Русская Церковь. Век двадцатый
Об уникальности проекта, об осмыслении опыта прошлого, о взаимоотношениях Церкви и общества в России начала ХХ века рассуждали историк и телеведущий Феликс Разумовский; российский религиовед и историк, доктор исторических наук, профессор Сергей Фирсов; научный редактор проекта, доктор церковной истории, кандидат исторических наук, профессор ПСТГУ священник Александр Мазырин; доктор церковной истории протоиерей Георгий Ореханов; кандидат богословия и исторических наук священник Илья Соловьев; преподаватель ПСТГУ, кандидат исторических наук, священник Андрей Постернак; автор идеи проекта, старший редактор издательства ПСТГУ, Егор Агафонов, а также главный редактор издания, ректор ПСТГУ, протоиерей Владимир Воробьев.
«В противостоянии злу Русская церковь победила»
Протоиерей Владимир Воробьев: Обычно книги по истории представляют собой труд одного или нескольких авторов, которые не очень много говорят с читателем, а история пишется как некая схема. Книга, которую сегодня мы представляем, организована совершенно другим образом. Это собрание свидетельств и высказываний самых разных людей.
Еще можно сказать, что эта книга совершенно уникальна уже потому, что время, которое в ней описывается, в ней живет, — совершенно особенное. Теперь, оглядываясь назад, мы видим, что в ту эпоху явилось совершенно удивительное созвездие замечательных личностей, неповторимых людей. Людей по-своему гениальных, очень талантливых, очень глубоких, исключительно образованных, людей, которые умели любить. Жизнь их была полна созидания.
В то время, когда они жили, очень многие из них подвергались гонениям, прежде всего, в прессе, а потом и прямому гонению – они становились жертвами террора, после революции многие из них были сосланы или расстреляны.
Но благодаря этой книге мы еще раз можем видеть, что в начале ХХ века, до революции, была концентрация умов, творческих усилий, в сердцах подвижников того времени было столько благородства, любви к России и Церкви, столько подлинного патриотизма. Когда ты видишь это созвездие личностей, то диву даешься: какая еще эпоха может сравниться с этим временем?!
Протоиерей Владимир Воробьев
Эту эпоху еще называли «Серебряным веком», временем декаданса, упадничества, и казалось, что обществом овладела слабость, что многие не выдерживали, уступали революционерам, не могли защитить свою страну. Но духовный человек все это видел иначе.
Святитель Игнатий Брянчанинов говорил: «Не пытайся своей немощной рукой остановить попущение Божие». А Богом было попущено испытание, величайшее испытание в истории для христианской Церкви, гонение на Церковь, которому прежде не было равного. И можно сказать, что Русская Церковь это гонение выдержала, вынесла это испытание. И в противостоянии злу Русская Церковь победила. Хотя и лишилась очень многих из своих чад, но приобрела множество святых.
Наверное, самый лучший способ изучать историю – это, прежде всего, поближе узнавать людей той эпохи. И вот книга, которую мы сегодня представляем, дает нам такую возможность: мы можем услышать голос живых людей, почувствовать их переживания, их боль, их тревогу, увидеть, как они старались противостоять злу. Кто-то из них предчувствовал трагедию, среди них были и прозорливые люди, старцы, молитвенники. Все множество этих великих людей составляет основу истории нашей Церкви, нашего народа. Я хочу поблагодарить всех тех, кто потрудился, чтобы книги этого проекта увидели свет.
Священник Андрей Постернак: Мы видим, что в этом издании собрано множество воспоминаний, фрагментов, которые прекрасно прокомментированы. И понимаем, что за этим, конечно, стоит колоссальный труд редакторов, составителей.
Священник Андрей Постернак
Погрузиться в атмосферу
Священник Александр Мазырин: Я, прежде всего, хочу сказать об авторе идеи этого проекта, который очень скромно здесь присутствует, но это издание не состоялось бы, если бы не инициатива, настойчивость Егора Агафонова, который, собственно, и предложил постараться донести историю сложнейшего ХХ века до современного человека. Донести историю так, как она воспринималась участниками тех событий, современниками, теми, кто всё это непосредственно пережил.
Конечно, такие свидетельства – воспоминания, записи в дневниках, выдержки из личных писем – всегда бывают очень пристрастными. Но именно совокупность таких свидетельств позволяет показать картину, как кажется, уже достаточно объективно. В предлагаемой книге собраны свидетельства самых разных людей, находившихся на вершине государственной, церковной жизни. Здесь – и члены царской семьи, и высшие иерархи, и простые священнослужители, и до самых простых представителей общества того времени.
Конечно, взгляды высказываются самые разные. Очень сильно разнились и политическая настроенность участников тех событий, и их культурный, образовательный уровень, но вот это-то многообразие и дорого. Читатель получает возможность погрузиться в атмосферу того времени, ощутить её так, как она ощущалась именно тогда, а не так, как представляется нам сейчас, с высоты ХХI-го века.
Мы надеемся, что первый том, который уже вышел в свет, – это лишь начало проекта. Он охватывает период с 1900-го по 1917-й год, то есть до февральских событий, не затрагивая, собственно, саму революцию. Далее, мы надеемся, удастся издать еще пять томов и так дойти уже до конца ХХ века.
Священник Александр Мазырин (научный редактор проекта)
Доверие читателю
Егор Агафонов: Во-первых, хотелось бы тоже поблагодарить весь коллектив, который принимал участие в этой огромной работе. Прежде всего, конечно, отца Владимира Воробьева и отца Александра Мазырина, которые в эту идею поверили, её благословили и поддержали. И в итоге довольно длительной работы, большого труда этот проект смог увидеть свет.
«История Русской Церкви ХХ века в свидетельствах современников» – это антология фрагментов из дневников, личных писем и воспоминаний, мемуарных свидетельств. Мы стремились сделать хор этих голосов как можно более объемным, как можно более широким. Действительно, иногда встречались люди с совершенно противоположными взглядами на церковную жизнь. Рядом соседствуют фрагменты из воспоминаний отца Георгия Шавельского и князя Жевахова.
В этом и состояла наша задача – дать как можно более широкую мозаику, как можно более широкую палитру этих голосов, этих свидетельств, этих мнений, чтобы читатель в итоге смог почувствовать живую атмосферу эпохи, услышать её звук. Мы не стремились специально выбирать правду и найти правых и виноватых в различных спорных точках, мы хотели представить свидетельства обеих сторон, рассчитывая на определенное доверие и мудрость читателя. Но при этом старались по возможности, хоть и кратко, но комментировать поданный материал, не оставить читателя с ним наедине.
Замечательное и тонкое предисловие к книге написал Сергей Львович Фирсов, за что мы ему чрезвычайно признательны. Наверное, мало кто еще смог бы справиться с задачей, вложив в эти несколько страниц концентрат своего исследовательского опыта.
В книге всего более ста авторов и больше двухсот фрагментов. Все отрывки сгруппированы тематически и оформлены фотографиями тех лет. В книге приведены специальные комментарии и хронологические указатели, которые тоже помогут читателю разобраться во всем этом огромном объеме материала.
Выступает Егор Агафонов
Сейчас идет работа над вторым томом, который уже имеет конкретизацию с 1917-го по 1939 год, самый драматический период истории Русской Церкви ХХ века – период революции, гражданской войны, гонений на Церковь и большого террора.
Отдельный том нашего проекта будет посвящен истории Русской Церкви за рубежом, потому что это совершенно отдельная тема, её невозможно соединить с другими томами. И мы надеемся привести этот проект до логического завершения ХХ века. Для нас, в общем-то, таким завершением стал Архиерейский Собор 2000 года, на котором состоялось прославление сонма новомучеников. Конечно, совершенно естественным образом именно это событие завершает церковную историю ХХ века.
В заключение я хотел бы сказать, что работал над таким проектом большой коллектив, и мы признательны очень многим людям, которые оказывали в той или иной степени помощь, поддержку и участие. Но невозможно не упомянуть тех людей, которые на своих плечах несли весь огромный основной труд: это Владимир Александрович Гончаров и Владимир Владимирович Нехотин. Мы невероятно признательны этим людям за то, что весь основной объем труда они подняли на свои плечи.
Нельзя также не сказать слова благодарности и издательству «Эксмо», которое в наше очень сложное для книгоиздательства время нашло решимость поддержать этот проект. Благодаря такому совместному изданию существенно расширилась возможность её распространения. «История Русской Церкви ХХ века в свидетельствах современников» представлена и на светском рынке, и на церковном. Без поддержки издательства «Эксмо» таких результатов мы бы достичь не смогли. Читайте и слушайте голоса эпохи.
Священник Андрей Постернак: Действительно, та палитра мнений, которую мы видим в этом замечательном двухтомнике, она является, можно сказать, и историей нашей церковной жизни и в то же время является незаменимым учебным пособием. Потому что книга имеет четкую рубрикацию, имеет ту прекрасную статью, которая написана доктором исторических наук, профессором Сергеем Львовичем Фирсовым.
Рука Провидения
Сергей Фирсов: Созданию такого замечательного труда можно радоваться и удивляться по многим причинам. Но самая главная – это то, что люди, интересующиеся церковной историей, но не имеющие в силу разных причин возможности ознакомиться с текстами целиком, благодаря этой книге могут почувствовать эпоху. Вообще, почувствовать эпоху в какой-то степени важнее даже, чем её понять с помощью цифр, конкретных фактов. Человек, чувствующий время, перестает быть максималистом, понимает, что жесткость оценок — не для историка. Историк не должен быть ни прокурором, ни адвокатом, он должен пытаться понять.
Итог этой эпохи – Архиерейский Собор 2000 года – действительно, мне кажется, показал, что не всё было однозначно плохо, как говорили многие современники начала ХХ века, в Русской Церкви, что плоды оказались зрелыми, что Церковь прошла богоборческий период благодаря архиереям, священникам и верующим людям, сумевшим вынести на своих плечах эту трагедию. Мне кажется, это замечательный итог, хотя есть тут прискорбный результат по числу убитых, замученных, искалеченных морально.
Собственно, что представлял собой синодальный период, который критиковали современники, и который и сейчас, по-моему, критикуется? На самом деле, синодальный период хотя и возник после петровской реформы, когда был нарушен канонический строй церковной жизни, всё-таки и в ХIX, и особенно в ХX веке дал замечательные, совершенно уникальные явления.
Именно в синодальный период появился святитель Филарет Дроздов, величайший святой Серафим Саровский, Иоанн Кронштадтский и многие другие святые. Вот всё это вместе заставляет нас лишний раз задуматься над тем, что можно чувствовать это самое Провидение, руку Провидения, знакомясь с материалами людей, живших в ту сложную, непростую эпоху, которую книги называли «эпохой декаданса», но, с другой стороны, эпоху, которая дала трагический, но золотой век русской святости ХХ века.
Профессор Сергей Фирсов
Священник Андрей Постернак: Тут в добавление еще можно сказать, что эта книга ставит целый ряд проблем, характеризуя одни и те же события с разных сторон. Мне кажется, что в этом и состоит ценность вообще данного издания, что оно не красит в те или иные цвета события церковной жизни, а подает их именно в оценках разных людей. В том числе и интеллигентов, довольно критически настроенных по отношению к Церкви, которые не стеснялись в выражениях, критикуя современный им церковный строй. С другой стороны, мы видим воспоминания простых людей, с их переживаниями и сомнениями, как и у всех нас сегодня.
Действительно, живые картины этой эпохи словно проходят перед читателями этой книги, с одной стороны, а с другой, всё-таки эта книга имеет и довольно большое научное значение, потому что в одной антологии впервые тематически собраны воспоминания современников, связанные именно с церковной историей.
Говорящие цифры
Протоиерей Георгий Ореханов: В 1997 году мы в соавторстве с отцом Андреем Постернаком издали один очень интересный документ в нашем «Богословском сборнике», который, правда, тогда выходил очень маленьким тиражом, и публикация эта прошла совершенно незамеченной. А это был краткий статистический отчет о положении Русской Православной Церкви, который сделан был осведомительно-статистическим отделом Поместного Собора 17-18 годов.
В рамках Собора функционировал такой орган – осведомительно-статистический отдел. И личным распоряжением Патриарха Тихона была сделана вот эта вот справка. Справка невероятно интересная по своему содержанию.
Мы, конечно, много читаем о положении Русской Церкви в канун революции 17-го года, мы сейчас любим рассуждать о причинах революции 17-го года, и часто эти рассуждения являются условными. Но та статистика, которая присутствует в этой справке, на многие вещи предлагает взглянуть совершенно по-другому.
Комиссия осведомительно-статистического отдела ориентировалась в основном на два очень важных источника – это ежегодный отчет обер-прокурора Синода и результат первой научной переписи населения России, которая имела место в 1897 году. Понятно, что к началу Первой мировой войны прошло уже около двадцати лет, и немножко ситуация изменилась, но все же цифры были такими. К 1916 году Русская Православная Церковь насчитывала 105 миллионов прихожан, в Русской Церкви было 67 епархий и около 55 тысяч приходов.
Первая цифра, которая поражает в этом отчете, это темпы роста православного населения России. Я вам скажу честно: каждый раз, когда эту справку открываю, еще раз на эти цифры смотрю, не верю своим глазам. Но, тем не менее, это факт: в начале ХХ века ежегодно православное население России возрастало на полтора миллиона человек. Это очень важно было для членов Поместного Собора и для тех, кто собирал эту статистику. А почему – вы сейчас увидите.
Протоиерей Георгий Ореханов
Я сказал о том, что в то время было около 55 тысяч приходов. Часть этих приходов, несколько больше половины, получали государственные ассигнования, которые к революции 17-го года были невероятно значительными, это тоже очень важная цифра. Русская Православная Церковь получала из государственной казны ежегодно порядка двадцати миллионов рублей. Я думаю, вы понимаете, что это очень мощная финансовая поддержка, которой, естественно, Церковь была лишена после революции.
Особенно тщательно автор этой статистической записки исследует период с 1880-го по 1915 год. Большая часть этого времени, как вы понимаете, выпадает на период обер-прокурорства Константина Петровича Победоносцева. И, анализируя эти цифры, конечно, мы понимаем, что сделал этот человек для Русской Церкви. Я оставляю в стороне большую часть цифр, называю вам только две. Когда вы будете читать эти воспоминания, имейте в виду, что это был период настоящего бума монашеского: за 35 лет количество монашествующих в русских женских монастырях возросло в 2,5 раза. Это, конечно, совершенно колоссальная цифра. В мужских монастырях, естественно, как всегда, эта цифра была несколько скромнее.
Часто в учебниках о том времени мы читаем и отмечаем рост церковно-приходских школ. Мы знаем, что Победоносцев сделал для этого очень много. Но оказывается, что вообще образование детей – это была одна из ключевых проблем, которая стояла перед Русской Церковью. Дело в том, что 80% того православного населения, о котором я говорил вначале, это были неграмотные люди. Причем процент неграмотности среди православного населения России превышал процент неграмотности среди поляков-католиков, среди латышей, литовцев, немцев, евреев и даже финнов. И насколько эта проблема для Русской Церкви была значимой, свидетельствует еще очень важная цифра.
В 1911 году в России было приблизительно восемь миллионов детей в возрасте от восьми до одиннадцати лет, которые нигде не учились. Причем автор статистической записки подчеркивает, что особенно печально, что эти люди никакого представления не имеют о Законе Божием. Раз они нигде не учились, то они и Закон Божий не изучали.
Это 1911 год. Значит, через шесть лет, в дни революции 1917-го года, этим детям уже будет 14-17 лет, а к 20-му году – еще больше. Мы можем предполагать, что именно эти восемь миллионов детей, которые нигде не учились, не изучали Закон Божий, они в основном и стали действующей силой большевистской революции 17-го года.
Еще один показатель очень важный: вот мы восхищаемся этой цифрой – 55 тысяч приходов. Мы считаем, что это не очень много, и сейчас пытаемся к этой дореволюционной цифре приблизиться. Но те, кто составлял статистическую записку, подчеркивают, что на самом деле у них в Православной Церкви для осуществления более-менее эффективной деятельности не хватало 19 тысяч приходов. Почему? Потому что, во-первых, как я уже сказал, рост православного населения был колоссальный. Этот рост православного населения привел к тому, что в первой мировой войне в среднем на один православный приход приходилось 1900 прихожан.
Вот представьте себе эту ситуацию, православный приход, в котором, в хорошем случае, два священника, а чаще — один. И вот в среднем на одного священника приходится 1900 прихожан. Понятно, что священнику осуществлять сколько-нибудь эффективную деятельность пастырскую в такой ситуации очень трудно. Причем, эта пропорция, она постоянно возрастала, именно потому, что постоянно возрастало православное население.
Еще один момент очень тревожный – это состав белого духовенства. Те, кто имеет представление о церковной истории, знают, что в этом отношении так называемые «церковные реформы» императора Александра II сделали очень многое. Духовное сословие было разомкнуто, и теоретически, потенциально появились условия для того, чтобы представители других сословий вступали в духовное сословие.
Закрадывается теперь вопрос: а кто из представителей известных дворянских фамилий в первой половине XIX века стал известным священнослужителем или епископом? Всего два человека. Если Сергей Львович назовет еще кого-нибудь, я буду благодарен. Это святитель Игнатий Брянчанинов и монах, который, кстати, даже священником не стал, он был монахом на Афоне, это монах Никита Шехматов. Больше этих примеров нет в первой половине XIX века, настолько духовное сословие для дворян было непопулярным.
После реформ 60-х годов, конечно, ситуация меняется. Стал епископом Антонием Алексей Павлович Храповицкий, оптинским старцем стал отец Павел Иванович Плиханков. Но статистика о составе белого духовенства по епархиям, которое присутствует в этой записке, говорит о том, что по Смоленской епархии 83 процента — это, по-прежнему, выходцы из духовного сословия, и только 0,2 процента – это выходцы из дворян. То есть дворяне, по-прежнему, очень не хотят становиться священниками.
И последний момент, на который я обращаю внимание, – это протяженность епархий. Понятно, что для России 65 епархий – невероятно маленькая цифра. Мы, конечно, понимаем тот масштаб деятельности, который осуществлен ныне Святейшим Патриархом Кириллом для того, чтобы эту ситуацию в епархиях изменить.
Но что такое 65 епархий? Это значит, что в среднем на один приход в России приходилось 113 квадратных верст пространства. Причем, в некоторых епархиях эта цифра зашкаливала. Например, в Вологодской епархии на один храм приходилось 359 квадратных верст пространства, а в Архангельской епархии – больше тысячи квадратных верст. Понятно, что священнослужители и по количеству прихожан, и по площади епархий реально никакой деятельности пастырской осуществлять не могли.
Плюс, к тому же, еще по переписи населения 97-го года, уже 30 процентов населения России были неправославными. Темпы роста количества мусульман были столь же велики, как и у православных.
Мне кажется, эта статистика – хорошая иллюстрация к тем материалам, с которыми можно ознакомиться в этой прекрасной книге.
Источники
Священник Илья Соловьев: Я счастлив, что держу в руках эту замечательную книгу, этот опыт церковной исторической хрестоматии, посвященный такому сложному периоду, который прожила наша Церковь в прошлом веке. Это время, вокруг которого разгорались споры не только среди историков начала 90-х или середины 90-х годов, когда градус исторической дискуссии был настолько значительным и великим. Это время, спорами о котором занимались и уже сразу после революции 17-18 года.
И если мы обратимся к русской эмиграции, то увидим, что даже в ней по-разному оценивался период с 1900 по 1917 год. Почему так происходило? В своей книге «Русское религиозное возрождение ХХ века» Николай Михайлович Зернов писал, что Церковь была наполнена многими противоречиями. Церковь действительно была частью общества, а общество раздиралось на части. До какого-то времени сохранялось внешнее единство, существовало внешнее государственное устройство, существовала верность православному исповеданию. Но внутренние надрывы уже существовали.
И вот этому периоду посвящена эта хрестоматия. И если общество и Церковь находились в таком положении, то, конечно же, и хрестоматия, которая должна представлять ситуацию, сложившуюся в Церкви, тоже не может состоять из однородных текстов. Сборник замечателен тем, что это палитра, а не монолитное повествование о благочестивых собраниях и благочестивых историях о том, как текла духовная жизнь в монастыре где-нибудь вдали от центра Российской империи. Публикация таких текстов совершенно необходима.
Она необходима потому, что мы с вами должны судить о прошлом не на основании наших симпатий, и даже не на основании монографий, которые написаны уже со множеством-множеством ссылок. Мы должны начинать свою работу по изучению истории из первоисточника – с трудов тех людей, которые были свидетелями этих событий. И, ознакомившись с этими документами, приняв что-то или не приняв что-то от них, мы можем делать выводы.
Книга «Русская Церковь. Век двадцатый» вновь напоминает нам с вами, где мы должны искать основы для своей исторической памяти: в библиотеках и в архивах. Сочинения свидетелей этой эпохи являются основой, на которой должно строиться всякое добросовестное историческое исследование. Я думаю, что эта книга будет замечательным указателем и пособием для тех многих — не только для студентов, но и для всех тех, кто интересуется путями Русской Церкви в ХХ веке.
Священник Илья Соловьев
Священник Андрей Постернак: Публикация источников носит двойственный характер, потому что для читателей, не очень близко знакомых с церковной жизнью, многие из воспоминаний, которые здесь приведены, будут выглядеть, можно сказать, резонансными. Целый раздел книги посвящен Льву Толстому, и читать эти главы будет любопытно любому человеку, независимо от того, нравится ему Лев Толстой или нет.
Яркие страницы посвящены монашескому бунту, где рассказывается о том, как выдворялись русские монахи с Афона в связи с известным конфликтом. Есть в книге и воспоминания отца Георгия Гапона, тоже весьма одиозного человека. Эти страницы, конечно, должно быть интересно любому человеку, а не только интересующемуся и специально занимающемуся церковной историей.
Православный человек не согласится с концепцией единого учебника
Феликс Разумовский: Спасибо большое за возможность порадоваться вместе со всеми вами такому замечательному событию. Дело в том, что мы, люди православные, редко что-то делаем вовремя. Долго запрягаем, и, вроде, уже поезд ушел, как говорится, когда мы все-таки делаем то, что нам должно было сделать раньше. Но этот проект созидается очень вовремя, на мой взгляд, за что низкий поклон Егору Агафонову. Я понимаю ту атмосферу, в которой его проект мог быть реализован.
Несколько лет назад я сам окунулся в эту атмосферу, когда предоставлена была возможность на телеканале «Культура» сделать цикл «Русская Голгофа» об истории гонений на Русскую Церковь. Для меня, конечно, эта тема была просто страшная. Я честно пришел в Свято-Тихоновский институт к отцу Александру Мазырину и смиренно попросил помощи, и всяческая помощь была оказана.
Феликс Разумовский
То, что такие книги нам крайне нужны, это все мы хорошо понимаем, потому что на наших глазах разворачивается эпопея по созданию так называемого «единого учебника». И существует уже концепция этого единого учебника. Думаю, все, здесь присутствующие, присоединятся к моему мнению, что любой православный человек согласиться с этой концепцией совершенно не может. Это не национальная версия русской истории, это какой-то новый, еще более облегченный вариант, чем был когда-то во времена Советского Союза.
Там говорится, что, всё, что произошло в России в ХХ веке, это было необходимо, и да, модернизация сопровождалась известными перегибами и трудностями, с Церковью обошлись не очень корректно… Вот понятия «новомученики» в этой концепции нет. И все же мы прекрасно понимаем, пока мы не разберемся с ХХ веком, а тем более после присоединения Крыма, нам трудно будет двигаться дальше.
Либо мы будем считать, что ХХ век мы проиграли, и такова точка зрения необыкновенно уважаемого всеми человека, Александра Исаевича Солженицына. Либо мы будем считать, что это была эпоха, которая дала нам величайших героев, включая Юрия Алексеевича Гагарина. Мне кажется, если говорить по правде, то, конечно, это была эпоха, которая дала России, Русской Церкви и всем нам сонм мучеников, и именно на памяти о них, на почитании их подвига можно что-то делать вообще в православной цивилизации.
Мы сейчас с вами видим, как на глазах идеализация советского времени с каждым днем приобретает все больше сторонников, особенно в связи с 70-летием Победы. И эта идеализация не то что набирает обороты, а становится просто каким-то важнейшим фактором нашей культурной и идейной жизни. Необходимо разъяснять и проговаривать свой православный взгляд на русскую историю ХХ века. Вот такие книги, как «История Русской Церкви ХХ века в свидетельствах современников», безусловно, необходимы!
Священник Андрей Постернак: Да, не разобравшись в нашей истории ХХ века, мы не можем разобраться до конца и в современной истории, и в самих себе, в каком-то смысле. И притом, что период ХХ века и трагичен, и противоречив, это время, когда жили наши будущие новомученики – именно те святые люди, благодаря которым Россия и выжила и продолжает жить. Я думаю, что для всех присутствующих это совершенно очевидно.
И эта книга, прочтение её ставит перед нами целый ряд проблем, которые всё-таки выводят нас на некое позитивное восприятие и современности, и нашего прошлого именно потому, что мы видим, как рождается, развивается и продолжает существовать та святость, которая зарождалась в Церкви.
Церковь и общество – вода и масло
О работе над книгой рассказал редактор-составитель, кандидат филологических наук Владимир Владимирович Нехотин:
– Каков был принцип построения книги?
– Нам было важно сделать книгу, в которой было бы 90 процентов личных воспоминаний. На самом деле в книге нет уникальных текстов. Есть, может быть, не более десятка текстов, которые публикуются впервые. Они замечательные, но если бы их в книге и не было, то общая картина при этом радикально не менялась бы. Как было правильно замечено, наша книга – это издание, в котором можно было бы с начала до конца увидеть, представить весь спектр проблем Церкви в России ХХ века.
Редакторская задача была, как известная фраза Микеланджело, – отсекать лишнее. Материала много, очень много, он опубликован, но основная масса его опубликована в очень малодоступных изданиях, которые выходили лет 10-15, а то и больше, назад тиражом 300 экземпляров. В библиотеки многих институтов они не попадали, хотя были постсоветской научной продукцией.
Владимир Нехотин, редактор
– И все-таки, как выбирались фрагменты для книги? Редакторы книги должны были быть специалистами в жизни, наследии и творчестве персонажей, чтобы точно выбрать эпизод?
– Хороший редактор вживается не в персонажа, он вживается в читателя. Опытный составитель знает, что читателю нужно, а что – нет. Может быть, в каком-то случае читателя нужно только подразнить, а дальше он найдет этот материал сам. А в другом случае он понимает, что надо отрезать читателю эти 100 грамм информации, которые ему нужны, и на этом он уже успокоится. Для изданий, которые делаются коллективами, нормально, когда все друг друга обрезают, подкручивают. Это всегда коллективный продукт.
Выброшено было очень многое, чтобы не было дублирования, потому что сюжеты, к которым должны были быть комментарии, пересекались. Мог быть двоякий взгляд, но чтобы читатель адекватно все понял, надо было писать десять других комментариев. Такие вещи, в конце концов, вылетали. Все-таки текст должен говорить сам за себя, должен давать представление о ситуации.
Не забываете, что в книге использовалась не официальная документация, а мемуары, дневники, письма – то, что называется «личные документы». Я с ужасом думаю о том, что будет на последних томах, потому что писать такие вещи у нас почти перестали. Последнее, что я помню в этом жанре, это дневники епископа Варнавы (Беляева). Это прекрасный источник о жизни советского общества, но собственно о религиозной жизни там почти ничего нет.
Есть какие-то единичные всплески: кто-то помнит, как работал с митрополитом Никодимом (Ротовым), кто-то записывал о чем-то другом, но связной картины с конца 60-х уже не получится. Не пишем мы писем…
Хотя с другой стороны, когда я много лет назад учился по филологической специальности, нам говорили: какой ужас – эпистолярная культура навсегда умерла, потому что теперь все говорят по телефону. Никто не думал, что через 15-20 лет будет всплеск электронной почты и всплеск эпистолярного жанра во всех языках.
– Да, и появились совершенно новые формы – интернет-блоги, в которых люди очень ярко раскрываются, и в интернет-записях отражается история действительности, в том числе и новейшая история Церкви…
– До пятого тома далеко, так что не будем поддаваться паническим настроениям. Я думаю, справимся.
– Скажите, а у вас были какие-то личные открытия? Были вещи, которые вы отметили, осознали именно во время работы над этой книгой?
– Некоторые бродячие сюжеты. Например, история, которую у нас знают как куйбышевское чудо окаменевшей Зои. Оказалось, подобная история фигурирует еще в XIX веке, она описана в не самых известных работах Сергея Нилуса. И очень много таких «бродячих историй» было встречено. Я никогда не обращал на это внимания, думаю, никто не обращал, а в книге это есть…
– То есть, это было? Или не было? Или повторялось?
– У кого-то из теоретиков мифа есть хорошая фраза: миф – это то, чего никогда не было, но что всегда есть. Кристалл существует? Существует. Ось кристалла существует? Нет, это теоретического понятие, вы не можете его без самого кристалла представить. Так же и здесь…
Конечно, очень интересен и «аппаратный фольклор», когда сотрудник консистории вспоминает, как вся эта машина работала. Это не парадно-официальный отчет, не жалоба в личном письме, таких документов всегда бывает крайне мало, и они бывают чрезвычайно интересны во все эпохи.
– Сейчас в обществе возвращается тенденция выдавать некую «очищенную правду», когда убирается все ненужное, неудобное, не вписывающееся в общую концепцию. Какой был подход к правдивости изложения в этой книге?
– Насколько правдивыми бывают мемуары и письма, знают все историки. «Врет, как очевидец» – это как раз об этом. Когда много мемуаров собирается в одном месте, возникают странные эффекты. И это делается даже не сознательно. Другое дело: ну неужели в советское время никто не знал, как и что на самом деле было. Все всё прекрасно знали и понимали, и сейчас все всё прекрасно знают. Официальная история – это то, что принято говорить на экзамене, а то, что человек понимает для себя, – это и есть правда.
– Но при составлении книги вы пытались уйти от какой-то неприятной правды?
– Нет, там полно неприятной правды. Но это ведь не наши оценки, а свидетельства, оценки современников.
– Но ведь можно было выбрать более подходящие, удобные свидетельства?
– По многим вопросам – нет. Может быть, не самый удачный пример, там ничего неприятного нет, но по военному духовенству кроме отца Георгия Шавельского никто ничего не писал, хотя священников, там служивших, было много, но они, как правило, не оставили воспоминаний. Но, конечно, точка зрения Шавельского, как начальника всего этого ведомства, была очень субъективной.
– В чем, на ваш взгляд, главная интрига этой книги? Почему стоит подойти и прикоснуться к этому фолианту?
– Она показывает, что Церковь и общество – как вода и масло: сколько их ни взбалтывай, сколько ни закипай, ни замораживай, масло все равно остается. Церковь – это камень, она все переживет.
Лекарство для сознания
Своими мыслями о принципах построения книги, о том, почему нашим современникам необходимо помнить об уроках ХХ века рассказал автор идеи проекта «История Русской Церкви ХХ века в свидетельствах современников», старший редактор издательств ПСТГУ Егор Агафонов:
– Каждый отрывок должен был быть каким-то законченным сюжетом, не просто эмоцией, впечатлением. Мы старались, чтобы внутри каждого отрывка была какая-то законченная история. Пусть это будет микроистория, на два абзаца, но было важно, чтобы что-то конкретное в ней происходило, чтобы это были не просто рассуждения о нравственной атмосфере эпохи, а наглядное свидетельство на примере какого-то конкретного случая.
У нас была задача насытить всю книгу анекдотами, но в изначальном смысле – историческими случаями, которые ярко выпукло показывают ту или иную ситуацию. Мы старались сделать так, чтобы во всех отрывках было что-то существенное.
Композиция книги не хронологическая, а тематическая. Монастыри, иерархи, приходская жизнь, яркие личности, как отец Иоанн Кронштадтский, отдельное явление – религиозно-философские сообщества, имяславческие споры, Церковь на войне, это все сгруппировано в отдельные темы…
Егор Агафонов
– Как Вы считаете, почему нашим современникам необходимо еще и еще раз окунуться в историю Церкви ХХ века? Почему мы не имеем права об этом не помнить, забыть?
– Конечно, опыт жизни говорит, что можно ничего не помнить, можно все забыть, можно жить без памяти, можно от всего отказаться. И все большее и большее число наших сограждан так и живет, заменив свою осознанную жизнь на вполне неосознанную, руководимую телевизором, массовыми представлениями. Если человек, хоть сколько-то пытается понять свое место в жизни, внутри общества, внутри России, то он должен помнить об истории своей страны.
Если мы русские люди, то, что это значит, к чему это нас обязывает, призывает? Конечно, нельзя ничего про себя понять, пока мы не разберемся с ХХ веком. Пока мы не поймем для себя, что такое хорошо и что такое плохо в отношении этого времени, мы не дойдем до определенности. Мы с кем? Мы за кого? Что мы должны делать?
Сегодня все опросы показывают, что Сталин является самой популярной исторической личностью, и большинство людей готово понять и принять репрессии, исходя из того, что они были необходимы для модернизации государства. Такая оценка в обществе все больше и больше распространяется при активном содействии официальной идеологии.
Пока все происходит в таком направлении, все, кто могут что-то делать, должны что-то делать. И, как здесь неоднократно говорилось, самое лучшее лекарство от этой отравленности – это правда, это документы, это свидетельства. Любой учебник, любое исследование, любая концепция так или иначе идеологичны, они подбирают факты в той конфигурации, которая нужна исследователю. А мы старались не делить свидетелей на «свидетелей обвинения» и «свидетелей защиты», мы хотели дать голос всем.
И еще одна наша идея – это доверие к читателю, который должен услышать десятки и сотни таких свидетельств, почувствовать время, почувствовать атмосферу эпохи и сделать выводы. Это, пожалуй, основная задача книги. И в этом и есть определенное противодействие идеологическому конструкту, который сейчас на всех спускается. Потому что все идеологические конструкции очень легко отбрасывают реальность, всегда очень легко выстраивают какую-то примитивную конфигурацию: точно утверждают, кто прав, а кто виноват.
Они всегда очень примитивны, их легко утвердить. А наша задача – познакомить с настоящей подлинностью, с настоящей сложностью. И есть надежда, что это станет действительно лекарством для современного сознания.
Фото: Анна Гальперина
Видео: Виктор Аромштам
