Монахиня Елизавета (Сеньчукова)
В Ветхозаветной Церкви, древнем иудаизме (как и в современном), праздник Шавуот, Пятидесятница, был посвящен дарованию народу Израиля Закона на Синае. Праздник этот считался «паломническим» – его старались проводить в Иерусалиме, принося заповеданные жертвы в Храме: пшеницу и первые фрукты.
Апостолы были добродетельными верующими своего времени и Пятидесятницу встречали в Иерусалиме, тем более что Сам любимый Учитель, возносясь на небо, пообещал им, что именно в Иерусалиме к ним придет Утешитель – Святой Дух. И действительно, Он пришел к ним, освятив две стихии – воздуха (апостолы услышали шум, подобный шуму ветра) и огня (Дух сошел на них в виде огненных языков).
Христос ранее освятил две другие стихии – земли (приняв на Себя плоть – прах земной) и воды (Своим крещением в Иордане). Так завершилось дело спасения не только человека, но и всего мира. Он вернулся к Отцу. Он узнал Своего Бога – Троицу: три Личности (Ипостаси), одна Сущность.
Нам трудно понять учение о Троице, над его формулировками бились поколения богословов, начиная от самых ранних и до наших дней, но интуитивно понятно:
– Отец творит мир, и разрыв между Творцом и творением примерно такой же, как между Львом Толстым и Анной Карениной (что фиксирует грехопадение человека – мира до этого момента мы толком не знаем и не помним);
– Сын – мост через пропасть, Он принимает сотворенную плоть, оставаясь Богом, и устраняет этот разрыв Самим Собой;
– Дух Святой – поддерживает воссозданную связь на протяжении всей жизни человека и мира.
Именно ради этого непрестанного со-бытия Бога и человека, бытия в единстве с Богом, Христос и приходил. Единство с Богом – это и есть Жизнь, то есть спасение, возвращение от смерти и ее разрушение. Эту жизнь и даровал Христос «сущим во гробех», то есть всему человечеству, подверженному смерти и тлению. Минус на минус дает плюс – смерть попирается смертью. Христовой смертью.
Сошествие Святого Духа на апостолов не зря называют «днем рождения Церкви». Церковь – это не просто религиозный институт. Вернее будет сказать, Церковь – это в самую последнюю очередь религиозный институт.
Церковь – Тело Христово, явленное Святым Духом: теми самыми языками пламени апостолы были собраны в единое целое, а поскольку лица Троицы друг от друга не отделимы, то – не только в духовную общность во имя Святого Духа, но и во Христе – в Его Тело. Церковь – Дом Божий, Его Небесный Храм, в котором Он Сам и Первосвященник, и Жертва. Церковь – это Царствие Божье, сошедшее на землю, пришедшее не явным образом, но в сердце каждого.
…Ну и исходя из этого – конечно, и религиозный институт. В разных формах, зависит от эпохи. Культ, учение, община. Только о главном не будем забывать: Церковь – это жизнь; Церковь – это мы. И более того: Церковь – это цель для всего мира. Что это значит?
Если Пятидесятница ветхозаветная была праздником паломническим, то наша Пятидесятница – праздник «анти-паломнический». Если иудеи стремились в этот день в Иерусалим, то апостолы под действием Святого Духа начали свое стремительное движение по всему миру с Благой Вестью о падении смерти и возвращении Жизни: Христос воскрес, а Дух всех и все просветил, и ныне мы возвращаемся к Отцу. Церковь – это расширяющаяся под действием проповеди вселенная. Церковь заполняет собой пустоту падшего мира, возвращая в него свежее дыхание Эдема, отражая в нем Небесный Иерусалим.
Фундаментальная физика говорит, что до Большого взрыва не было ни времени, ни пространства: материя была сжата в точку с бесконечно малым объемом, бесконечно высокой температурой и бесконечно высокой плотностью. Время пошло в тот момент, когда нечто (мы-то знаем: не нечто, а Некто) взорвало эту ничтожную бесконечность – вселенная начала быть, разбегаться в разные стороны, плотность и температура ее снижается, а объем – расширяется. Примерно так же происходит с Церковью. Она существовала в сжатом, бездействующем состоянии, ожидая, когда ее «взорвет» Святой Дух.
И как только это произошло, началась История, которая теперь уже не закончится – История Церкви. Тут аналогии из физики дают сбой: если вселенная когда-нибудь окончательно остынет, то Церкви это не грозит: она будет то остывать («По причине умножения беззакония во многих охладеет любовь» – Мф.24:12), то снова разгораться, но не исчезнет, даже когда прекратится история мира – эта История превосходит само время.
В Пятидесятнице скрывается великий парадокс Церкви: с одной стороны, мы, последователи Христа – малое стадо, с другой – мы призваны вобрать в себя все народы, от края до края мира. Как это совместить? Наверное, так же, как постичь Троицу, Которая одновременно и Одно, и Три. Наверное, это надо просто проживать, принимая Святого Духа с каждым глотком воздуха и с каждым взглядом в небо, с каждой строчкой Евангелия и каждым «Господи, помилуй» на богослужении, каждой улыбкой и каждой слезой. Проживать нашу личную Пятидесятницу как Пятидесятницу всей Церкви, начиная с апостолов – так, чтобы она никогда не завершалась.