Церковь молится, называя Патриарха великим: эти слова — молитвенное пожелание, молитва о том, чтобы человек, носящий этот высокий сан, смог бы вырасти в ту меру, которую Господь ожидает от него. Удивительно, когда этот призыв Церкви не только услышан, но и явлен в жизни служителя Церкви.
Мы жили под омофором великого человека, великого Патриарха, великого отца нашего. Патриарх к каждому относился отечески, вся Церковь для была не чем-то аморфным и безликим, нет, он каждого из нас носил в своем сердце, для каждого был любящим отцом. Поистине он был великим отцом.
Кончина Святейшего Патриарха Алексия — тяжкая утрата для нас, для русской Церкви, и для всей полноты Православия.
Я имел счастье всего лишь несколько раз говорить с Патриархом. Святейший был удивительно доступным человеком: трудно представить себе, чтобы любой светский чиновник такого или даже низшего ранга был бы настолько доступен для рядового подчиненного. К Святейшему мог подойти любой, кто сослужил ему в алтаре, и сказать несколько слов. Он слушал с необыкновенным вниманием, полностью погружаясь в ту проблему, которую ему предстояло было решить и воспринимал то, что ему говорили, всем существом. Было страшно ляпнуть какую-то глупость, и даже не потому что Святейший – Патриарх, столь высокопоставленный и важный. Даже если бы он был простым человеком, было бы страшно, что он тебя слушает с таким вниманием, видя в тебе достойного собеседника, который должен ему сообщить что-то действительно важное.
Патриарха отличало тонкое чувство юмора. Конечно, я знаю лишь краткие эпизоды его жизни, но они очень хорошо запомнились. Как то на рождественской трапезе хор пел колядки. Завершая последнюю, пропели: «А за те колядки просим шоколадки». Когда регент подошла к Святейшему под благословение, он с доброй-доброй улыбкой достал что-то из кармана, вложил ей в руки и сказал: «Вот вам на шоколадки». Часто, когда его угощали пирожками, он приговаривали «Пироги мои враги, а пирожки – мои дружки».
Самым центром жизни Святейшего была Литургия и молитва. Когда он начал свое первосвятительское служение, он совершал богослужения едва ли не каждый день – больше 200 раз в год. То есть примерно из 3 дней только 1 был не богослужебный. Этот темп он держал почти до последних дней. А ведь многочасовая патриаршая служба — исключительное напряжение. Ее трудно выдержать и рядовому священнику, который может в алтаре и попереминаться с ноги на ногу, а Святейший не мог себе этого позволить: он стоял на кафедре ни виду у всех. Как самоотверженно и стойко он нес этот крест, который сам на себя возложил – ведь никто не может заставить Патриарха служить чаще или реже. Викарные архиереи – помощники Святейшего, говорили, что они не выдерживают этого темпа – он служит, а они меняются.
Этот интенсивнейший ритм богослужебной жизни Патриарх сохранил до последней недели – он совершил воскресную Литургию, совершил Литургию на память свт. Филарета Московского, он почитал этого святого. В этот день Святейший пожелал наградить московских священников, и эта награда из рук Святейшего стала для них это особенно дорога. Для Святейшего эта служба была самоотверженным подвигом – ведь служить он мог и в домовом храме, в более спокойной обстановке. В четверг в день Введения во храм Пресвятой Богородицы, он совершил праздничную литургию, а затем молебен у мощей святителя Тихона, Патриарха Всероссийского. Это было единство и таинственное единение великих светильников Русской Православной Церкви: святитель Тихон, принявший обрушившийся на Церковь сатанинский удар революции и Патриарх, которому противостоял натиск в других формах – это были не гонения, а изощренная политическая нечистоплотная игра, направленная на разрушение Церкви и русской государственности.
Величие духа Патриарха, сила его подвига не позволили совершить то, что было так реально для нас в 1993 году. В 1917 году это не удалось сделать, и вспыхнула братоубийственная война. Также предпринимались многократные попытки разделить Украину и как можно надежнее разрушить все ее связи с Россией. Эти попытки разбились о твердость и веру Святейшего. Его твердость позволила сдержать силы раздора, направляемые финансовыми потоками. Их сдержала великая Личность, которая жила не ради себя, а ради Бога, Церкви, православного народа.
Покойный отец Глеб Каледа, очень почитавший Святейшего, говорил, его поколение, поколение Патриарха, пережило эпоху гонений. А сможете ли вы, спрашивал отец Глеб, пережить эпоху гласности. Святейший смог пережить обе эпохи. Эпохе вседозволенности он противопоставил величие своего духа.
Трудно представить, если бы патриарший престол занимал кто-то другой. Трудно вообразить, сколь велик молитвенный, жертвенный подвиг Патриарха Алексия. Часто приходится слышать недовольства, мол, что же в храме «подсвечники стоят», а он с ними общается. А попробуй с ними не пообщаться! Как это трудно – с любовью обратиться к тому лучшему, что есть в человеке. А Святейший видел это лучшее, и пробуждал это лучшее своим величием, своим духовным миром, согревая им и дальних, и ближних.
Он обладал даром рассуждения, молитвы, мудрой, зоркой, зрячей любви, которая помогала ему находить решение в самых запутанных ситуация и всегда исполнять волю Божию.
Вспоминается еще один эпизод. В годы, когда будущий Патриарх был еще митрополитом Ленинградским, был жив архиепископ Мелитон. Удивительный старец, любвеобильный, его при жизни называли святым. Он жил на покое, и был человеком удивительно смиренным, кротким, тихим. О его кротости лучше всего повествует такой эпизод: как-то он приехал в отпуск к старцу Серафиму Тяпочкину. А келейница о. Серафима вышла и сказала архиепископу: «Старец отдыхает и принять никого не может!». Такой у владыки Мелитона был скоромный и смиренный вид. Он жил на покое, внимание со стороны Академии, где он до недавнего времени был ректором, ослабло.
Когда митрополит Алексий был назначен ректором духовных школ, он первым делом пришел навестить самого старшего в Русской Православной Церкви по священнической хиротонии служителя. Из разговора выяснилось, что владыке Мелитону не на чем ездить, а нужно совершить несколько поездок. Моментально ему предоставили машину, и внимание, которого он заслуживал и по сану и духовному подвигу, снова было возвращего. Это рассказывала его дочь (владыка Мелитон сначала был женатым священником, до монашеского пострига).
Она говорила, что митрополит Алексий, понимая, что владыка нездоров, провел только 15 минут у него, в этом он явил – глубокую культуру и глубокую деликатность. Своим вниманием он очень помог владыке Мелитону, а когда я как-то сказал Святейшему, что родственники владыки ему очень благодарны, он сказал, что владыку помнит и всегда за него молится.
Мы чувствуем боль утраты, но мы чувствуем и величие этого человека, мы можем быть уверены, что Господь принял его в свои обители, что велик Святейший не только перед людьми, но и перед Богом.
Мы стяжали великого молитвенника за всю нашу многострадальную родину, и мы можем, молясь о упокоении его души, обращаться к нему с молитвами и воздыханиями о мире в Церкви, в стране, которую хотели разорвать, противопоставив одну ее часть другой. Мы должны быть благодарны Богу и почившему Патриарху Алексию за благодатный дар соприкосновения с величием стремления к Богу и служения Ему.