Понтий Пилат – в некотором роде ваш коллега
В Великий Четверг 2014 года, когда все нормальные православные красили яйца, выпекали куличи и месили творог для пасхи, я отправилась в районный суд мрачноватого городка N. Усыновлять вторую пару двойняшек. Меня уже предупредили, что судья – зверь во плоти и форменный бюрократ, детей добром не отдаст. Была бы его воля, вообще бы никому никого не разрешил усыновлять, но иногда приходится делать исключения.
Собственно, так оно и оказалось… Целый час он искал, к чему бы прицепиться, наконец придумал: маленькая жилплощадь! Надо сказать, аккурат в начале того года поменялся закон, и требования к размеру квартиры сняли. Я, разумеется, заранее написала себе шпаргалку с номерами всех этих законов и постановлений, и радостно сообщила нужный номер. Судья удалился в потайную комнату (очевидно, отчаянно гуглил), но по возвращении не передумал: «Закон, – говорит, – законом, но по соображениям житейским тесно вам будет». Масло подливала представительница дома ребенка, которая уверяла, что дети настолько ужасные и проблемные, что с ними ни одна семья не справится, пусть лучше спецучреждение занимается их воспитанием и комплексным развитием.
Я уже исчерпала весь свой запас красноречия, который явно приводил в восторг прокурора, но судья не сдавался.
Наконец, я заявила: «Слушайте, вы ведь сейчас делаете непростой выбор между мамой и квадратным метром. Неужели брошенному ребенку важнее метраж помещения?»
Тут судья немного озадачился… и перенес заседание на следующий день, на Великий Пяток. «Я вечером еще подумаю, а завтра решу… утром приходите». Это было уже слишком!
– Уважаемый Иван Иваныч, – сказала на это я. – Вы наверняка ведь изучали историю Рима… впрочем, кто ее сейчас вспомнит? Нет, вы наверняка ведь читали роман «Мастер и Маргарита». Так вот: есть в этом произведении любопытный персонаж, зовут его Понтий Пилат. Он, знаете ли, коллега ваш в некотором роде. А завтра самый что ни на есть подходящий для судов день: Страстная Пятница. Если уж вы решили именно в этот день решать судьбу ни в чем не виноватых детей, вспомните о своем коллеге и смотрите не ошибитесь! И да, кое-кому в эту ночь снились кошмары…
На следующее утро я снова пришла в злополучный суд. На сей раз судья просто выдал мне положительное решение и больше ни слова не сказал. В тот же день я забрала детей домой, и Пасху мы встречали уже вместе.
Несколько минут – и ты в мире ином
Второе совпадение событий произошло в ночь на Великую Субботу. Кажется, дело было в 2008 году. Ночью у меня адски разболелся зуб и половину лица раздуло от флюса. «Подумаешь, зуб! У нас сто раз такое бывало! – скажут сейчас читатели. – А если у меня ночью пятка заболит, то я тоже соучастник Страстей?»
Но речь дальше пойдет не о зубе. То есть не только о нем. Разумеется, утром вместо службы я отправилась в ближайшую стоматологию. Ну, сделали мне «заморозку», которая почему-то не подействовала, потом еще одну порцию, и еще… потом врач решила сменить препарат и… у меня случился анафилактический шок. Это, если кто не знает, некий подвид лекарственной аллергии, развивается мгновенно. Несколько минут – и ты в мире ином.
Уж не знаю, было там дело в передозировке первого лекарства или второе само по себе виновато, но… дело пошло. Сразу же выяснилось, что в кабинете нет противошоковой аптечки, медсестра боится делать уколы в вену, а врач сама в шоке и готова упасть в обморок. Впрочем, кажется, никуда она не упала, а побежала вызывать скорую. На мое счастье, со мной для моральной поддержки в поликлинику пошла мама, врач-терапевт и тоже аллергик. У нее в сумочке всегда лежали шприцы и ампулы.
Рассказывать об этом долго, а в реальности все крутилось невероятно быстро, и я тогда мало что улавливала из происходящего. Помнится, первые секунды мне было безумно страшно и ну очень, очень, крайне плохо. Пожалуй, дело было уже на пороге, на обрыве, где «плохо» достигает точки «мучительно и нестерпимо», а дальше – только бездна под названием «никак».
Следующей моей мыслью было «лучше никак, чем так – между этим светом и тем».
Почему-то по законам жанра в этот момент полагается припоминать свою жизнь начиная с роддома, но мне лично было совсем не до воспоминаний. Единственное, что я пыталась вспомнить – когда считается, что «открыты ворота рая» и умирать совсем не страшно: на Пасху и на Светлой неделе или в Великую Субботу тоже? Ведь в этот день Христос освободил узников ада. Ничего я, конечно, не надумала. Просто мысль проскользнула.
Затем вся обстановка стоматологического кабинета стала от меня куда-то уплывать. Нет, точнее сказать, я от нее куда-то уплывала, а не она от меня. Я, конечно, слышала, что люди где-то говорят, суетятся, мама, кажется, уколы какие-то мне в вену делала… Но звуки становились все дальше, дальше – просто гул, фон… я удивилась, что мне уже полегчало, и зуб окаянный болит будто бы вовсе не у меня, и плохо, ну очень плохо совсем не мне.
Что там творилось в этот момент во внешнем мире, мне было безразлично. Кажется, реанимационная бригада приехала. Не знаю, что они делали, но постепенно голоса людей становились все ближе, все яснее, и я неожиданно обнаружила, что у меня есть руки, ноги, голова, паршивый зуб и даже целое туловище. Вдруг показалось, что всей этой аппаратурой я уже немного разучилась пользоваться: и руки какие-то непослушные, и глаза хлопать умеют.
Невероятно сложно описывать состояние прихода с порога того света, оживание. Я намеренно не употребляю слово «воскресение», поскольку оно все-таки подразумевает возвращение из смерти, а не с границы. Но мне и границы в тот момент хватило…
После окончания эпопеи со скорой и зубом я полдня проспала, причем во сне мне казалось, что сплю вовсе не я или что Юль уже две: одна спит, другая за ней приглядывает.
Проснувшись, я проверила, как функционируют мои руки и ноги и, убедившись, что они до сих пор в наличии… пошла петь пасхальную службу. Меня, естественно, все отговаривали, но не пойти я не могла.
Наверное, когда предел душевной тупости достигнут, приходит на помощь физическое ощущение сопричастности, а через него возвращаются и духовные (или хотя бы околодуховные) переживания праздника Воскресения. В тот год я впервые всем своим существом ощутила, что смерти нет. Есть только вечная жизнь и вечная Пасха.