Победное шествие на Красной площади, с портретом Сталина (позднее в соцсетях появилась информация, что Сталина не будет), над шествием — Богородица с Младенцем; портреты современных политических деятелей… Интересно, что некоторые члены Экспертного совета по церковному искусству, архитектуре и реставрации узнали об этих композициях непосредственно после их появления в интернете.
Понятно, что пока храм не открыт, трудно давать общий анализ его внутреннему убранству. Но какие-то общие впечатления можно сформулировать.
«Кажется, Рим побеждает христианство, и от этого горько»
Искусствовед Ирина Языкова, специалист по современному церковному искусству, член Экспертного совета, которая ранее не видела эскизов, считает, что трудно оценивать убранство храма с точки зрения искусства, поскольку он весьма далек от него. Но можно оценить его с церковной точки зрения.
Ирина Языкова
— В этом храме видно прежде всего непонимание, что храмовое пространство — это литургическое пространство, а значит, там все должно быть организовано вокруг определенного центра — вокруг Христа, вокруг Евхаристии, а не расползаться на второстепенные вещи, — говорит Ирина Языкова. — Военная тематика могла бы спокойно разместиться вне храмового пространства, рядом, в подклете, например. А здесь видно, что иерархия ценностей нарушена: построен не храм, а военный мемориал с идеологическими и патриотическими целями. Это яркий пример того, что у нас все еще Церковь неофитов, которые не понимают разницы между церковным и светским.
По мнению Ирины Языковой, задача священников и экспертов — объяснять, где проходит эта грань. Поэтому претензии не к заказчикам. Они могут быть далеки от церковной культуры и не обязаны знать все нюансы традиций и канонов. Претензия к тем, кто их консультировал, кто не объяснил, что храмы так не строят и так не украшают.
— На самом деле, заказчики, даже самые высокопоставленные, готовы слушать, — считает Языкова, — только им часто никто не возражает, все боятся. Иконописец Александр Соколов постоянно говорил, что заказчика надо воспитывать, с ним надо беседовать, он сам иногда не понимает, что он хочет. Можно же со всем уважением объяснить принципы церковного искусства, его возможности и задачи. В данном случае явно такого разговора не было.
Самое опасное в этой ситуации — не просто появление данного храма, а возникновение прецедента, после которого и подобное отношение к храмовому пространству начнут тиражировать.
— Если одним можно, почему другим нельзя? У нас ведь именно так понимается традиция. Появилась, к примеру, в свое время «Троица» Андрея Рублева — так, как до него никто не писал, и все стали писать именно так. Но это великий образ, — объясняет Ирина Языкова. — А бывает, что возникает какой-то немыслимый сюжет в иконописи и он начинает распространяться, тиражироваться. Поэтому на тех, кто занимается церковным искусством, всегда большая ответственность, и не только за один храм, одну икону, а за то направление, которое потом будет развиваться. Ведь за каждое слово дадим ответ. Отец Зинон говорит так: «Веру можно исказить не только словом, но и через образ». К сожалению, люди не понимают всей глубины ответственности.
Защищающие возможность появления политических деятелей в храмовом пространстве кивают на Византию — там изображали императоров. Изображали, и не только императоров, но просто жертвователей. Другой вопрос — как изображали.
Фото: «МБХ медиа»
— Что касается изображения политических деятелей в храмовом пространстве, это большая проблема, — говорит искусствовед. — Часто ссылаются на Византию. Но вспомним, что раннехристианские воины были мучениками за Христа, а не за родину. Посмотрите, как изображали императоров — всегда перед Христом или Богородицей с дарами или в молитве. Лев Великий в Софии Константинопольской изображен вообще коленопреклоненным перед Христом.
Политические деятели в пространстве храма никогда не изображались как триумфаторы, на первом месте всегда изображался Христос, – заключает Ирина Языкова:
«В храме мы прославляем Его триумф, Его Воскресение, победу Жизни над смертью. Здесь же все посвящено земной победе».
— Я ничуть не преуменьшаю победу в Великой Отечественной войне, я благодарна всем воевавшим, среди которых — мои близкие, и о них как раз мы можем молиться в храме. Но все-таки Главный в храме — Христос, а никак не генералы, вожди и прочие деятели. К сожалению, в нашей стране патриотизм стал религией, люди поклоняются Родине, государству, победам, а Христа — отодвинули, Он словно бы постольку-поскольку. Когда-то кроткое христианство победило воинственный и гордый Рим, а теперь, кажется, Рим побеждает христианство, и от этого горько.
«Этот храм — обнуление всего, что мы делали 30 лет»
Иконописец Александр Солдатов, преподаватель Иконописной школы при МДА — тоже член Экспертной комиссии. И для него появление фрагментов внутреннего убранства тоже стало сюрпризом.
Александр Солдатов
— Когда увидел фотографии композиций впервые, я был шокирован, — говорит Солдатов. — И первое, что мне попалось на глаза, — изображение Божьей Матери в стиле советского плаката с партийно-комсомольским суровым пафосом. Потом я стал смотреть и другие работы. Понятно, мое мнение предварительное, в храме я не был после его украшения. Первая мысль, что этот храм не совсем христианский.
Солдатов говорит о существовании двух противопоставленных друг другу онтологий: мирной тринитарной христианской онтологии и онтологии войны Гераклита. Гераклит так и говорил: «Война — отец всех, царь всех: одних она объявляет богами, других — людьми, одних творит рабами, других — свободными». Иконописец считает, что эта фраза Гераклита очень уместно бы там смотрелась. Ведь, по его мнению, в новом храме все вопиет войной, причем не только в символике. Все формы, начиная с самой архитектуры и заканчивая внутренним убранством, свидетельствуют об этом духе войны.
Фразе Гераклита Солдатов противопоставляет другую цитату — Евгения Трубецкого об архитектуре и живописи православного храма: «Во храме утверждается то внутреннее соборное объединение, которое должно победить хаотическое разделение и вражду мира и человечества. Собор всей твари как грядущий мир вселенной, объемлющий и ангелов, и человеков, и всякое дыхание земное, — такова основная храмовая идея нашего древнего религиозного искусства, господствовавшая и в древней нашей архитектуре, и в живописи».
Интерьер храма. Фото: hram.mil.ru
— Кроме обсуждаемых мозаик, я вижу отвратительное фактурное сочетание материала, колористическое, стилистическое и пластическое решение внутреннего убранства, свидетельствующее о богатстве, о роскоши, о блеске мира сего, — какая-то тотальная безвкусица, — рассказывает Александр Солдатов. — За иконостасом совершенно неимоверных размеров — скульптура Христа, больше похожая на изображение языческого бога.
Вообще кажется, что храм скорее посвящен громовержцу Зевсу, чем Распятому и Воскресшему Богу.
Как и у Ирины Языковой, у Александра Солдатова нет претензий к заказчикам: они не должны быть специалистами и понимать, что такое литургическое храмовое пространство.
— Я не хочу плохо говорить и про работавших там художников, — поясняет Солдатов. — Они были зажаты короткими сроками. Главный мой вопрос к авторам проекта благоукрашения. Вообще непонятно, почему на такой масштабный проект не было конкурса, почему мозаиками в итоге руководили не Евгений Николаевич Максимов или Александр Давыдович Корноухов — признанные мастера-монументалисты?
Появление этого храма, как считает Солдатов, делает бессмысленными все профессиональные дискуссии по поводу церковного искусства.
— Этот храм — полная девальвация, обнуление всего, что мы делали за последние 30 лет. Всех наших споров, дискуссий по поводу храмовых росписей, стилей, форм, разговоров об изысках цвета, колорита, вопросов канона. После этого храма все дозволено, и никто уже не посмеет тебя упрекнуть. Все разговоры закрыты, в них уже нет смысла.
Попытавшись совместить несовместимое — тринитарную онтологию христианства и гераклитову онтологию войны, сделав огромное сооружение за невероятно короткое время, мы получили то, что получили. Причем как музей боевой славы это сооружение было бы неплохим вариантом, и хорошо бы, если бы оно таковым и стало, — заключает Александр Солдатов.
Можно ли воцерковить язык соцреализма
Протоиерей Федор Бородин напоминает об образце храма воинской славы — Храме Христа Спасителя. С точки зрения каноничности там не все безусловно, поскольку в центральном куполе изображен Бог Отец. С другой стороны — восстановление храма было своего рода реконструкцией, в том смысле, что иконографическую программу современные мастера не придумывали.
В этом храме тоже отдается дань воевавшим — во время войны 1812 года. Но их имена — на огромных пилонах, там не встречается никаких изображений, никаких триумфов. То есть, прецедент создается сейчас.
На примере этого храма отец Федор разбирает общую проблему, характерную для нашего времени:
Протоиерей Федор Бородин
— Христианское храмовое искусство служит человеку, входящему в храм для того, чтобы ему, человеку, было легче приблизиться к Богу, познать Бога и молиться Ему. И поэтому церковное искусство сильно зависит от того, какой человек сейчас ходит в храм.
Современный человек совершенно не понимает имперской роскоши. Ярко и обильно расписанные, богато украшенные поверхности воспринимаются им как избыточность, как лицемерная помпезность, отмечает он.
— Можно провести параллель с архиерейским богослужением литургии — оно более близко к древнему и поэтому мы его так любим. Но современный человек этого не понимает, — объясняет протоиерей Федор Бородин. — Один раз, когда у нас служил на престольный праздник архиерей, я поймал взгляд нашего прихожанина — доктора физико-математических наук, с огромным количеством регалий. Так вот, на его лице было написано полное недоумение. Этот умнейший человек не прочитывает обрядовую сторону архиерейского богослужения как поклонение Христу. Он сейчас ее прочитывает, из сегодня, из своего культурного эстетического опыта, как неумеренное восхваление личности архиерея.
Отец Федор считает, что византийская символика утеряна, люди перестали ее понимать или прочитывают ее совершенно по-другому, если не иметь в виду стилистический язык иконы.
— Например, на Пасху священник должен целовать в уста всех прихожан и прихожанок, такая была традиция. Эту часть устава мы нарушаем, почему? Потому, что если я начну целовать в уста всех прихожанок, что скажут их мужья? А если я начну целовать прихожан, за кого меня примут? Сейчас это будет не обращение к древней традиции, а колоссальный вызов, оскорбление и искушение для людей, — объясняет отец Федор.
Времена меняются, меняются культурные парадигмы. В течение последних 30 лет общий тренд мирового искусства — это лаконизм. Если в 90-е годы богатые люди ходили в малиновых пиджаках, демонстрировали золотые цепи и дорогие машины, то сейчас кичиться богатством неприлично. И сейчас люди, приходящие в церковь, не понимают, что ее украшают ради Христа. По мнению протоиерея Федора Бородина, сейчас время эстетически выверенного прекрасного рисунка, который, как простая мелодия на дудочке, расскажет душе больше, чем та же мелодия, исполненная симфоническим оркестром:
— Мне кажется, что сейчас пришло время храмов с белыми стенами, с большими и очень молитвенными иконами, на которых — большие лики, чтобы человеку было просто молиться. Сегодня человек перегружен образами информации, ему это мешает, ему надо прийти в храм и увидеть лик Господа и лик Божьей Матери. Его отвлекает разглядывание тысячи деталей храмового украшения. Образно говоря, сейчас есть запрос на ризы преподобного Сергия, из простого холста, которые хранятся в Троице-Сергиевой лавре, а не на золотые, расшитые жемчугом, — считает отец Федор.
Строящийся храм вооруженных сил. Фото: mil.ru
Он убежден, что пышность и помпезность никому не нужны.
— Церковь Покрова на Нерли может о Боге сказать больше, чем какой-нибудь огромный собор XIX века. Потому, что она совершенна, гармонична. Как у Мандельштама: «И храма маленькое тело / Одушевленнее стократ / Гиганта, что скалою целой / К земле, беспомощный, прижат!» — цитирует он. — Помню, как в девятом классе я попал в Софию Киевскую. Внешний барочный, перестроенный вид не произвел на меня большого впечатления. А внутри, при том, что я ничего тогда не понимал, я увидел пространство храма, в его простой гармонии, как рай. Друзья просто не могли меня вытащить оттуда.
Богатый многословный имперский художественный язык отвлекает современного человека от Бога, молитвы, а уж язык соцреализма, который воцерковить еще сложнее, тем более.
Эскиз мозаики. Фото: «МБХ медиа»
— И, конечно, Сталина я бы не изображал точно — это сознательный богоборец, палач. Если все-таки его изображение решили убрать, это хорошо. Но все сказанное о художественном убранстве храма — сугубо мое личное мнение, я не специалист, — заключил протоиерей Федор Бородин.
«Там будут молиться не Богу, а победительной власти»
Искусствовед-византолог Алексей Лидов не часто обсуждает современное церковное искусство: его основная тема — это Византия, и ему гораздо интереснее думать о Софии Константинопольской, чем о современной архитектуре, которая пока не потрясает большими открытиями. Но проект храмового комплекса Воскресения Христова в Кубинке, задуманный как главная церковь Вооруженных сил, он не мог обойти вниманием.
Алексей Лидов
— Если сформулировать в самой короткой форме впечатление от этого проекта, то приходят в голову такие слова, как «грандиозно», «символично». Это храм не про Бога, а про триумф обожествленной власти, — говорит Алексей Лидов. — Да, видимо, у создателей храма был замысел сделать нечто, потрясающее воображение. И я должен признать: это во многом им удалось. По высоте храм занимает третье место в России, после Храма Христа Спасителя и Исаакиевского собора в Петербурге. Огромная территория, включающая так называемый парк «Патриот» — 11 тысяч квадратных метров. Колоссальное внутреннее пространство, способное вместить около 6 тысяч человек — примерно дивизию одновременно. О нем говорят как о самом дорогом храмовом проекте в истории современной России.
Потрясает, по мнению Лидова, и символика храма. Начиная с того, что в него заложено огромное количество разнообразных и иногда сложносочиненных смыслов. В частности, диаметр огромного купола равен 19 метрам 45 сантиметрам, что символически говорит о годе победы —1945 год. Также в храм заложены и другие числовые символические темы, например, в диаметре одного из малых куполов заложена дата, которая совпадает с числом дней Великой Отечественной войны.
Вид на храм с высоты птичьего полета. Фото: mil.ru
— Как это может прочитать православный верующий или просто человек, заходящий в храм, совершенно непонятно, если ему эту тайную символику не объяснит экскурсовод или он не прочитает специальную инструкцию, — говорит искусствовед. — У меня подобные тайные числовые символизмы вызывают в значительно большей степени историческую ассоциацию с масонской символикой, чем с византийской православной традицией.
Вызывает удивление у Алексея Лидова и другая деталь — железные ступени вылиты из переплавленных трофейных орудий поверженного врага.
— Это сильно напоминает языческую практику, нечто из культа военного бога Марса. В Византии была другая традиция: в стены, своды, в купол храма закладывали мощи святых, чтобы само тело храма стало священной реликвией и органической частью сакрального пространства, — отмечает он. — Самому облику храма тоже придан милитаризированный вид, подчеркиваемый необычной для русской церкви окраской, напоминающей цвет оружия.
При этом столпы храма напоминают огромные снаряды или боевые ракеты. Только вот куда собираются выстрелить эти ракеты? В небо?
И вообще, насколько уместно уподоблять храм даже Вооруженных сил — боевому оружию? Еще один вопрос без ответа.
В решении внутреннего пространства Лидов видит сознательный шаг в сторону от Византии в направлении своеобразного модернизма. Это касается, в том числе, технологий, где применено сочетание бетона и стекла, что можно рассматривать не только как стилистическое, но и как технологическое новшество. Вместо же Византии предлагается странная эклектика, смешение разных архитектурных стилей и традиций, из которых берутся отдельные элементы и компонуются, как в детском конструкторе.
Фото: ТАСС
— О художественном качестве мозаичных панно, два из которых стали объектом скандальных дискуссий в соцсетях, я говорить не буду, поскольку меня больше волнует смысловая наполненность, — говорит Алексей Лидов. — Многих православных людей покоробило, что на одном из панно, изображающем победный парад на Красной площади, появляется образ Сталина. Авторы программы настаивают на том, что они не имели в виду ничего, кроме историчности. Но здесь возникает другой вопрос, связанный с историзмом: в данном триумфальном контексте речь идет о прославлении в храме тирана и серийного убийцы, на котором кровь миллионов невинных людей, в том числе 85 тысяч православных священнослужителей, уничтоженных, по сохранившимся документам, в год Большого террора.
Никто не предлагает выбрасывать главнокомандующего из истории, но прославление его в любой форме представляется недопустимым, — продолжает искусствовед. — Интересно, что это понимали еще в Древнем Риме, где в отношении императоров-преступников действовал закон «забвения памяти», предполагающий запрет на любые публичные изображения, но при этом историки подробно описывали их деяния, включая и военные победы.
Целенаправленно отходят, по мнению Лидова, от византийской стилистической традиции и, соответственно, от древнерусского понимания образа мозаичные панно, в том числе «Присоединение Крыма». Пусть они и располагаются в притворе, все равно это храмовое пространство. Вместо византийских образцов — обращение к хорошо известным образцам искусства соцреализма прошлого века. Например, к мозаикам московского метро — самым популярным и общеизвестным образцам сталинского «большого стиля».
Фото: «МБХ медиа»
— Такой вот неожиданный возврат к советскому искусству с точки зрения стиля, к художественным моделям соцреализма. Любопытно, что авторы замысла предпочли именно такую стилистику для изображения народного ликования. Абсолютно в духе этой стилистики появляются и портреты руководителей страны. Здесь важно принципиальное заявление президента, который сказал, что он считает появление своего портрета в центре этого ряда несвоевременным. И с этим можно только согласиться.
В итоге получается не православный храм, считает Лидов.
— Это храм, в котором речь идет не о Боге, а о триумфе сакральной власти, при этом власти, отнюдь не обязательно христианской, как не была христианской ни в коей мере власть Сталина, — объясняет он.
По мнению Алексея Лидова, перед нами — интересное явление с точки зрения и социальной психологии, и культурологии. Поскольку возникает вопрос, а где главная тема православия и христианской веры? Тема, в которой звучит покаянное «Господи, помилуй» и ключевое из пасхального тропаря «Смертью смерть поправ», напоминающее об образе страдания и смерти как непременном условии триумфа. В данном случае она выхолащивается полностью.
А ведь это — важная составляющая христианской иконографической традиции — трагедия, которая оборачивается триумфом. Это то, что верующие ощущают по проживанию Страстной седмицы, которая оканчивается Светлым Христовым Воскресением.
— Это христианское содержание, на мой взгляд, имеет принципиальное значение и в празднике Победы, — говорит Лидов. — С пониманием того факта, что большинство советских солдат были неверующими. Война — это величайшая трагедия в истории России, унесшая десятки миллионов жизней, не торжество в жанре «можем повторить», но оплакивание жертв в исторической победе Добра над злом.
В военном храме христианские смыслы Победы оказались вторичными, доминирует идея триумфа и единения власти и народа, — продолжает искусствовед. — Такой подход можно обсуждать, только при чем здесь православие? Это про другую систему ценностей. Да, этим ценностям можно придать некий православный покров, стилизовать их в соответствующем духе, добавить несколько привычных христианских символов, но от этого они не станут православными.
И люди, приходящие в этот храм, будут молиться не страдающему Богу, а победительной власти, своего рода «небесному генералиссимусу».
И интересно с точки зрения социальной психологии, что многим людям такое понимание христианства оказывается удобным, любовь к Богу комфортно оборачивается почитанием власти.
Построенный храм, как считает Алексей Лидов, претендует на то, чтобы стать памятником эпохи и остаться в традиции как отражение современной ситуации в российском религиозном сознании.
Фото: mil.ru
— Думаю, эту двусмысленность и неадекватность почувствовали очень многие православные люди, и именно поэтому военный храм вызвал такую взрывную реакцию, подчас даже глубокое неприятие, несмотря на невиданную популяризацию проекта в государственных масс-медиа. Это, конечно, останется неким памятником эпохе. Но также, на мой взгляд, несомненно, что предложенный путь – тупиковый и разрушительный, он точно не должен стать примером для подражания.