Алексей Варламов
К сожалению, я мало общался с Валентином Распутиным лично, но полюбил его как писателя, с детских лет и всегда восхищался им. Валентин Распутин — не просто представитель знаменитой деревенской школы в русской литературе, это писатель-философ глубочайшего склада, и имя его, стоит в одном ряду с классиками русской литературы XIX века.
По объему он написал не так уж много — знаменитые четыре или пять повестей, десятка два рассказов, потрясающая публицистика — но, как говорится, эти книги «томов премногих тяжелей». Главное, это его жизнь – честная и мужественная.
Из всех писателей-деревенщиков он был самым тонким, самым нежным. Не случайно он так хорошо чувствовал и умел изображать женщин. У меня такое ощущение, что у него был какой-то особенный инструмент, язык, глаз, склад души и ума, которые позволяли ему чувствовать женскую душу острее и лучше, чем душу мужскую. Не случайно женские персонажи получались у него духовно сильнее, чем мужские.
И у него была поразительно высоко задана планка осознания философского смысла жизни через пограничье со смертью, знание, явленное наперекор советскому времени, советскому атеизму. Я думаю, что к этой границе жизни и смерти никто из писателей его поколения так близко не подходил и не осознавал, что грань между жизнью и смертью проходит ежеминутно рядом. А для Валентина Распутина это было мерилом, критерием, поэтому, кстати, он так остро чувствовал человеческий возраст и особенно хорошо умел понимать возраст стариков и старух.
Когда он писал «Последний срок» и «Прощание с Матерой», он был сравнительно молодым человеком, ему было чуть больше 30-ти лет, но вот это проникновение в человеческую душу и в человеческую судьбу с другим опытом было дано ему свыше. Это был писатель, награжденный сокровенным даром.
Тонкость, хрупкость и нежность его натуры, конечно, вступала в противоречие с тем, что происходило в его отечестве. Отсюда и Байкал, и борьба против проекта поворота северных рек. Он никогда не был сторонником коммунистического режима, но не был и диссидентом, он был очень независимым человеком.
Он не был политиком, был выше политики. Но, когда начались события конца 80-х, именно Распутин на заявление прибалтийских республик об их желании выйти из состава Советского Союза, сказал знаменитую фразу: «Может быть, это Россия выйдет из состава Советского Союза».
И конечно, его душа болела от того, что случилось в 90-е годы, он лично переживал то унижение и позор, который испытывали русские люди, и несомненно это повлияло на тонкость и нежность его ума. Его перо стало раскаленным и более жестким, что вряд ли соответствовало его натуре. Но такой была его поздняя проза, и повесть «Дочь Ивана, мать Ивана» – это, прежде всего, гневный человеческий документ, воззвание и к народу, и к власти: «Что вы сделали с Россией? Что мы сделали с Россией?».
Однажды у меня с ним случился важный разговор. Это было в 2009 году, когда Путин встречался с писателями в Пушкинском музее. Я помню, когда мы стояли в ожидании, Распутин сказал, что единственная причина, по которой он пришёл на эту встречу, надежда добиться отмены проекта Богучанской ГЭС — еще одной гидроэлектростанции на Ангаре, еще одной трагедии с Матерой. Он знал, что надежды на отмену мало, потому что летом случилась страшная катастрофа на Саяно-Шушенской ГЭС, и региону нужна новая электростанция с экономической точки зрения.
И я помню его горечь от того, что ничего нельзя изменить, и одновременно понимание и принятие неизбежного. Он не искал в тот момент каких-то злодеев, виноватых, он с горечью принимал безвыходность ситуации.
Я думаю, этой болью за Россию он нам дорог и близок. Именно поэтому мы так остро ощущаем сегодня эту потерю. Ушел писатель, который нес на себе тяжесть унижения, оскорбления русского человека, и теперь этой опоры здесь, на земле не стало. Но будем надеяться, что на небе за Россию прибавился еще один молитвенник.
Записала Мария Строганова