В преддверии Рождества давайте почтим человека, смиренно стоящего в тени Праздника. Я говорю об Иосифе.
Вот он ведет под уздцы ослика по дороге в Египет. Вот он принимает во сне от Ангела откровения. Вот он восходит с Иисусом и Матерью Его в Иерусалим на праздник. Вот он, когда Иисус подрос, тихо сходит со страниц истории, словно и не было его вовсе.
*
В духовном мире тот высок, кто глубок. Как же должен быть глубок этот скромный древодел, чтобы Христовы уста удостоили его имени «папа»! Сердце во мне замирает, когда я думаю об этом.
Он не притязал на сверхъестественное отцовство, так как знал от Ангела, что «родившееся в Марии от Духа есть Свята» (Мф. 1:20). Избранный в служители Тайны, он отказался до дна объяснять себе бездонное, и покорился служению.
По законам правильной жизни на его плечи легла обязанность учить Сына Божия всему необходимому – читать, учиться и трудиться. Видимо, он водил пальцем по буквам и черточкам Писания, Которое «не прейдет пока не исполнится все» (См. Мф.5:18), а Сын Божий следил за ним и внимательно слушал его. А еще он научил Христа трудиться.
*
Нам многого не хватает. Хороших законов, честности в торговле, верности в семьях, искренности, тепла и доброты. Нам не хватает жалости к увечным и почтения к старикам. А еще не хватает нам уважения к трудящемуся человеку.
Скальпель в руке хирурга все еще вызывает уважение, хоть и смешанное со страхом. Смычок в руке дирижера вызывает уважение уже далеко не во всех. Но вот лопата или лом, рубанок или гаечный ключ совсем могут не вызывать уважения. А между тем они – инструменты и руки, их держащие — уважения достойны. Еще как достойны!
В руках у Иосифа – сверло, топор и циркуль. Те же орудия ремесла и в руках у Христа-отрока, а затем — юноши. На его руках мозоли предваряют раны от гвоздей, и пот с чела Он вытирает привычным жестом. Помним ли мы это?
*
Если вы увидите на мраморе алтарей или на витражах храмов топор, пилу или циркуль, не спешите искать масонский след. Это может быть напоминание об Иосифе и о труде, которым Сын Божий зарабатывал хлеб прежде выхода на проповедь.
Если верующие люди забудут об уважении к труду, неизбежно появятся коммунисты или социалисты или иные -исты, которые восстанут против неправды жизни, и прольют кровь ради справедливости, но в чьих гневных призывах все же утаится некая часть забытой нами правды.
Революции расшатывают мир и колеблют стены темницы, в которой связан сатана. Когда-нибудь их этих треснувших подвалов он выйдет на малое время царствовать над человечеством, забывшим Бога. Всемирные потрясения приведут к этому. Но не вся вина на разрушителях спокойствия. Вина и на тех, кто восторгается спортсменами, но унижает пахаря. Вина на тех, кто влюблен в звезд экрана, а простого электрика или водителя не удостаивает взгляда. Вина на всех нас, хотящих, чтобы дети наши не имели мозолей, ходили в крахмальных рубашках и правили миром, пересчитывая деньги. Пусть, мол, другие воюют, служат, строят, варят и шьют.
*
Труд может быть служением. Труд и есть служение. Если наша религиозность кланяется отшельникам и постникам, но не видит ничего святого в людях простого и тяжелого труда, то гнила наша религиозность. Тогда и монахи наши будут бежать от лопаты и мастерка к золоченым ризам не из любви к самим ризам, а из страха перед трудом. Но вначале так не было. У Серафима Саровского топорик за поясом, и держал он его в руках умело.
Любителю труда легко полюбить и молитву, потому что молитва – великий труд. А вот презритель труда не любит молиться. Он любит зваться «Учителю, учителю».
Поэтому в канун Рождества и в сам Праздник, Иосифе, выйди из тени и покажись нам.
Выйди так, как ты есть – в простой одежде с челом, изборожденном непростыми мыслями. Выйди с куском дерева в одной руке и инструментом в другой. Кликни на помощь Того, Кого ты называл Сыном. Пусть мы услышим, как Он отзовется: «Иду, отец». Он ведь чтил тебя, исполняя Свой же закон, где сказано: «Чти отца и матерь». Он помогал тебе и исполнял твои просьбы. Так попроси у Него для нас разума, чтобы мы поняли, как вкусен заработанный хлеб и как сладок сон простого труженика.
*
Массовая страсть к «чистеньким профессиям» с большими заработками и высоким социальным статусом у нас не оттого, что мы ценим умный труд, бессонные ночи и жажду знаний. Нет, совсем нет. Нам и невдомек, что труд Канта тяжелее труда каменотеса. Презренье к трудовому поту у нас соседствует с презреньем к высокому знанию. И это от лени и гордости, от завышенной самооценки и тайной мечты стать «пупом земли».
А между тем Ангелы поют «Слава в вышних Богу!» над дежурящими ночью пастухами. Над теми, кто ночью трудится, а не над теми, кто ночью ищет запретного веселья и сомнительных удовольствий, хоте эти последние тоже не спят. И на апостольство Господь зовет главным образом рыбаков, а не, скажем, юристов. Юристы в силу специфики мышления, вообще вряд ли способны на апостольство. И родился Господь в доме плотника, а не в доме, предположим, владельца сети магазинов. Все это должно хоть что-то нам говорить.
Так пусть пред мысленный наш взор выйдет еще до наступления Праздника молчаливый Иосиф, и пусть не уходит он с наших глаз, когда Праздник закончится. Мы будем смотреть на его руки, на его одежду, на его чело и в его глаза.
Нам очень нужно это сегодня. Может быть, вглядись мы в образ Иосифа раньше, «знамя борьбы за рабочее дело» не было бы таким кроваво-красным.