Протоиерей Александр Шмеман как-то писал о том, что Церковь любила своих мучеников и украшала рассказы об их жизни. «Золотая легенда», средневековое повествование о подвигах мучеников подчеркивает их веру и мужество перед лицом ужасных страданий – но жития не являются биографиями в привычном нам смысле слова, и лики святых в их индивидуальности, уникальности порой едва проглядывают на сияющем золотом, ослепительном фоне их со-участия в Христовых Страстях.
Историки-исследователи говорят, что в истории страдания за Христа трех девочек и их матери очень сложно найти собственно исторические привязки, сложно идентифицировать место и время событий – и, вероятно, добавляют некоторые, этих, конкретных святых мучениц просто не существовало, это символический рассказ.
Оставим историкам их исследования – они не могут повлиять на то, что каждый год девочки, мамы и бабушки приходят в церковь в день своих именин – день памяти святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их, Софии.
Фото: Юрий Мельников, photosight.ru
Если подумать, то разве, при всем уважении к историческим данным, не было таких семей, где вдова и ее дочери были бы казнены за Христа? Таких семей было, несомненно, множество в эпоху гонений на Раннюю Церковь – и не всех этих девочек и мам мы можем назвать по именам, ибо история – это искусство не только памяти, но и забвения.
Более семнадцати веков отделяет нас от той поры – и нам остается не множество примеров, но несколько сияющих имен, за которыми внимательный и любящий глаз увидит остальные. Девочки и мама, страдающие за Христа Распятого…
Овдовевшая матрона, воспитывающая трех дочерей – не сыновей! – оказывается «спорящей с мужами в мужестве», становится сильнее, чем мать братьев — трех Горациев и двух Гракхов. Казалось бы, что остается античной женщине, оставшейся с дочерьми после вдовства? Она социально практически бесправна, ее дочери (в отличие от не родившихся у нее сыновей) никогда не станут полноправными римскими гражданами.
И ей, и им лучше всего выйди замуж – так надежнее, так правильнее, так поступают все римлянки. Муж будет обеспечивать женщине защиту, потому что он – и только он – пользуется правами гражданина. Женщина же остается в вечном несовершеннолетии – вечные бесправные дети, порой любимые, порой нет.
Но справедливо говорили язычники – «Что за удивительные женщины у христиан!»
Общественный строй изменить Ранняя Церковь не стремилась. Почти никто (и святитель Григорий Богослов – одно из редких исключений) не протестовал против неполноправия женщин, рабство рассматривалось как данность. Но осознание жертвы Христовой выводило человека периода поздней античности из привычных, рутинных устоев, открывало новые горизонты – не вопреки, а вне установленных общественных рамок.
Они возлюбили Христа и посвятили себя Ему. Они, знатные римлянки, предпочли быть солидарными с Богом своим, который избрал бесправную жизнь не-гражданина, рожденного в отдаленнейшей провинции. Если Павла, римского гражданина, побоялись бичевать, то Иисуса, не-гражданина, не побоялись дважды наказать за одно и то же мнимое преступление – вопреки всему отточенному римскому правосудию.
Три девы и благородная матрона ушли не на поиски отстаивания своих прав – они ушли в полнейшее бесправие и позор. Позор обнажения на суде, позор допроса и пыток – без пыток римское судопроизводство не совершалось.
Они, воспитанные в традициях античности, в которых женщина появлялась на людях лишь изредка и закутанная в покрывало, не испугались публичного обнажения за Христа. Глубина их солидарности – по слову митрополита Антония Сурожского – солидарности со Христом парадоксально сделала их выше обычаев, которые предписывал для женщин «хороший тон» античности.
Не только без покрывала, но и без хитона – позор для любой девушки, для любой женщины. Кроме… кроме христианок, свидетельствующих о Христе. В самой глубине своего отречения от привилегий, как жена и дочери римского гражданина, они обрели неслыханную свободу от общества, от его диктата, от его правил и стандартов. Свобода – со страждущим Христом.
Их тайну со-страстия Христу раскрывают и имена мучениц – все они так или иначе, символические имена Христовы, имена Мессии Израилева.
Премудрость Божия, София, издревле ассоциировалась только с Сыном Божиим.
Вера – или верность Бога Израилева Своим обетованиям и Своему завету – явилась в Христе, Закланном Сыне.
Надежда, или упование наше есть Христос. «Слава Тебе, Христе Боже, Упование наше, слава Тебе!» — слышим мы на Всенощной.
Любовь… Не Его ли Имя – Любовь?
+++
О, ткань –
крещата на просвет,
к плечу — плечо,
без слова «нет»,
так проливаясь горячо,
как кровь и свет.
…Чернеет, щеря зев-нутро
пустой проем…
Он держит мир,
пробит в ребро
небытием.
Читайте также:
Вера, Надежда, Любовь и мать их София — когда мучениками становились дети
Вера. Надежда. Любовь. София. Паломничество в Эшо