о себе
А затем встал и другой ряд чувств. Я ощутил, что ныне – хотя бы ныне, в эти великие праздники, – неприлично, не подобает даже думать о себе. Вообще, ни о чем «своем» не нужно заботиться. Довольно других дней – все «о себе». А теперь нужно отдаться всецело – чувствам «о Нем», о Боге, о Спасителе: пришел Царь Неба и земли; и к Нему нужно устремиться всецело, позабыв себя. Ныне Царь царей, Царь-Творец мира явился. Забудем же себя для Него. Хоть бы на эти «святые» дни, Ему «посвященные», – святки.
Это будет лучшее празднование. Это – истинное богопочитание, приличествующее Рождеству. Смотрите: пастухи по слову Ангелов пришли, узрели Богомладенца – и возвратились, славя и хваля Бога за все то, что слышали и видели (Лк. 2, 20). Волхвы, падши, поклонились Христу (Мф. 2, 11). А Ангелы пели славословие: слава в вышних Богу и на земли мир, и радовались за нас в человецех благоволение (Лк. 2, 13 –14).
К их лику и мы должны примкнуть. И уж во всяком случае нельзя расстраивать хода их и Церкви… Вообще лучше идти за Церковью: а она уже стала славословить Спасителя, забыв себя. Слава в вышних Богу!
«Не бойтесь!»
A ли уж и думать о себе, о своей духовной жизни, то опять – во славу Божию: то есть о том, как лучше подготовить себя к достойному прославлению Господа на праздниках и к неомрачаемый радости. И только! Для этого хорошо и попоститься, и исповедаться… Но и это все не так, а в другие дни или в пост, – а с большей надеждой на Спасителя, с большим миром в душе. Пред восходящим Солнцем-Христом наш душевный туман как-то незаметно тает сам. пришла радость. Точно и нас коснулся голос Ангела:
– Не бойтесь! Я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям; ибо ныне родился вам (следовательно, и нам) Спаситель, Христос Господь! (Лк. 2, 10 – 11). Не бойтесь же! И это было (и есть, слава Богу) в душе моей. Даже другие почувствовали. Один монах, глядя на меня, улыбаясь спросил, почему такое настроение у меня, тогда как в иные дни нередко лоб нахмурен.
– Предпразднство началось! – ответил я с сдержанной тихою радостью.
О «милости» же не будем беспокоиться: Он прежде прошения нашего знает нужды наши (Мф. 6, 8, 32) и исполнит их. И чем меньше мы будем думать о себе, а больше – о Нем, тем больше получим. Ибо – это есть и большая любовь к Нему, когда мы меньше думаем о себе. Больше веры в Него, в Его Промысл! Это ли не угодно Ему?
«В день рождения своего царь (земной) бывает щедр и раздает весьма много милостей» – говорит святой Амвросий Медиоланский. Конечно, и Господь, не для Себя пришедший, а для людей, – готов всегда исполнять их просьбы (душеполезные, разумеется). Он Сам сказал: Сын человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили; но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих (Мф. 20, 28). Он и сейчас «служит» нам… Подумаем! Бог служит нам! Сие – Его слово: не оставлю вас сиротами (Ин. 14, 18).
Но Он же при другом случае сказал: прощаются грехи ее (блудницы) многие за то, чmo возлюбила много; а кому мало прощается, тот (значит) мало (еще) любит (Лк. 7, 47).
Слезы
Повечерие 20 декабря. На восьмой песни читаю о «слезах». И не однажды. А на девятой песни и ирмосы, и тропари оканчиваются прошением: «Пощади души наша, Христе Боже». Как это не мирится, по-видимому, с тою радостью, которая уже затеплилась в душе и стала основным содержанием настроения!
Но Церковь мудрее нас.
И нужно ей повиноваться, следует за ее руки держаться.
Однако как примирить это, с другой стороны, с радостью, которая слышится в стихирах? Откуда «слезы»? Почему мольба о «пощаде»?
Душа человеческая – очень сложная вещь. У одного и того же автора могут быть, в один даже день, разные переживания.
Вот например: пишу ныне я поздравительные письма. И какое разнообразие мыслей: в одном письме мысль о Рождении Спасителя мира перенесла меня к концу всего, к Страшному Суду и ответу нашему пред Ним… В нескольких писал о необходимости спасаться, и в частности, покаянием; вспомнил тут и о грехах, избавить от коих пришел Господь. В третьих письмах же – славословил и звал к славословию и благодарению.
Отчего это? Иное зависело от состояния тех, кому писал, или какие представления об их душах вызывали они во мне. Иное же зависело и от новых настроений, рождавшихся у меня самого, в зависимости от моих духовных состояний, и даже от воспоминаний. А может быть и третье объяснение: благодать Божия сама то радует, то смиряет. Ибо для нас нужно и то, и другое.
Все возможно. Но как слезы мирятся с праздником? В песнопениях указывается такая связь: нужно готовиться достойно встретить праздник; для этого нужно очиститься. Путь к этому – слезы и исповедь.
А «пощади» откуда? Вспоминается жестокость замысла Ирода: убить Богомладенца. А это наводит на мысль о каре Божией на него. Но грешный человек тотчас же спохватывается за себя самого: и в нас многое достойно наказания. Отсюда: «пощади»!
Обручники народов
За два воскресенья вспоминаются праотцы, то есть ветхозаветные святые. Зачем это?
«От них» Господь «показал Едину Марию чистую, из Нея же цвет пройде Христос». Ветхозаветные святые – сродники Ей (первая стихира на «Господи воззвах). И следовательно, – «сродники» Христу (20 декабря, повечерие, первый тропарь восьмой песни). Да и Сам Спаситель благоволил «от семене их быти по (подобным) нам» (вторая стихира), а после их «поползнувшихся» спасет «крестом» и «воскресением» (вторая стихира на «Господи воззвах»), выведет их из ада.
А пророки «присноблажатся», как предсказавшие о Христе. Но главное вот что: они подготовили брак Христа с Церковью. Это из тропаря: «om язык (народов) теми предобручивый Церковь». А вы за нас «мольбу Господу присно принесите блаженнии» (четверый тропарь девятой песни второго канона).
Святой Вонифатий и святой Игнатий Богоносец
Девятнадцатого празднуется первый, двадцатого декабря – второй. Это два мученика. Оба – святые.
Житие первого – известно: раб богатый женщины, римлянки Аглаиды, и управитель ее имений; а вместе с тем – и сожитель ее, и притом страдавший пристрастием к вину; но при всем этом – добрый душою, милостивый к бедным. Госпожа, человек верующий, послала его в Малую Азию привезти оттуда мощи какого-либо мученика, ибо через это она надеялась спасти грешную душу свою. Отъезжая, Вонифатий, шутя, спросил госпожу, примет ли она его тело (с коим она грешила в нечистоте), если он будет замучен за Христа? Благоразумная Аглаида серьезно оговорила его за неуместность шуток в такой момент. Вонифатий, благодушный, уехал в Малую Азию и, пораженный там величием и страданиями мучеников, объявил и себя христианином. За это он был обезглавлен, и сопровождавшие его рабы привезли мученическое тело к госпоже. Перед этим было видение, извещавшее ее о событии, – и Она вышла навстречу святому за Рим; на месте встречи устроила для него храм, а сама поселилась при нем, скончавшись преподобною.
И невольно в мысли моей связались в один вопрос эти два события: спасение двух грешников и рождение Спасителя.
Второй – сама чистота. Первого обнимали руки блудной госпожи, Аглаиды; второго обнимал Господь, когда тот был среди детей, благословляемых Христом… Но вдруг и первый возвышается до второго… Игнатий жаждет, просит, молится, ждет-не-дождется мученичества. Что-то поразительное! Ни один святой так не стремился к мученичеству! Когда слушаешь стихиры и тропари, жутко становится… Горел огнем нестерпимым – жаждал был замученным за Христа. Ощущал в этом какую-то дивную захватывающую сладость. А когда римские христиане хотели хлопотать за него, не без надежды на освобождение, – он и умолял, и запрещал это. Такова была жажда.
Но и святой Вонифатий сразу воспылал огнем подобной же любви и «самовольне» пошел на страдание. Оба – хотели этого… Эти жития привели меня к таким мыслям. С 20 декабря начинается предпразднство рождения Спасителя. Спасителя от грехов и прелести идолопоклонства. И вот накануне предпразднства Церковь показывает нам пример– наглядный, разительный – как происходит чрез Христа величайший, всепоглощающий переворот в душе: язычник, блудник, пьяница, раб людей и раб страстей… И вдруг взлет: сбросил все, освободился от греха… Порыв… – и мученик… Христос спас грешника – мученика. Святой Вонифатий – образ дохристианского состояния. А святой Игнатий – чистый, светлый, ясный, в таинстве Крещения просвещенный Христом. Всю жизнь пламенеет любовью к Нему. Разгорается огонь до нестерпимости. И он радостно отдает себя за Любимого на растерзание зверям.
Это образ новозаветного благодатного состояния. Как чудно! Но оба они загорелись любовью ко Христу, «родиться» ныне «хотящему».
И спасаться могут все: и чистые, и грешники. Благодать Христова сильна перерождать человека.
Обоим я отслужил молебен, и святой Аглаиде тоже. Их молитвами, Господи Иисусе Христе, возжги любовь и в нас!
Что спасло святого Вонифатия от падений? Благодать. Но за что данная? Чем она «воспользовалась» в нем? Его нищелюбием и милостивостью сердца. Если у кого из грешников это есть, Господь их не забудет и найдет им путь спасения – рано или поздно, так или иначе. А Аглаида, с коей жил он грешно, спаслась за свою веру: горячо желала иметь у себя мощи мученика, то есть святыню. Молитвами их, Господи, спаси меня!
Спасе, спаси мя!
Бедные, бедные
Многострунна душа наша! Ныне на утрени и поплакал. Но сладкими слезами (тихо и немного). Как вспомнил, что Господь пришел спасать – кого? – погибающих… Нас, вот таких немощных… Жалких… Несчастных… И жалко стало самих себя.
Ах, бедные мы, бедные! (Рим. 7, 24).
Как один французский священник все говорил (а он был исповедником тысяч грешников): «Бедные мои грехи, бедные грехи!», так же можно сказать: «Бедные мы, грешники! Бедные грешники! Пожалей нас, Господи! Да Ты и пожалел: для того и пришел, чтобы, пожалев, спострадать нам и спасти нас. И с неба сошел потому, что пожалел». На литургии чувство обострилось еще более. Как увидишь всю свою «бедноту» («кругом нищий», как говорится) – то как тут не заплакать?! И плакалось.
Митрополит Вениамин (Федченков). Письма о двунадесятых праздниках. М.: Скимен, Пренса, 2004. С. 21-29