Всю свою жизнь Валерка Третьяков живет в селе Сосновском. Жизнь пока маленькая – всего 9 лет. Валерка учится в 3 «А», любит литературу с физкультурой, занимается каратэ и пока не знает, кем будет. Ему хочется стать и сотрудником МЧС, чтобы спасать людей, и военным, чтобы защищать Родину, и врачом, чтобы лечить всех родных и знакомых. Одно в его мечтах остается неизменным – родное село. Бросать его Валерка не собирается – по его мнению, Сосновскому просто надо чуть-чуть помочь.
Село, в котором он родился – одно из самых больших и благоустроенных в Омской области. Четыре с половиной тысячи его жителей обитают в высотных, по деревенским меркам, хрущевках, которые чередуются с частными домами на земле. Напротив сельской администрации высится четырехэтажная Сибирская машино-испытательная станция, недалеко от нее – такое же здание гостиницы.
Когда-то на СибМИС съезжались командировочные со всего Советского Союза знакомиться с новинками сельскохозяйственной техники. Теперь на первом этаже заезжего дома – торговые лавки и большая похоронная контора, о чем свидетельствует солидный рекламный баннер. Верхние этажи пустуют: местный предприниматель переделал номера под крошечные квартирки, но покупать их никто не торопится. Пополняется Сосновское теперь в основном стариками, приобретающими по дешевке жилье в селе, чтобы не мешать детям и внукам.
– Мы в 80-м с мужем из города переехали, – рассказывает Ирина Новикова, бабушка Валеры. – Это же такое село было! Самый большой совхоз в Сибири: 50 тысяч гектаров земли. Половина жителей в сельском хозяйстве работала, остальные им условия создавали – служба быта, учителя, врачи. Все кипело, развивалось: больница, две школы, два детских сада, баня, стадион. Дом культуры был лучший в области: зрительный зал на 500 мест, на втором – кружки: драматический, танцевальный, шахматный. Детский духовой оркестр гремел по стране – даже на ВДНХ его приглашали. Потом еще и филиал швейной фабрики на 400 рабочих рук открыли, чтобы парни в город не бежали. Свадьбу за свадьбой праздновали, квартиры молодым сразу давали, детей рожали. Школа была на тысячу учеников, суперсовременная, по тем временам. Меня учительницей не сразу и взяли – мест не было.
Ирина Новикова
«Болеть теперь нельзя»
В 1980-м совхоз «Сосновский», выросший на целинной земле, преобразовали в опытно-производственное хозяйство, где отрабатывались научные методики растениеводства и новинки современной техники. Несмотря на то, что местная лесостепь считается «зоной рискованного земледелия», здесь производили семенную пшеницу «Алмаз» для всего Союза. Кроме того, сдавали государству свинину, говядину, овечью шерсть: фермы были механизированы чехословацким и итальянским оборудованием. На окраине совхоз построил диковинную для деревни зону отдыха. Три сообщающихся пруда с минерализованной природной водой, где можно было плавать, кататься на катамаранах, ловить рыбу, окружали высокие сосны, между которыми без конца кружились бесплатно карусели.
Валерка с бабушкой живут напротив бывшей зоны отдыха. На его долю, впрочем, уже достались лишь проржавевшие сломанные качели, которые убрали пару лет назад в целях безопасности. Весной и осенью он вместе со взрослыми берет в руки грабли, а зимой бегает на лыжах между соснами, которые и сейчас тянутся ввысь.
– Нам и море не нужно было, – вспоминает Валеркина соседка, Ирина Фирсина. – Но я в совхозе недолго проработала – первая волна сокращений пошла уже в 90-х. Дальше – больше: хозяйство развалилось, землю прибрали к рукам коммерсанты, фабрику закрыли, сейчас и СибМИС последние дни доживает: испытывать-то нечего! Человек 40 там осталось, трясутся: вот-вот закроется, а работать где? Молодые мужчины в основном на Север ездят, на вахты. Мы с дочкой у частников работаем, зарплата до минималки не дотягивает. Получишь и сразу думаешь, как до следующей зарплаты дотянуть: на огороде все не вырастишь. Вещи покупаем только, если надо верхнюю одежду поменять. Лекарства, правда, стараюсь брать, 50 лет – еще пожить хочется.
Болеть нам теперь нельзя: от больницы пшик остался, и спасти некому, если что.
В бывшей гостинице — полная организация похорон
«Все по интернету лечатся»
Центральное крыльцо участковой больницы, где прежде располагались терапевтическое, хирургическое, педиатрическое, родильное и физиотерапевтическое отделения, заметает снегом. Но к боковому входу, служившему прежде запасным, протоптана тропинка: треть двухэтажного здания, где принимают медики, отгорожена от основного для экономии отопления.
Центральный вход Сосновской больницы
Амбулаторный корпус и вовсе пустует. Хотели было в него перевести Дом культуры, который после пожара, случившегося 9 лет назад, находится в школьном актовом зале, да кружковцы желанием не горят. Их, впрочем, осталось мало: неустанно пополняется пацанами разве что образцовый духовой оркестр, обитающий в крошечной холодной кладовке на задворках школы.
– Потому и пополняется, что я после уроков пацанов ловлю: пошли поиграем на трубе, – рассказывает его руководитель, заслуженный работник культуры и почетный гражданин Сосновского сельского поселения Николай Плещев. – Все 24 человека разом в каморке не помещаются, так я стараюсь по одному-двое заниматься. В амбулаторию на окраину кто ж пойдет заниматься – туда да обратно километра три набежит, а пацаны мои в большинстве безотцовщина: и уроки надо сделать, и матерям помочь.
Николай Плещев
Внутри больницы тихо: врачи ведут прием до обеда, потом отправляются по вызовам. У терапевта под наблюдением – три с половиной тысячи взрослых, у педиатра – больше тысячи детей.
– Еще стоматолог и акушерка есть, – рассказывает Галина Карабанина, одна из двух медсестер участковой больницы. – Стационар дневной, на шесть коек: придет человек, укол сделают, полежит часок. По скорой дежурим из дома. Как вызовут, или машину ждешь, или сам бежишь: она одна. Три раза в неделю больных с гемодиализом в город возим. Если больной слабенький, машина быстро возвращается: с районными медиками договариваемся, чтобы у нас его забрали. Дорога ужасная, трясет сильно, у них автомобиль хоть оборудован, а мы что руками можем? А если пациент ничего, терпеть может, то наша машина целый день катается. Ну это ж не только у нас – большие больницы и в райцентрах закрывают: оптимизация. Сейчас все по интернету лечатся, столько лекарств всяких. На прием приходят, если уж сами не справляются, глянешь – а ведь не от того лечился!
Галина Карабанина
«Мне людей жалко»
Интернет помогает не всегда. В начале июня прошлого года у Валеркиной соседки умер муж. Подбивали картошку всей семьей, и день стоял вроде нежаркий, но Николаю вдруг стало плохо с сердцем. Упал прямо в огороде:
– Вызвали скорую из участковой больницы, приехали врач и медсестра быстро, – вздыхает Ирина Фирсина. – Чемоданчик достали, что-то вкололи, вызвали реанимобиль из райцентра. И потом два с половиной часа звонили в районную больницу, спрашивали – где машина? Там отвечали, что из гаража выехала, а где – кто ж знает. Не дождался Коля спасения. Два месяца до 52-х лет не дожил.
Ирина на врачей не жаловалась. Она уверена: сделали, что могли.
— У меня к дороге до райцентра претензии: сколько себя помню, ни разу ее не ремонтировали с 90-х. Зимой, когда снегом укатает, ехать можно, а после дождей плывет, машины в грязь зарываются. Когда чуть подсыхает, по полям объезжают. Только толку от моих претензий? И наша, и районная администрации в курсе. Губернатору писали, бывший директор школы даже на прием ездила, просила. Обещал, что примет меры. Лет пять прошло, а ничего не изменилось, только дорога хуже стала, — заключает она.
По соседу Валерка горевал: добрый, говорит, веселый. Это уже вторая смерть в его мальчишеской жизни – родной дед ушел, когда он был совсем малышом. Но бабушка все время о нем вспоминает:
– Тоже все за правду бился, а это добром не кончается, – сокрушается Ирина Новикова. – Валерка весь в него. Тоже всегда всех жаль: с кошкой не расстается, собак двое подобранных. Каратэ занимается, а наподдать никому не может. Сама его учила проблемы словами решать, а теперь убеждаю: дай сдачи-то. Нет, отвечает, мне людей жалко, не могу их бить. Добрый слишком, родители развелись недавно, так он все за нас с матерью волнуется: то клеит, то выжигает, подарочки делает, чтоб настроение поднять.
Когда умер сосед, Валерка, как рассказывает бабушка, стал сам не свой: надо, говорит, что-то делать. Надеялась, что забудет, но как раз после похорон поехали на соревнования по каратэ в Таврическое. Грязь, развезло, автобус мотает. Первый раз Валерка выезжал в район, да так неудачно: тошнит и страшно.
– Все равно ведь третье место занял, радоваться надо, а он опять за свое: говорит, у меня дедушки не было, а теперь и у Сонечки из-за этой дороги нет. Дружит он с Колиной внучкой, – говорит Ирина Владимировна. – Спрашивает: как это может быть, что на всех врачей не хватает? Надо, мол, Владимиру Владимировичу Путину звонить – если узнает, сразу поможет. Я уж и так, и этак: не связывайся, Валера, все равно никто ничего не сделает. Сам – от горшка два вершка, с учителями-то боится лишний раз поговорить, а тут целый президент. Но уперся: позиция у него, видишь ли, гражданская.
Телефон прямой линии Валера увидел по телевизору и записал, на стену повесил: настраивался.
— 18 июня с утра забегал, заволновался. Ближе к прямой линии меня из огорода позвал: посиди со мной. А как началась, давай номер набирать, а у самого руки трясутся, пальцами в кнопки не попадает. Набрала ему номер, собрался с духом и выдал: когда в Сосновском будут дорога и нормальная больница? — вспоминает бабушка.
«Президент селу поможет»
Разговор, показавшийся Валерке вечностью, длился всего полторы минуты. Голос из телефона отпечатался в его сердце: «Ваш вопрос записан». Прошло 9 месяцев, а Валерка все ждет и верит, что президент ответит:
– Наши начальники не могут, а президент Сосновскому поможет, – убежденно таращит Валерка черные глаза. – Он же самый сильный, самый справедливый. Правда, бабушка?
Ирина Владимировна молчит. Она узнала от депутата Сосновского сельского совета Василия Вишни, что в список областных дорог, которые будут отремонтированы в 2020 году в рамках нацпроекта «Безопасные и качественные автомобильные дороги», Таврическое–Сосновское опять не включили, хотя еще в апреле в ответ на депутатский запрос первый заместитель губернатора Омской области Валерий Бойко пообещал выделить для этого 250 миллионов рублей.
Останки клуба
– У меня гора этих отписок, – говорит Вишня. – Взрослые-то уже не верят и не просят. Но ведь и мальчишке чиновники не посчитали нужным ответить по-человечески. Стареет село, скоро некому будет за него биться. В школе сейчас учеников уже только половина от тысячи, на которую рассчитана. И Валерка уедет.
Валеркина мама давно работает в городе, приезжая домой на выходные. Сейчас реже – купила малосемейку, делает ремонт ударными темпами, чтобы скорее забрать сына: весной добраться до Сосновского будет невозможно. Пока Валерка сопротивляется, уверяя, что вот-вот президент все исправит. Но когда-нибудь взрослые должны будут признаться, что его подвиг был напрасен.
– Собачку надо было просить, привезли бы, – говорит бабушка шепотом, когда внук отворачивается. – А дороги и больницы по всей области плохие. Кому мы нужны-то…