«Вывешивали одеяло и стыдили»
Ксения, сыну 7 лет:
— Мой первый ребенок пошел в садик в два года и три месяца. Там все было хорошо, сын очень любил своих воспитателей. Со второго года мы были вынуждены перевестись в другой садик в другом регионе, и нас отправили в группу первопоступивших трехлеток. Этот год мы просто мучались.
Сначала мне не понравилось, что с детьми не гуляли в сентябре. Теплая сухая погода, трехлеткам надо куда-то девать энергию. Я спрашивала, мне отвечали: «Ну вот сегодня мы не гуляли, потому что репетировали праздник осени», «Нам долго одеваться, мы задержались, поэтому не успели». Потом пошли дожди.
Сейчас моему сыну 7 лет, и у него проблемы с энурезом и с энкопрезом. На тот момент была проблема только с энурезом и только во сне. В сад мы не стали надевать памперс, потому что все-таки в саду сон короткий. Мы предупредили воспитателей, предложили принести пеленки, но воспитатели говорили: «Нет, у нас все стирается, все прекрасно. Ничего не надо».
Потом сын почему-то начал простывать и стал немного нервный. Я все списывала на адаптацию. Пыталась спрашивать. Но он был маленький и еще не очень мог рассказать, хотя я точно знаю, что мой ребенок выдумывать не будет. Он не врет и не врал никогда.
Один раз сказал: «Я сплю без одеяла». Я спросила воспитателя, и она уверила, что у них такого нет, все спят с одеялами.
В четыре года мы перешли в другую группу. Сын вдруг начал вспоминать, что в предыдущей группе ему перестали давать одеяло, потому что он его описывал. Воспитатели стыдили, вывешивая одеяло напоказ: «Вот Марк описался». Потом вывешивали на следующий день: «Вот он опять описался». И это все обсуждалось при детях.
Ближе к четырем с половиной у него начался дневной энурез. Сын в течение этого полугода рассказывал, что воспитатели его пугали: что под полом живет Баба-Яга и какие-то страшные тетки, что они сейчас за ним придут. Но у меня ребенок не шибко верил, и я смогла довести это до абсурда: что тетки под полом не поместятся.
Сын посмеялся и перестал воспринимать это всерьез, но энурез продолжается по сей день, присоединился энкопрез. Сын очень нервный, впечатлительный и ходит в школу только по индивидуальному плану. Обследован с пяток до головы — физически он полностью здоров.
Сейчас он ходит к психологу, и психолог подтверждает, что это следствие психической травмы.
Ничего не помогает, нам сказали: «Ждите пубертата, может быть, повезет». Знаю, что в прошлом году тех воспитателей попросили уволиться без скандала, но все родители были в курсе, что в саду творится что-то неладное. Мне очень жаль, что я не смогла заметить это раньше.
Мой ребенок, к сожалению, сейчас довольно ограничен: мы не можем поехать в лагерь, дальние поездки для нас — это проблематично, а когда у ребенка обострение, мы сидим дома. Все равно стараемся вести активный образ жизни, я вожу его на кружки, но приходится все держать под контролем. Это нервно и для него, и для меня.
«Свет выключу, и будешь в темноте сидеть один»
Юлия, дочери 13, сыну 4 года:
— Когда дочь пошла в детский сад, ей было чуть больше трех лет. Она очень общительная, развитая девочка. Казалось, что все хорошо. А через неделю она описалась в тихий час. На следующий день — опять, и так каждый день. Стала вообще игнорировать туалет в садике. Воспитатели объясняли мне, что я должна с ней дома разговаривать об этом и ее ругать.
Я пыталась объяснить, что ругать не поможет и сделает только хуже. Еще через неделю к нам в группу пришла медсестра — и давай мне рассказывать, что у дочери, скорее всего, проблемы и нужно показать ее врачу. Я решила, что проблемы, скорее всего, у нее и воспитателей с профессионализмом, раз они не знают, что у детей при адаптации бывает откат в навыках.
Забрала дочь домой, я тогда не работала. Через некоторое время сама устроилась работать в другой садик и обменяла путевку. Там повезло с группой, одна воспитательница чудесная, вторая тоже вполне себе неплохая и пожилая нянечка, которая к детям относилась как родная бабушка.
С сыном все вышло не так гладко. Несколько раз я слышала, как на детей в его группе кричала одна из воспитательниц — запугивала, даже не особо стесняясь родителей: «Я тебя оставлю одного в группе, свет выключу, и будешь тут в темноте один сидеть», «Как вы меня достали», «В шкафу закрою». Я не очень много слушала, раза два или три. Вторая воспитательница оказалась совершенно отстраненной, как-будто не замечала детей, даже не здоровалась утром.
Был еще хулиганистый мальчик Федя, на которого тут же налепили ярлык «главный негодяй»: кто бы что ни сделал, виноват всегда он. Конкретно моего сына не трогали — наверное, поэтому я не сразу решилась что-то менять. Но когда во дворе он мне показал на сломанную горку и сказал, что это «Федя сломал и его надо наказать», подумала, что нездоровая атмосфера на него тоже плохо влияет.
Не надо выяснять, что случилось, кто виноват, как исправить. Есть Федя, его надо в угол, а всем остальным можно пакостить безнаказанно.
Не хотелось, чтобы мой сын был свидетелем такой несправедливости.
У нас есть друг во дворе, он ходил в ту же группу. Однажды мама привела его домой и обнаружила, что он в одних трусах под зимним комбинезоном, — забирала с прогулки. На вопрос, как так вышло, воспитатель не извинилась и стала виноватить ребенка: «Почему он так оделся? Совсем уже не думает, что ли?» Трехлетний малыш. То есть получается, что дети сами в раздевалке, а она и не следила даже, кто и что надевает.
Когда сыну что-то не нравится, он это игнорирует: в саду он не замечал воспитателей, не здоровался, даже не смотрел на них и не знал, как зовут. Он капризничал по утрам, не хотел идти в группу. Не знаю, связано это или нет, но с садика он стал бояться монстров: гоняет их разным оружием и просит меня их прогнать. Может, возраст, когда ребенок справляется со страхами, не знаю.
Как-то утром, когда я привела его в группу и опять услышала вопль воспитателя «Как вы мне надоели, играть нормально не умеете!», поднялась в кабинет заведующей и попросила о переводе. Рассказала обо всем, что мне не нравится, написала заявление, и через неделю мы перешли в другую группу.
Тут, конечно, получше, чем в старой, но тоже невесело: все работники давно выгорели. Видно, что они очень устали, с детьми утром даже не здороваются первыми, никогда не скажут лишнего доброго слова, все строго по необходимости. Мне кажется, я за год ни разу не видела, чтобы ребенку улыбнулся хоть кто-то. В общем, все уныло, устало, день прошел, и хорошо. Но хотя бы нет предвзятости к отдельным детям и запугиваний.
Что теперь делать, не знаю. Третий раз менять группу или садик страшновато, а совсем забирать домой тоже не особо хочется. Мечтаю, что выйду когда-нибудь работать. В раздумьях.
«Дочь начинала плакать при виде горшка»
Екатерина, дочери 4 года:
— Я отдала дочь в садик, когда ей не было еще и двух лет, понимая, что на детской площадке я не смогу ей организовать ни нормальное времяпрепровождение, ни дружбу с детьми, поскольку я сама с трудом иду на новые знакомства.
Как только дали место в садике, мы пошли. Поначалу все было нормально. А потом у дочери случился откат с горшком. Она начинала рыдать просто при виде горшка.
Выяснилось, что воспитатель в яслях заставляла детей сидеть на горшке. Она с гордостью рассказывала, что дочь истерит, но какает в горшок.
Я попыталась объяснить, что не надо так жестить, но эффекта это не возымело. Я растерялась.
Это мой первый ребенок, первый садик, и я не знала, что мне делать. Дома я, естественно, ничего такого от дочери не требовала. Потом пришлось заново приучать ее к горшку.
Еще в этом садике им не помогали вытереть попу, поэтому у моего ребенка начались психогенные запоры. У нее вытереть не получалось, а воспитательница говорила: «Нет. Вы уже большие. Сами, пожалуйста. Я не буду этого делать». Дочь, конечно, перестроилась, стала какать дома, но с ее запорами мы тоже помучились.
Когда появилась другая воспитательница, поначалу тоже все было неплохо. Дочь ходила радостная, у нее появились друзья. Но когда наступило второе лето, она начала дурниной орать: «Я не пойду в садик! Я не хочу в садик! Не хочу, не буду!»
С некоторым трудом выяснилось, что ее обижает девочка, а дежурный воспитатель никак не реагирует. Ну то есть да, есть у нас такая оторва. Я поговорила с воспитательницей, написала родителям девочки, все сразу засуетились, начали извиняться, ребенка обижать перестали.
И потом случилась «потрясающая» история. Мальчики нашей группы начали бить поодиночке каких-то других ребят. Чтобы решить этот конфликт, воспитательница не придумала ничего умнее, как собрать всю группу и на нее наорать.
Моя дочь очень чувствительная. Она после этого рыдала, что не хочет в детский сад, потому что там кричат на других детей. Она пугалась этих криков, хотя сама там была вообще ни при чем. Я заметила, что воспитательница начала выгорать, поскольку работала одна — криков на детей стало больше. Как-то перед утренником, например, я пришла и услышала за закрытой дверью такой вопль, что тряслась дверь: «Да вы уже такие взрослые! Да с таким поведением вам только в ясли!» Чтобы вы понимали, дети были четырех лет. А потом она вышла и улыбалась родителям как ни в чем не бывало.
Потом мы переехали в другой город, садик поменялся, и мы пошли в первый попавшийся, в котором дали место. Оказалось, здесь больше персонала, сейчас у нас работают два воспитателя. Дочь ходит с удовольствием, на детей никто не орет.
«Я часто слышала, как на детей кричат»
Любовь, дочери 8 лет, сыну 5 лет:
— У меня двое детей, в силу разных обстоятельств мы меняли несколько садов. Когда старшей исполнилось два года, мы решили отдать ее в частный детский сад Монтессори. Там меня настораживали вопросы безопасности, но в целом дочке нравилось.
Дальше она пошла в государственный садик. У меня не было больших ожиданий. Я смотрела, кто и как будет ее сопровождать, и понимала, что даже если возникнут некритичные проблемы, то ребенок мне расскажет, а я не буду из-за мелочи поднимать скандал.
Младший сын пошел в те же ясли, но к другим воспитателям. С первых же дней началось: я ухожу, ребенок плачет. Я была готова, что не все дети, как моя старшая, совсем не плачут. Но рыдал он жутко. Один день, второй, третий.
Я ухожу, оставляю его, через 40 минут мне звонят: «Забирайте, достаточно». Я как заведенная бегала туда-сюда. Бывало, что и 40 минут он плакал.
Я понимала, что ему надо дать время, заранее консультировалась с педагогами, мы читали психологические сказки, все обсуждали. В два года и два месяца он что-то говорил, но не мог в полной мере описать, почему он так сильно плачет. Я держала руку на пульсе. Среди этой беготни получалось, что я прихожу в нестандартное время. Приду, открою дверь — а там воспитатель просто орет. Не на моего ребенка, а на какого-то другого.
Надо сказать, что группа в яслях была не такая огромная, до 10 детей от полутора до двух лет. Они еще плохо говорили. Что могут сделать дети, за что на них надо так много и грубо кричать? При мне была ситуация: девочка сидела на горшке (их высаживали на горшок по расписанию), поерзала и горшок уронила. Воспитатель на нее закричала. Это была пожилая женщина. У меня сложилось ощущение, что она не умела по-другому реагировать на неприятности.
Я видела, что кричат системно, и мне это не нравилось. Поговорила с сыном. Поняла, что воспитатели кричали на тех детей, которые подхулиганилвали, хотя даже трудно назвать это хулиганством. Я знала номер заведующей, позвонила, объяснила ситуацию. Ответ насторожил: «Понимаю, но у детей должна быть дисциплина, и воспитатель старается ее держать». На мои доводы, что так быть не должно, заведующая вяло пообещала провести беседу.
Мы с мужем поговорили и решили водить сына через день, чтобы он не попадал в группу с воспитателем, который кричит. И постепенно сын перестал так рыдать.
К лету мы перевелись в другой детский сад. Опять я могла забирать детей пораньше, особенно младшего. Слышала, что происходит в группе, как там общаются. В течение года заметила, что воспитательница, которая обычно всегда улыбалась, часто была раздражена. У детей адаптация, новый коллектив, они много плачут, притираются, нагрузка на воспитателей большая.
Не было помощника воспитателя. Когда поставили нового, она мне сразу не понравилась. Я замечала, что она очень грубо говорит и кричит. Я напряглась, и как раз появилось сообщение в родительском чате: «Не обращаете ли вы внимание, что новая няня ведет себя грубо? Кричит, к ней подключается второй воспитатель». И сразу нашлись те, кто поддержал.
От родительского комитета к воспитателю, который более ровный по характеру и с большим опытом, подошла мама и сказала, что мы обеспокоены. Воспитатель пообещала: «Хорошо, я с ней поговорю». Эти разговоры состоялись, но ощущение, что они вообще не помогли.
И мы решили написать обращение. Оно было в достаточно вежливой форме, мы спокойно привели факты. Начались разбирательства. После этого няню, по-моему, перевели на другую группу, а воспитательница вообще ушла с этой работы. Может быть, она неплохой человек, но эта работа ей не подходила.
У нашей группы поменялись воспитатель и помощник воспитателя. Хабалистость общения больше не повторялась. Не могу сказать, что я очень тревожная мать, но мне важно, в какой обстановке находится мой ребенок.
«Он один стоял посреди группы и плакал»
Тамара, сыну 11 лет:
— Когда у меня родился сын, я почти ничего не знала о детях и материнстве. Казалось, ребенок будет расти как-то между делом, пока мы с мужем заняты взрослыми делами. Рассчитывала в полтора года отдать сына в сад, желательно в ясли, и выйти на работу. Почему-то думала, что все так делают.
Сейчас это смешно: ребенок чудесный, очень чувствительный и с едва заметными особенностями — что-то среднее между особенностями характера и здоровья, чем сейчас занимаются психолог и психиатр. Наверное, как раз про таких говорят «не садовский». Но это я поняла позже, а тогда сравнивать было не с кем. Зато историй про плачущих на пороге сада детей, которые потом так привыкали, что не хотели уходить домой, слышала много.
Узнав, что в одном саду неофициально брали детей на полный день (ясли несколько лет как отменили), записалась туда и стала ждать. Правда, потом оказалось, что в этом саду, как и в других, есть только группы кратковременного пребывания.
День икс настал. В марте, когда сыну было год и девять месяцев, я привела его в сад, переодела, воспитательница взяла его на руки, сказала приходить через пару часов и зашла в группу. Сын плакал, но воспитательница была приятная, жалела малышей, говорила, что привыкнут. Не помню, плакал ли он, когда я вернулась. Вообще плохо помню, как мы отходили в сад до июня, когда начались каникулы. Кажется, плакал он довольно долго, но под конец перестал. Казалось, все налаживается. Но нет.
В сентябре я снова повела его в сад. Безутешно рыдать он начал еще по пути к саду, узнав дорогу. Здесь я уже напряглась, потому что одно дело испугаться на входе в группу, в малознакомое месте, с малознакомыми людьми, плачущими детьми, где мама собирается оставить тебя одного. И совсем другое — вот так, заранее, как будто вспомнив, что там было очень плохо.
Но в итоге отдала рыдающего человечка воспитательнице и ушла по делам. Заодно отметив, что вместо любимой воспитательницы теперь новая, не очень приятная. Забрать не успевала, пошла моя мама.
Рассказала, что все дети играли, воспитатели общались друг с другом, а он один стоял посреди группы и плакал.
Заодно ей высказали что-то вроде «забирайте ребенка пораньше, видите, он плачет у вас весь день». После этого водить туда сына я больше не смогла.
Вспомнила, что у нас во дворе одна мама ходила в детский сад с группой адаптации. Там дети первое время, пока не привыкнут, занимались вместе с родителями, а потом уже начинали оставаться одни. Узнала подробности, перевела туда сына, принесла документы, и через пару недель мы пошли в новый сад. Отходили туда до лета, весной сын уже спокойно, хоть и не очень радостно, оставался один. Воспитательница была чудесная — веселая, энергичная, чуткая, было видно, что ей нравится с детьми. Но в то же время стало понятно, что с садом будет нелегко.
Сын редко присоединялся, почти не участвовал в общей движухе, не играл с другими детьми, сторонился их, отказывался держаться за руку. При этом давить на него было нельзя, это только усугубляло ситуацию. Я уже не была уверена, сможет ли он в принципе ходить в сад. Тем более наша воспитательница группу полного дня не брала.
Но мне повезло. Рядом с домом был еще и инклюзивный сад, в свое время выросший из благотворительной организации, занимавшейся особыми детьми. Послушав отзывы о его теплой, почти домашней, атмосфере, решила попробовать пойти на полный день именно туда. И это оказался идеальный вариант. Через две недели сын уже стал оставаться на дневной сон. Для меня это было просто какое-то волшебство.
Надо сказать, что сын сам почти ничего не рассказывал про сад. Даже задавая вопросы, трудно было чего-то добиться. А воспитатели рассказывали все. Как идет адаптация, что он делал в саду, играл один или с кем-то, смотрел на занятия или присоединился, был напряжен или расслаблен. Они же могли что-то посоветовать или сами спросить совета.
В числе прочего рекомендовали первый год не оставлять сына в дежурной группе, потому что ему очень некомфортно среди шумных старших ребят. Самое интересное, что рассказать об этом нашей воспитательнице пришли все воспитатели, в течение первой недели наблюдавшие там Рому. Все заметили, что ему там плохо, и пришли, чтобы донести это до меня.
Кроме того, было много советов насчет коммуникации, бережного выстраивания границ и прочего — парень хоть и чувствительный, но с характером. Воспитателям каким-то чудом удавалось одновременно и быть мягкими, и держать границы, вводить правила, которые все соблюдают. Ну и повышать на детей голос в саду запрещено в принципе, ни криков, ни грубых слов в адрес детей не слышала ни разу. Ходить в этот сад сын не слишком любил все четыре года, но ему там не было плохо. И я полностью доверяла воспитателям, была уверена, что если будут сложности, узнаю о них первая.
Фото: freepik.com