Великая княгиня Анна Павловна (1795–1865) — королева Нидерландов

В истории русско-голландских связей имя нидер­ландской королевы Анны Павловны занимает особое место. Шестая дочь императора Павла I и императрицы Марии Федоровны, она была сестрой будущего монарха Александра I. Юная княжна получила блестящее образование. Помимо языков (французский, немецкий и русский), она изучала живопись и музыку, основы математики и естественных наук.

Когда Александр взошел на российский престол (1801 г.), княжна стала желанной невестой для ряда европейских дворов. Ей шел всего 15-й год, когда Наполеон, решив развестись с императрицей Жо­зефиной, поручил своему послу при русском дворе Коленкуру просить руки Анны Павловны.

Это было в ноябре 1809 г., когда русско-француз­ские отношения еще не были омрачены наполеоновской агрессией. И вполне возможно, что Анна Павловна могла отправиться в Париж, как это сделала дочь киевского князя Анна Ярославна, в 1049 г. вышедшая замуж за французского короля Генриха I. Но император Алек­сандр I дал Наполеону уклончивый и неопределенный ответ, сославшись на завещание Павла I, в силу которого распоряжаться судьбой дочерей было всецело предоста­влено императрице Марии Федоровне¹.

В декабре 1815 г. наследный принц Нидерландов Вильгельм Оранский приехал в Санкт-Петербург для бракосочетания с великой княжной Анной Павловной. Предполагаемая женитьба принца Вильгельма на английской принцессе Шарлотте не состоялась по соображениям политического и личного порядка. Романовы и Оранские вступили в контакт, и после успешных переговоров Анна Павловна была сосватана за Вильгельма. К этому времени Вильгельм поучился в военной академии в Бер­лине, был на английской военной службе, во время вой­ны в Испании был адъютантом Веллингтона.

После разгрома наполеоновских войск Бонапарт в 1814 г. был свергнут с престола и сослан на о. Эльбу. Но в 1815 году Наполеон снова вернулся во Францию и, объединив вокруг себя остатки старой гвардии, вновь стал угрожать Европе. Герцог Веллингтон, принявший под свое командование объединенную англо-голландско-ганноверско-брауншвейгскую армию, 18 июня 1815 г. разбил Наполеона в сражении при Ватерлоо (бельгий­ская провинция Брабант, в 15 км к юго-востоку от Брюсселя). Кронпринц Вильгельм командовал нидерландской армией, сража­ясь бок о бок с армией Веллингтона. В бою кронпринц проявил незаурядную храбрость, был ранен. Обручение с ним великой княжны Анны Павловны состоялось 28 января 1816 г., а 9 февраля того же года в церкви Зим­него дворца было совершено их бракосочетание. Подробное описание этого события содержится в “Камер-фурьерском церемониальном журнале” за 1816 год².

Кронпринц Вильгельм принадлежал к Реформатской Церкви, но это не стало препятствием к его женитьбе на православной княжне. Было решено совершить чин бракосочетания по православному обряду, а затем и по реформатскому. Вот как проходила православная часть торжественной церемонии: “Началось установленным обрядом Восточной Церкви и отправлялось императорским духовником Павлом Криницким с придворным духовенством бракосочетание <…> Потом о благополучно совершившемся бракосочетании Высокопреосвященным Амвросием, митрополитом Новгородским и Санкт-Петербургским, с членами Святейшего Синода и придворным духовенством отправлен благодарственный молебен Всевышнему с коленопреклонением и, при пении Тебе, Бога, хвалим, по сделанному от дворца из ракеты сигналу, началась с Санкт-Петербургской крепости пальба из пушек и учинено оной 101 выстрел”³.

Для совершения чина бракосочетания по реформатскому обряду в Зимний дворец был приглашен протестантский пастор⁴, — вероятно, тот самый Ласосе, о котором упоминал в своих записках А. И. Тургенев. Находясь в 1826 году в Саксонии во время празднования юбилея Реформации, он записал в дневнике: “Этот день напомнил мне и мой вечер в 1817 году, когда я сближал пасторов протестантских и реформатских, и поэт Пушкин угощал их у меня пуншем и ужином… — Буссе, Ласозе, Муральта”⁵. По окончании бракосочетания гости проследовали в Большой Мраморный зал, где был накрыт свадебный стол. Сообщение “Камер-фурьерского журнала” о церемониальных торжествах завершает следующая запись: “С сего числа о благополучно совершившемся бракосочетании Ея императорского Высочества государыни Великой княгини Анны Павловны по всем церквам отправлялись благодарственные молебствия, и после оных во весь день продолжался колокольный звон, каковый также и в следующие два дня быть имеет, а ввечеру весь город был иллюминован, равномерно имеет же оное быть и в другие за сим первые два дня”⁶.

Вот что писала по этому случаю газета “Северная почта”: 11 февраля 1816 г. “Члены Святейшего Синода, члены Государственного Совета, чужестранные министры, знат­нейшие обоего пола особы, также гвардии штаб и обер-офицеры и прочих полков штаб-офицеры приносили поздравления их высочествам новобрачным, государыне великой княгине Анне Павловне и крон-принцу Нидер­ландскому Вильгельму <…> Во весь тот день продолжался при всех церквах колокольный звон, а ввечеру весь город был иллюминован”⁷.

Празднование по поводу заключения династическо­го союза носило не только светский, но и церковный характер. В сообщении от 21 февраля, поступившем из Ярославля, читатели могли прочесть такие строки: “Вчера в здешнем Спасском монастыре, в присут­ствии Преосвященного Антония, архиепископа Ярославского и Ростовского, и при великом собрании дворянства и купечества, читан был высочайший указ об обручении ея императорского высочества, государыни великой княжны Анны Павловны с его королевским высочеством кронпринцем Нидерландским Вильгельмом. После сего Преосвященный отправлял благодарственное Господу Богу молебствие и совершил Божественную литургию. Во весь тот день продолжался колокольный звон”⁸.

А еще через неделю, 27 февраля, в том же Ярослав­ском Спасском монастыре был оглашен манифест о бра­косочетании наследника нидерландского престола. «По прочтении Манифеста Преосвященный с духовенством отправлял благодарственно Господу Богу молебствие с коленопреклонением, — сообщалось в “Северной поч­те”, — равным образом молебствие отправляемо было и во всех других церквах. Во весь тот день и в последую­щие два продолжался колокольный звон»⁹. Церковные празднества были и в других русских городах; так, например, сходное сообщение было получено из Владими­ра, где по окончании церковных торжеств “город был иллюминирован”¹⁰.

Каждый из супругов сохранял принадлежность к своему вероисповеданию, и великая княгиня, будучи православной, как и прежде соблюдала церковные уста­новления. Из официальных сообщений того времени: “Их императорские Величества и их императорские Вы­сочества и государыни великие княгини Мария Павлов­на, Екатерина Павловна и Анна Павловна, в минувшую субботу, истекшего февраля 26 числа, по долгу христи­анскому, изволили приобщиться Святых Христовых Тайн в придворном соборе”¹¹.

В том же 1816 году великая княгиня Анна Павловна с принцем Вильгельмом посетила Троице-Сергиеву Лавру. Высокопоставленной чете было преподнесено историческое описание Лавры, которое инспектор Московской Духовной академии архимандрит Гермоген перевел на французский язык¹².

До 10 июня 1816 г. новобрачные жили в Петер­бурге и Павловске в увеселениях и празднествах. Незадолго до отъезда молодой четы из России в их честь было дано роскошное костюмированное представление. Это празднество, устро­енное 6 июня в Павловске, в розовом павильоне, должно было символизировать укрепление русско-голландских отношений. Вот как это выглядело в тот день: “Хоры русских и фламандцев попеременно, в национальном вкусе каждого народа, изображали обоюдную радость в дружественном соединении их”¹³. Кроме того, были “про­изведены общие танцы, между коими составлялись попеременно разные пленительные группы и картины”.

На этом празднике прозвучали стихи Пуш­кина, посвященные Вильгельму Оранскому. Об обстоя­тельствах, при которых было написано стихотворение “Принцу Оранскому”, сообщал известный литератор В. П. Гаевский (1826–1888), автор ряда статей, посвященных Пушкину. “Накануне торжества, — пишет Гаевский, — императрица Мария Федоровна поручи­ла Нелединскому-Мелецкому написать стихи, но устаревший поэт, не надеясь на свои силы, поехал в Лицей, пе­редал это поручение Пушкину, которому и дал главную мысль, а через час или два уехал из Лицея уже со сти­хами”¹⁴.

Его текла младая кровь,

На нем сияет язва чести:

Венчай, венчай его, любовь!

Достойный был он воин мести¹⁵.

Так заканчивается стихотворение А. С. Пушкина, поло­женное на музыку и исполненное в Павловске перед розовым павильоном: “Группы поселян обоего пола той же нации производили пляски, игры, и соединясь, воспе­ли хор, коим выражалась их любовь к храброму принцу, предмету сего праздника. После сего хора петы были куплеты в честь великих успехов его при знаменитой одержанной победе”¹⁶.

К свадьбе Анна Павловна получила от брата Александра I приданое в размере одного миллиона рублей. 10 июня 1816 г. великокняжеская чета отбыла из Пе­тербурга в Голландию. Вот что сообщала об этом “Северная почта”: “В прошедшую субботу 10 числа Ее импера­торское высочество, великая княгиня Анна Павловна, с Его королевским Высочеством, супругом своим, изво­лила предпринять отсюда путь в 10 часов утра, заехав пред тем в Казанский собор для принесения мольбы ко Всевышнему о благополучном путешествии”¹⁷.

В тот же день в императорскую Академию художеств был доставлен прощальный подарок Анны Павловны: “тщательно отделанный рисунок с Рафаэлевой картины, представляющей Святое Семейство в натуральную вели­чину, нарисованный с искусством, могущим сделать честь самим художникам”¹⁸. К картине было приложено письмо с обращением к членам императорской Акаде­мии художеств. “Почтеннейшее собрание! — писала великая княгиня. — Желая изъявить мое уважение к вам и к художествам, составляющим предмет ваших занятий, я прошу вас в знак оного принять слабый плод моих трудов. Весьма приятно мне будет, если сей опыт упражнения, к моему удовольствию содействовавшего, послужит вам воспоминанием тех чувствований, с каковыми я пребываю вам доброжелательною. Анна”¹⁹.

Этот дар не был случайным, и в данном случае вели­кая княгиня следовала уже установившейся традиции. Один из таких “вкладов” от царствовавшей династии по­ступил в Академию художеств еще в 1796 году, когда ее президентом был граф Алексей Иванович Мусин-Пуш­кин (1741–1817). По этому поводу другой граф, Дмитрий Иванович Хвостов, написал строки под таким заглавием: “Стихи на случай собрания императорской Академии Художеств сего июля 2 дня, ощастливленнаго прислан­ными опытами трудов их императорских высочеств бла­говерных государынь и великих княжен”.

По получении великокняжеского дара как “свидетельства благоволения Ея императорского высоче­ства к Академии” было постановлено: “Письмо Ея высо­чества хранить вместе с прочими письмами импера­торской фамилии; присланный же рисунок поставить в конференц-залу в приличествующее место; а Ее импера­торскому высочеству, в изъявление сколько чувств своея благодарности, столько же и справедливого уважения к самой работе, поднесть диплом на звание Почетного Любителя”²⁰.

Тем временем экипаж с новобрачными следовал в Голландию. «К удовольствию читателей наших, мы сооб­щаем здесь некоторые подробности проезда до Нарвы их высочеств великой княгини Анны Павловны и супруга ея, — писала “Северная почта”. — В Чирковицах духовен­ство с крестами пред церковью встретило их высоче­ства <…> на следующий день их высочества выехали из Нарвы, сопровождаемые благословениями и добрыми желаниями всех жителей, при колокольном звоне”²¹.

О дальнейшем пути Анны Павловны на свою новую родину сообщалось в той же “Северной почте”, но уже в разделе “ино­странной хроники”. “В минувшую пятницу 23 числа (авгу­ста месяца), ввечеру Его высочество на­следный принц наш прибыл с супругою своею в вожде­ленном здравии в замок Лоо, где находится ныне вся королевская фамилия, — таковы были новости из Голландии. — В будущий понедельник назначен въезд ихвысочеств в здешнюю столицу. Великая княгиня любезными качествами своими привлекает к себе сердца всех, и король наш (Виль­гельмI — а. А.) чувствует себя щастливым в щастии своего сына”²².

4 сентября того же 1816 г. последовал торжественный въезд принца Вильгельма с супругой в Гаагу. “Изъявле­ний радости здешних жителей при сем случае описать невозможно”, — уведомляла читателей “Северная почта”, добавляя при этом, что праздник был отменен из-за плохой погоды²³.

Но через неделю, 11 сентября, торжество “имело быть” в Гааге, о чем российские читатели смогли узнать в конце того же месяца: “Дано было от здешнего города великолепное празднество для королевской, в честь че­ты, фамилии, а на другой день были разные увеселения для народа”²⁴. Обосновавшись на своей новой родине, молодая княгиня ревностно принялась за изучение голландского языка, местной истории, традиций, быстро заслужив любовь и преданность своих подданных.

Оказавшись на далекой чужбине, Анна Павловна поддерживала тесную связь с семьей. Два раза в неделю она писала матери, регулярно посвящала братьев в свои радости, печали и заботы. Переписка с родными в России была для нее одним из немногих развлечений. Это были единственные люди, с кем она могла говорить на равных и кому она могла довериться.

Анна Павловна продолжала сохранять верность Православию, хотя ее будущие дети должны были принять веру Голландской Реформатской Церкви. Вскоре после переезда великой княгини в Голландию в Гааге было на­чато устройство домового православного храма. Русский путешественник А. Зилов посетил эту цер­ковь во время своего пребывания в Голландии в 1837 году. “Мы отправились в придворную церковь Оранской принцессы, — вспоминал А. Зилов. — С каким благоговейным умилением я простоял эту обедню! С лишком 5 месяцев, как я не слыхал православного напева. Каждый стих, каждый возглас доходили до сердца! Церковь не­большая, освещена сверху и отделана просто под белый мрамор”²⁵.

Русские православные христиане, бывавшие в эти годы в Голландии, считали своим долгом посетить домовую церковь Анны Павловны. К их числу принад­лежит Н. А. Корсаков, посетивший Гаагу в 1839 году; он упоминает об этом храме в своих записках. “В следующее утро пошли мы помолиться Богу и посмо­треть нашу церковь, для чего и обратились с просьбой к священнику, весьма любезному человеку; он одет был в гражданское платье; церковь невелика, снабжена хо­рошей ризницей, и более половины оной — трудов нынешней королевы Нидерландской. Над местом, где она становится, висит лавровый венок, поднесенный голландцами супругу ее за главноначальствование над армией во время войны с Бельгией (1830 г. — а. А.)”²⁶.

В том же 1839 г. в Гааге побывал В. А. Жуковский. Его дневниковые записи отлича­ются краткостью, но тем не менее ценны тем, что содержат сообщение о домовой церкви княгини Анны Павловны. В. А. Жуковский провел в Гааге предпасхальную седмицу, постоянно бывая в храме за богослужени­ями: “Вели­кий Понедельник. 20 марта (1 апреля). Пребы­вание в Гааге. Обедня. Обед у короля²⁷. Вечерня. Вечер у великой княгини <…> 23 марта (4 апреля). Великий Че­тверг. Причащение. Вечерня и 12 Евангелий <…> 26 марта (7 апреля). Светлое Воскресение. Разговение у Анны Павловны”²⁸.

Вернувшись в Россию, Жуковский продолжал поддерживать переписку с великой княгиней Анной Павловной. В одном из писем, отправленных к нему из Гааги 21 ноября (3 декабря) 1839 г., Анна Павловна благо­дарила поэта “за доставление стихов, Вами сочиненных в полях Бородинских, за стихи, внушенные любовью к отечественной славе. Эти стихи глубоко отзываются в моей душе, коей чувствования к родине неизменны; благодарю Бога за счастие быть русской и помнить дни незабвенной и неиз­гладимой славы”²⁹.

Летом того же года Гаагу посетил еще один русский путешественник — князь Алексей Мещерский. Его рассказ о местном православном храме представляет большой интерес, поскольку содержит любопытные сведения, ускользнувшие от внимания его предшественников: «Наступал день Св. Апостолов Петра и Павла. Как не быть у обедни? Все дело было в том, чтобы познакомиться со священником, через которого можно было иметь вход в придворную церковь. Я заходил к нему два раза, и все не заставал; наконец попросил хозяина дома предуведомить его о желании соотечественника повидаться с ним. В 7 часов вечера он встретил меня на пороге: радость сверкала в его гла­зах, и русское приветствие, как пуля, вылетело у него из груди. Я протянул руку, чтобы принять благословение, а он уже висел у меня на шее. “Вы себе представить не можете, как я сир! — сказал он с чувством. — Вот восемь месяцев, как я живу здесь, и все одинок. Иностранные языки мне знакомы, но употреблять их для меня трудно: принужден теперь брать уроки француз­ского. Моя жена хорошо говорит по-немецки, что дает ей воз­можность понимать голландский язык, и она мне прислу­живается переводом”.

Я не почел за нужное выводить его из приятного заблужде­ния; но хорош толмач! — подумал я, судя по своему положению: с самого дня моего приезда в Голландию, я со своим немецким языком совершенный немец. Священник получает 15000 рублей в год, на наши деньги, и при строгой экономии должен про­живать 10, откладывая только пять, для составления себе неболь­шого капитала. Здесь все дорого, и его расходы не удивительны: зимою, чтобы содержать теплоту в комнатах, ему надобно употребить каменного угля почти на пять или на шесть рублей в день. Торф, на котором готовят кушанье, также не дешев: его нужно для обеда на 80 копеек.

Долго он говорил со мною, рассказывая подробноо пре­бы­вании Цесаревича в Голландии и о своем удовольствии прово­дить не малое время в обществе стольких русских. На другой день поутру, в 9 часов, я пошел в дворцовую церковь. Великой Княгини не было: она оставалась на даче. Три человека пели обедню очень хорошо, а предстоящих — я был один. Церковь, отделанная с большим вкусом, отличается простотою и изыскан­ной точностью в соблюдении всех правил. Тихое и прият­ное пение много прибавляло к важности служения, которое от­правлялось с примерным благоговением»³⁰.

Тот же путешественник сообщает о другом очаге Право­славия в Голландии; речь идет об Амстердаме. “Мне хотелось взглянуть на Греческую церковь: перед отъездом я пошел туда. Священник грек встретил меня радушно и повел во храм, устроенный в такой малой комнате, что в алтаре принуждены были престол приставить к стене. Неудобство невыразимое! Видно, что способов нет тому помочь; но, как бы то ни было, а нельзя не пожелать усердно, чтобыэтот главный недостаток был исправлен. Тут я видел Евангелие, присланное императором Петром Великим в эту церковь”³¹.

25 августа 1830 г. под влиянием июльской революции во Франции началась бельгийская революция, которая привела к отделению Бельгии от Голландии и образованию бельгийского государства. Лондонская конференция послов Великобритании, Франции, Австрии, Пруссии и России специальными протоколами в декабре 1830–январе 1831 г. санкцио­нировала создание бельгийского государства. Великобритания закрепила свои позиции в новом государстве продвижением на бельгийский престол родственника английской королевы принца Леопольда Саксен-Кобургского, протестанта по вероисповеданию, который был коронован под именем Леопольда I. “За последовавшим в 1830 году восстанием бельгийско­го народа Бельгия отделилась от Голландии и избрала себе короля. По этому случаю учреждены были народ­ные празднества, продолжающиеся ежегодно в октябре целую неделю”³², — писал отечественный публицист Н. И. Тарасенко-Отрешков.

В те дни нидерландский король Вильгельм I делал все возможное, чтобы предотвратить разделение страны на два государства. Во время революции 1830 г. Анна Павловна обратилась к митрополиту Московскому и Коломенскому святителю Филарету с просьбой, чтобы насельники Троице-Сергиевой Лавры молились о ней и о ее супруге. Митрополит Филарет удовлетворил прось­бу Анны Павловны, поскольку считал, что разделение страны не принесет счастья ее населению. “Вы знаете нынешние обстоятельства Голландии, защищающей права свои справедливо и благородно против насилия Англии и Фран­ции за мятежную Бельгию”³³, — писал митрополит из Петербурга в Троице-Сергиеву Лавру.

Но при этом Святитель проявил благо­разумие и не допустил вовлечения Церкви в сугубо политические дела другой страны. Поскольку, исполняя просьбу Анны Павловны и митрополита Филарета, “Лав­ра поусердствовала”, то Владыка был вынуж­ден отправить насельникам письмо, в котором призывал их к умеренности. «Молебное пение, по желанию великой княгини Анны Павловны, писал я, совершить однажды, — разъяснял митрополит Филарет свою позицию. — Не надобно по лености делать мень­ше, нежели требуют; но не надобно делать и больше по произволу. В келии можно молиться сколько угодно; для Церкви есть порядок более строгий. Как могут спро­сить: “зачем не молятся?”, так могут спросить: “зачем молятся?”. Может быть, я вам сказывал, что в 1821 году я просил у покойного государя позволения по всей Рос­сии совершить панихиду по убиенном (турками — а. А.) патриархе Григории, но не позволено. Прекратите то, что не предписано»³⁴.

В конце концов королю Вильгельму I пришлось примириться с утратой Бельгии, и в 1840 г. он отрекся от престола в пользу своего сына Вильгельма II, женатого на княгине Анне Павловне, ставшей королевой Нидер­ландской. По словам биографа великой княгини, “благородство ее души особенно ярко проявилось в событиях 1830 г. и позднейших, имевших следствием отложение Бельгии. Для всех воинов, раненных в борьбе за старинные права Нидерландов, она основала на свой собственный счет госпиталь и инвалидный дом, который часто посещала. Сделавшись с 25 сентября (7 октября) 1840 г. королевой, Анна Павловна была украшением и опорой престола. Она основала в своем королевстве до 50 приютов для бед­ных детей и поддерживала их образцовое состояние из собственных средств”³⁵.

В 1843 году в Голландии и Бельгии побывал известный российский литератор Николай Иванович Греч. В своих заметках он уделил внимание событиям 1830 года; его рассказ о причинах отделения Бельгии весьма интересен, хотя и несколько субъективен, — ведь Греч был лютеранином, и его симпатии были на стороне протестантской Голландии³⁶.

В записках Н. И. Греча содержится примечательный эпизод. Путешествуя по Бельгии, он в один из дней отправился в дилижансе из Брюсселя в Гент. Его спутником в этой поездке оказался “седой человек высокого роста, воинственного вида”. «Гля­жу, в петлице у него лента с цветами владимирского, аннинского ордена, парижской медали, — пишет Николай Иванович. — Я заговорил с ним по-русски. Он с удовольствием отвечал мне, не чисто, но довольно хорошо и понятно. Оказалось, что это был полковник Ротиерс, долго служивший в России, преимущественно на Кавказе, и вышедший в отставку в 1822 году. Мы тотчас познакомились и разговорились: тридцать пять минут пути до Мехельна, куда ехал полковник, показались мне тремя. Он расспрашивал меня о разных почтенных особах, с которыми был знаком в России, и сердечно радовался, слыша о них доброе. О почивших вспоминал с искренним сожалением. “Я родом голландец, — сказал он мне, — живу в Брюсселе потому, что у меня тут есть дом, но несколько раз ежегодно езжу в Гаагу, чтобы поклониться королеве Анне Павловне. Она моя государыня, и когда я гляжу на нее, мне кажется, что я еще в русском мундире”»³⁷.

И, наконец, тот же Н. И. Греч упоминает о своем визите в королевский дворец, находящийся в Амстердаме. “В 1808 году, по превращении Голландии в королевство, здание сие сделалось дворцом Лудовика Наполеона, — сообщает Николай Ивано­вич. — И ныне пребывает в нем королевская фамилия, когда посещает Амстердам”³⁸.Перечислив наиболее ценные произведения искусства королевского собрания, Н. И. Греч особо отметил одну скульптуру: “В одной комнате, на половине короля, стоит изящный мраморный бюст Ея Величества королевы Нидерландской Анны Павловны, чтимой и любимой всею Голландией за христианские и царские ее добродетели, — пишет отечественный литератор. — Дщери нашего Императорского Дома составляют повсюду и счастие семейств своих, и благоденствие подвластных им народов. Веймар, Виртемберг, Нидерланды с восторгом повторят и подтвердят слова мои”³⁹.

…Став нидерландской королевой, Анна Павловна по-преж­нему старалась не терять духовных связей с Росси­ей. По ее просьбе в голландских архивах были отобраны материалы, касавшиеся русско-голландских связей, — это были копии с донесений голландских резидентов, посещавших Россию с 1615 по 1780 гг.⁴⁰. Значительная часть этих написанных на старинном голландском языке документов была снабжена переводами и в 1843 г. была отправлена в Петербург. Перевод этих документов на русский язык был поручен секретарю русского посоль­ства в Гааге Беку.

В 1861 г. эта бесценная коллекция поступила в императорскую Академию наук, а в начале 1877 г. документы были пе­реданы в Императорское Русское Историческое общество. Их реше­но было издать, причем это дело было поручено тому же Беку, который за истекшие 35 лет дослужился до чина тайного советника. Так в научный обиход были введены материалы по истории русско-голландских отношений, в том числе и церковных.

17 марта 1849 г. король Вильгельм II, супруг Анны Павловны, скончался. Только после его смерти выяснилось, в какое расстройство он привел семейный бюджет. В бытность свою королем Вильгельм II сорил деньгами направо и налево. Не считаясь с расходами, он собрал внушительную коллекцию живописи, построил дорогие замки. В своих письмах на родину Анна Павловна часто выражала озабоченность финансовым положением дома Оранских. 1 октября 1849 г. вдовствовавшая королева написала об этом своему брату — императору Николаю I. Николай I купил коллекцию картин за 137823 гульдена. Теперь это бесценное собрание картин, среди которых многие принадлежат кисти Рембрандта, — предмет гордости Санкт-Петербургского Эрмитажа. На свои личные средства Анна Павловна приобрела дворец в Сустдейке: “Чтобы этот знак национальной благодарности, подаренный нашему Вильгельму по случаю битвы при Ватерлоо, не попал в руки Бог знает кого”⁴¹.

Вильгельма II на королевском престоле сменил его сын — Вильгельм III (1817–1890). Анна Павловна с этого времени особен­но остро стала ощущать тоску по родине, что усугублялось также семейными неурядицами: отношениями с невесткой Софьей (против воли матери Вильгельм III неожиданно женился на своей родственнице Софье Вюртембергской). Обуреваемая ностальгией, Анна Павловна летом 1853 г. приехала в Россию. Вме­сте со своей свитой она посетила Троице-Сергиеву Лавру. Вечером 19 июля она присутствовала в Троицком соборе за молебном Пресвятой Троице и преподобному Сергию Радонежскому; на следующий день, 20 июля, молилась за Божественной литургией. “Обедня была торжественная, — отмечал один из участников богослужения. — Коро­лева стала за правым клиросом, а не на месте, для нее приготовленном. Богослужение не было поспешное”⁴².

После богослужения Анна Павловна осмотрела мо­настыр­скую ризницу, лаврские храмы и Московскую Духовную академию, расположенную на территории монастыря. В Лавре состоялась встреча нидерландской королевы с митрополитом Московским Филаретом. “Когда пришел отец наместник, Владыка стал говорить о голландцах, о их богослужебной литературе, — сообщалось в записках очевидца этой встречи, — Вла­дыка, между прочим, сказал, что любопытно бы знать, какое на них впечатление производит наше богослу­жение”⁴³.

В свите королевы находились голландцы; один из них, камергер, беседовал с ректором Академии и с духовенством. Епископ Леонид, присутствовавший при этой встрече, отмечал, что ему довелось побеседовать с камергером Анны Павловны: во время обеда “я говорил более с камергером, разумеется, о Лавре и о его путеше­ствии, — писал Владыка. — Он говорил мне, что наши обряды tr–simposants (очень впечатляющи — Ред.), что это путешествие чрезвычайно приятно, потому что Западная Европа и Восточная Ев­ропа или Россия — это как будто два мира <…> Он говорил, что о митрополите нашем часто говорят у королевы и уважают его как замечательного человека, что к королеве присылаются все замечательные русские книги, и она много читает”⁴⁴.

В беседе с митрополитом Анна Павловна сообщила, что в ее придворной церкви в Гааге служил священник Александровский; она интересовалась судьбой его детей, спрашивала, где они учатся (ранее она посылала по этому поводу записку митрополиту Филарету)⁴⁵. Она сказала также, что всегда и на чужой стороне помнила и любила Россию, и что если не приезжала сюда в течение 28 лет, то виной были ее несчастья. “Вы знаете, — говорила она Владыке, — мои обстоятельства: наша страна (Нидерлан­ды — а. А.) была разорвана надвое, и я не могла оставить в несчастии тех, с кем жила прежде в счастии: это было бы недостойно русской великой княгини”⁴⁶.

Стремясь избежать обсуждения политических вопро­сов, митрополит Филарет отвечал королеве Анне Пав­ловне: “Мы не смеем входить в причины удерживания Вас от путешествия в Россию, но теперь должны быть благодарны Вам за то, что вспомнили Россию”⁴⁷. Поблаго­дарив владыку Филарета за сочувствие, Анна Павловна сказала: “Я обязана вашему духовенству, что оно молится за меня и напоминает обо мне народу, которому без этого я была бы вовсе чужда, он совсем не знал меня”⁴⁸.

Перед отъездом нидерландской королевы из Лавры был отслужен краткий напутственный молебен. Митро­полит Филарет, облаченный в мантию, провожал Анну Павловну с крестом и святой водой. Перед тем как сесть в открытую карету, она поблагодарила Владыку за прием, взяла у него благословение и приложилась ко кресту⁴⁹.

Связи Троице-Сергиевой Лавры с Голландией не пре­рыва­лись и в последующие годы. 6 сентября 1855 г. оби­тель преподобного Сергия посетил император Александр II со свитой, а на следующий день члены царской фамилии присутствовали на литургии, после чего митрополит Филарет “поднес государю императору для препрово­ждения в Севастопольскую армию древнюю походную икону Видения Богоматери преподобному Сергию”⁵⁰. За этим бо­гослужением присутствовали принцессы Нидерланд­ские Луиза и Мария. А 14 сентября 1856 г. Троице-Сергиеву Лавру посетил принц Нидерландский Фридрих⁵¹.

Несмотря на долголетнее отсутствие в России, Анну Павловну хорошо знали в русских церковных кругах. Об этом свидетельствует, например, название одной проповеди, сказанной в Исаакиевском соборе 7 января 1861 года: “Слово в день святого Иоанна Крестителя Господня и день рождения благоверной государыни Анны Павлов­ны, королевы Нидерландской”⁵².

После кончины своего супруга Анна Пав­ловна переселилась из Амстердама в Гельдерн, а затем в Гаагу. В 1864 г. она принимала в Голландии своего племянника — российского императора Александра II⁵³. Великая княгиня скончалась в 1865 году; по словам ее биографа, “скорбь о кончине Анны Павловны в Нидерландах глубока и повсеместна, во многих городах жители доб­ро­вольно носили траур; король Нидерландский Виль­гельм III (второй сын Ан­ны Павловны) и другие дети возвестили о кончине своей матери трогательным посланием. Погребение Ан­ны Павловны состоялось не в фамильном склепе Оранской династии в Дельфте, а в православной церкви св. Екатерины в Амстердаме, сооруженной императором Николаем I”⁵⁴.

Великая княгиня Анна Павловна заботилась о раз­витии русско-голландских духовных связей. Еще до ее приезда в Голландию (1816 г.) в русской дипломати­ческой миссии в Гааге состоял Петр Александрович Корсаков (1790–1844). Во время пребывания в этой стране (1807–1810) он основательно изучил голландский язык и литературу. Его прекрасные переводы стихотво­рений голландских поэтов, а также составленная им антология голландской поэзии являются его главной заслугой перед русской литературой. В 1838 г. в Петер­бурге вышел в свет очерк П. А. Корсакова под названием “Голландская литература”⁵⁵. «Княгиня Анна Павловна, принцесса Оранская, почтила мой первый “Очерк гол­ландской литературы”, что налагает на меня священную обязанность продолжить мои опыты»⁵⁶, — писал П. А. Кор­саков вскоре после появления своего сочинения. Затем были изданы еще две его монографии, посвященные выдающимся голландским поэтам Иакову Катсу и Иосту фан ден Фонделю⁵⁷.

В 1843 году отечественный литератор Н. И. Греч поклонился праху Фонделя в амстердамской Старой церкви (Oudekerk): “Погребен в этой церкви знаменитый голландский поэт фон-Фондель, скончавшийся в 1679 году”⁵⁸, — отмечал он в своих записках.

В рецензии, посвященной монографии П. А. Корсакова “Опыт нидерландской антологии” (СПб., 1844), напечатанной в год его кончины, также подчеркивалось участие великой княгини в развитии творчества русского литератора. «Государыня королева Нидерландская, Анна Павловна, дозволила ему украсить своим высоким именем отдельно напечатанный “Очерк голландской литературы”, — писал автор отзыва. — Ее Величество в самых лестных для него выражениях изво­лила письменно пригласить Петра Александровича про­должить свои труды и умножать их новыми цветами богатой нидерландской поэзии, пересаженными на нашу русскую почву»⁵⁹.

* * *

После кончины Анны Павловны ее домовая церковь в Гааге по-прежнему оставалась островком Православия в инославном окружении. По-прежнему этот храм посе­щали путешественники из России и оставляли о нем свои письменные свидетельства. Еще одно описание православной церкви в Гааге принадлежит Л. Шмеллингу, который осенью 1898 г. отправился в Западную Европу по служебным делам, но кроме того получил от обер-прокурора Святейшего Синода Русской Православной Церкви наказ осмотреть те православные церкви, которые будут лежать на его пути. “В Гааге русская церковь помещается во дворце покойной королевы Анны Павловны, теперь принадлежащем великому герцогу Саксен-Веймарскому, — отмечал Л. Шмеллинг. — Дворец этот имеет вид очень скромного двухэтажного дома, и чтобы попасть в церковь, надо пройти несколько комнат, частью пустых, частью обставленных мебелью <…> Церковь имеет вид очень скромный и занимает одну из комнат по­больше, чем другие, за нею — ризница, где хранится в больших шкафах дорогая утварь и священные одежды”⁶⁰.

Очаг Православия, возгоревшийся в голландской столице, не затухал и в ХХ столетии. Правда, приход в Гааге был малочисленный, слабый, жизнь в нем едва-едва теплилась. О тяжелой ситуации, сложившейся там, вспоминал митрополит Евлогий (Георгиевский, 1868–1946), возглавивший в эмиграции так наз. Парижский Экзархат Константинопольской Церкви. “Настояте­лем нашей церкви в Гааге был долгие годы о. Алексей Розанов, священник семинарского образования, не очень ревновавший о своем приходе, — свидетельствовал Владыка. — Церковь, устроенная в доме батюшки, со входом через его гостиную, привлекала преимущественно его друзей и знакомых, а богомольцы со стороны идти в квартиру батюшки иногда и не отваживались. Приход, и без того малочисленный, захирел.

После смерти о. Розанова я назначил в Гаагу иеромонаха о. Дионисия, горячего, энергичного молодого человека, окончившего Богословский Институт”⁶¹.

О том, как началось возрождение гаагского прихода, владыка Евлогий также рассказывает в своей книге “Путь моей жизни”⁶².

…В январе 1995 г. исполнилось 200 лет со дня рождения великой княгини Анны Павловны, а в марте — 130 лет со дня ее кончины. Весной 1995 года в Павловске открылась выставка, посвященная королеве Нидерландов. На открытии выставки в Павловском дворце присутствовал генеральный консул Голландии в Петербурге г-н В. Вилдетур, сказавший несколько слов благодарности в адрес администрации и научного отдела музея, подготовивших эту экспозицию. На ней были представлены более 30 произведений искусства — живопись, графика, миниатюра, книги, предметы мебели той эпохи.

Здесь можно было увидеть и экспонаты из собрания Королевского дома Оранских из Гааги. Это две изящные миниатюры из слоновой кости: одна двойная с портретами Анны Павловны и Вильгельма Оранского, и другая с портретом сестры Анны, великой княжны Екатерины Павловны. 13 черно-белых гравюр из Национального музея “Дворец Хет Лоо” дали представление о разных периодах жизни Анны Павловны в Голландии; на двух гравюрах были изображены похоронные процессии Вильгельма Оранского, умершего в 1849 году, и королевы Анны, скончавшейся в 1865 году. Выставка в Павловске была открыта до 10 мая, а затем она отправилась в Голландию⁶³.

Имя Анны Павловны не было забыто и за границей. В конце 1980-х гг. канадский историк Джекмен опубликовал материалы переписки между Анной Павловной и ее братьями — царями Александром I и Николаем I, и великими князьями Константином и Михаилом в период 1817–1855 гг. Эти тексты проливают свет на интереснейший эпизод в истории русско-голландских отношений. А для Голландии великая княгиня Анна — Anna Palona, любимая королева. Ее имя носят площадь и одна из улиц Гааги. В честь нее был назван один из городков на севере страны.