В первые же часы после убийства отца Павла Адельгейма в его доме во Пскове появились версии происшедшего. Они основывались на словах его родственников и знакомых, но от частого повторения возник эффект «испорченного телефона» — пересказы содержат запутанную и противоречивую информацию. Мы посчитали нужным подробно расспросить главную свидетельницу убийства отца Павла, его вдову Веру Михайловну Адельгейм, чьи показания являются основным и самым достоверным источником сведений об убийстве. Предлагаем вашему вниманию рассказ Веры Михайловны и фотографии с места убийства.
Вере Михайловне нужна помощь. Перевести деньги можно на Яндекс-кошелек 410011961738789
Отец Павел раньше не был знаком с Сережей Пчелинцевым. Где-то перед Новым годом нам позвонила знакомая семьи с просьбой приехать к нам со своим другом, познакомиться. Но к Рождеству они не приехали. Вдруг, перед этим случаем, она нам позвонила, и просила разрешения, чтобы он один приехал. В субботу мы прождали все утро (поезд из Москвы прибывает в Псков около семи утра — прим. ред.) — никто не приехал. Сергей прибыл только к часу дня. Он сказал, что взял машину и за 16 тысяч рублей доехал сюда из Москвы.
Я подробно расскажу, как все произошло, чтобы вы имели представление, в каком состоянии он находился. Мы, конечно, хотели его покормить, но он сказал, что трое суток не ел и не спал, и есть не мог. Отвели его в гостиную и положили на диван, чтобы он отдохнул. Он лег на какое-то время. В этот день приезжала молодежь из Москвы, с которой должен был встречаться отец Павел. Я говорю: «Может, и Сережу взять? Возраст-то у них один. Молодежь религиозная, они познакомятся и будут общаться?»
Дом о. Павла
Его взяли на встречу. Он принимал участие в беседах, но как-то суетился. Его снова положили в постель, но он соскочил, побежал на улицу и лег в траву. Пришлось его в больницу везти. Приехали в приемный покой, там ему померили давление, кардиограмма показала, что сердце работало очень хорошо, но было повышено давление, а в особенности пульс (он был 120 ударов в минуту). Ясно, что встреча с молодежью оборвалась, и в больнице сказали, что ему нужно во что бы то ни стало отоспаться. Они дали ему какие-то лекарства, а здесь мы ему дали феназепам. Это было в субботу.
Я пошла на кухню и слышу — дверь стукнула. Сережа ушел, и рюкзачка его нет. Никаких известий о нем не было. Часиков в шесть он позвонил, стал объяснять, где находится. Он настолько бестолково объяснял, что мы не поняли, где же он. Потом он снова позвонил, и мы более-менее поняли. Отец Павел сказал: «Сережа, стой, мы сейчас подъедем». Мы поехали туда, где он должен был быть, искали его, но не нашли. Тогда мы попросили нашего сына Ивана приехать и помочь его искать. Отец Павел даже обошел кусты, сказав, что у Сережи манера ложиться в траве.
Не найдя его, поехали домой. Когда вернулись, раздается телефонный звонок, и мужской голос спрашивает наш адрес. Минут через 20 Сережа приехал на такси. Он начал расплачиваться с водителем, а таксист говорит: «Вы же мне деньги уже дали», — и стал ему сдачу давать. По размеру сдачи было понятно, что Сергей в деньгах ограничен не был. Сережа вошел в дом и пошел спать — видимо, феназепам подействовал. Было девять вечера.
Проспал он до семи утра, встал, оделся и ушел, и не было его до часу. Странно то, как вели себя его родители. Вроде бы, мама и отец звонили нам (когда он первый раз исчез, мы, конечно, сразу связались с ними). Вроде бы выезжают, но машина сломалась. Но, как бы там ни было, отец приехал днем, ровно в час он позвонил к нам в калитку. Сережа, вернувшись домой, съел две тарелки супа. Родители сказали, что завтра они должны быть дома в Москве, потому что записаны к врачу, или что-то такое. Они вдвоем с отцом пошли за билетами и вернулись через час. Отец сказал, что они взяли билеты на Москву.
Тут Сережа пошел к отцу Павлу и стал говорить, что «он все понял»: «Я все понял, мне все открылось»! Что он там понял, я не знаю. Затем Сергей говорит отцу Павлу: «Возьмите меня к себе». Отец Павел ответил: «Куда я тебя могу взять? Я сейчас не настоятель. Раньше я тебя мог взять в Писковичи, но и к ним я сейчас никакого отношения не имею». «Но, может быть, в монастырь меня устроите»? — не отставал Сергей.
Отец Павел говорит, что, прежде чем говорить о монастыре, нужно хоть чуть-чуть иметь представление о православии. «Вот ты приедешь в следующий раз, и мы с тобой поедем по монастырям». Они спокойно попрощались. Когда Сережа вышел во двор к своему отцу, то стал на колени и начал просить: «Папа, не отправляйте меня в психушку!» Тот сказал, что не собирается его отправлять, а только хочет показать его врачу. Они с отцом ушли на поезд.
Вдруг на следующий день утром звонит Аня Шишова и сообщает новость, что Сережа уехал, но в Бологом он сбежал от своего отца и сейчас находится в 4-м Отделении связи во Пскове без денег и телефона. Это происходило в понедельник утром. Отец Павел поехал и привез его к нам домой. Сережа покушал — съел два яблока, тарелку супа, бутерброды с маслом — и убежал. Правда, на этот раз его не было недолго. Когда он пришел, я его спросила, где он был. Он ответил, что купался. «Где ты здесь купался? Здесь везде по щиколотку», — отвечаю. Надо знать место, где купаться. Он был какой-то вот такой, не собранный, нервный, неестественный, дергался-то сядет, то встанет, то убежит, то вернется.
Вечером я стала готовить ужин и попросила отца Павла почистить кабачок. Кабачок был крупный, я дала ему нож, и он чистил кабачок на своем месте на кухне, где он всегда сидит. Выходит Сережа, у него в руках была книжечка про Моисея и «Я полюбил страдание» архиепископа Луки Крымского. Отец Павел спросил, знает ли он, кто такой владыка Лука, он сказал, что нет, и отец Павел стал ему рассказывать краткую биографию, что это святой человек, архиепископ, хирург, он преподавал в ТашМИ, лечил людей. Я их оставила и отошла к плите.
Прошло каких-нибудь две минуты. Что на него подействовало, не знаю. Разговор был очень спокойный, я его слышала. И вдруг я услыхала страшный крик, бросилась обратно — смотрю, посреди стола лужа темной крови, отец Павел сидел нагнувшись. Там даже до сих пор остались следы крови. Я сначала не поняла, причем тут кровь, и почему она рядом с отцом Павлом?! А Сережа кричит: «Бес! Бес! Бес! Бес»!
Я его вытолкала в огород, смотрю — соседка у себя на огороде. Я спрашиваю: «Ира, твой муж дома»? Что я одна могу сделать со здоровым мужиком? Она отвечает, что он на работе. Я говорю: «Тогда вызови скорую — отца Павла порезали». Она стала вызывать скорую помощь, а Сережа заскакивает в комнату с улицы. Я сбросила ножи на пол — а то сейчас он и меня прирежет!
Он не пошел к столу, где лежали ножи, а подбежал к плите, взял небольшой ножик и убежал на улицу. Там он стал кричать: «Я совершил грех! Мне Господь не простит! Я убил святого человека»! Вся улица вышла и это слышала. Он бегал с ножом до моста сюда, потом до моста туда (у нас есть пешеходный мостик за Константином и Еленой), потом обратно, выбегал на поляну, где мы купаемся, потом бежал в сторону речки, к мосту, и все время кричал.
Маша (дочь отца Павла — прим. ред.) сказала, что папу порезали, она кричит, он бегает с ножом… Полиция приехала. Там есть старый заброшенный дом, у которого нет ворот, полицейская машина сдала туда, потом сюда, развернулась — видимо, они хотели перекрыть ему дорогу. Люди говорят, что они задели Сергея бампером, и он упал, я сама этого не видела. Полицейские выскочили и скрутили его. Я подошла и увидела на его груди кровь, но ее было немного, я даже не подумала, что это порез, просто несколько полосок. Я решила, что это полицейские его ударили, когда арестовывали, я даже подумала: «Надо же, какое зверье!»
Я ушла домой. Скорая, наконец, приехала. Она не ехала очень долго. Я сама звонила в скорую четыре раза, и соседка звонила еще несколько раз. Врачи зашли, осмотрели тело отца Павла, и врач сказала: «Прямое попадание в сердце, все, он умер сразу».
Закончив свой рассказ, Вера Михайловна ведет нас на кухню, где произошло убийство. Матушка показывает место, где всегда сидел отец Павел, и где до сих пор темное пятно крови, потом место, где сидел Сергей Пчелинцев во время их последнего разговора. Она показывает, как наклонился отец Павел после смертельного удара ножом в сердце, где находится раковина, откуда Сергей взял второй нож, куда он выбежал, и говорит:
— Я никак не могу понять, как с противоположной стороны стола можно попасть прямо в сердце ножом, чтобы его убить?! Может мне кто-то объяснит?