«Вера помогла мне пережить шесть лет плена». Три шага, которые помогут сохранить себя вопреки обстоятельствам

Меня убьют, а я не успела проститься с детьми

Впервые я испытала страх в 41 год.

Мне всегда говорили, что я смелая. В детстве я забиралась на самые высокие деревья и без страха подходила к любым животным. Мне нравилось испытывать себя. Мой отец говаривал: «Хорошая сталь выдержит любые температуры».

И, начав политическую деятельность в Колумбии, я думала, что выдержу <все>. Я хотела покончить с коррупцией в стране, хотела оборвать связи политиков с наркоторговцами. И первый раз меня избрали только потому, что я объявила во всеуслышание имена коррумпированных и безнаказанных политиков. Я обличила президента в преступных связях с наркокартелями. Тогда мне начали угрожать.

Однажды утром мне пришлось выслать своих маленьких детей из страны, спрятав их в бронированный автомобиль посла Франции, который доставил их в аэропорт. Несколько дней спустя на меня совершили покушение, но я осталась невредима.

На следующий год за меня проголосовало большинство колумбийцев. Я чувствовала, что люди отметили меня за смелость. Я и сама считала себя храброй. Но не была такой. Просто я никогда не испытывала настоящего страха.

Все изменилось 23 февраля 2002 года. Тогда я баллотировалась в президенты Колумбии, и в самом разгаре кампании меня задержала группа вооруженных мужчин, одетых в военную форму. <Это были> повстанцы из ФАРК (леворадикальная повстанческая группировка Колумбии. — Прим. ред.).

<Похищение> произошло молниеносно. Лидер группы приказал задержать машину, и в тот же момент один из его людей наступил на противопехотную мину. Его отбросило взрывом. Тогда я оглушительно закричала. Я почувствовала, <…> что внутри меня что-то оборвалось, мне передался его страх, я впала в ступор и больше не могла ни о чем думать, словно парализованная.

Когда я наконец пришла в себя, я подумала: «Меня убьют, а я не успела проститься с детьми». Пока меня увозили в глубь джунглей, люди из ФАРК объяснили, что, если власти откажутся от переговоров, меня убьют. А я знала, что правительство на переговоры не пойдет.

Им не сделать меня убийцей

С этого момента каждую ночь я засыпала в страхе. Меня прошибал холодный пот, дрожь, я страдала от болей в желудке и от бессонницы. Но самое ужасное произошло с рассудком, из головы вылетело все: номера телефонов, адреса, имена близких и даже главные события моей жизни. А потом я начала сомневаться в себе, в своем психическом здоровье. Чем больше я сомневалась, тем глубже погружалась в отчаяние, которое привело к депрессии. Во мне произошли определенные перемены, и дело не только в том, что в моменты паники меня охватывала паранойя. Я стала подозрительной, внутри росла ненависть…

Я осознала это, пока меня держали прикованной за шею к стволу дерева. В тот день меня оставили на улице под тропическим ливнем. Помню, я вдруг поняла, что мне срочно нужно в туалет. «Все свои дела будешь делать передо мной <…>» — рявкнул охранник.

Тогда я твердо решила, что убью его. День за днем я вынашивала план и ждала подходящего момента, полная ненависти и страха. Как вдруг однажды меня осенило, и я подумала: «Им не сделать меня одной из них. Я не убийца. У меня еще достаточно воли, чтобы решать, кем я хочу быть».

Я поняла, что страх заставил меня держать ответ перед самой собой. Он заставил меня собраться с силами и направить их в единое русло. Я поняла: взглянув страху в лицо, я смогу вырасти как личность. <…> Я могу сказать, какие шаги привели меня к этому. Хочу рассказать вам о трех из них.

Первый шаг — руководствоваться принципами, ведь я понимала: находясь в тупике и испытывая панику, я должна соблюдать свои принципы и тогда смогу поступать разумно.

Помню свою первую ночь в концлагере, организованном повстанцами в глубине тропического леса, с решетками в четыре метра высотой, колючей проволокой и контрольными пунктами по периметру, где круглые сутки дежурили вооруженные люди. В то первое утро к нам приблизилась группа мужчин, кричавших: «Рассчитались все, рассчитались!» Мои сонные и напуганные товарищи начали по порядку называть свои номера. Но когда очередь дошла до меня, я ответила: «Ингрид Бетанкур. Хотите убедиться, что я здесь, — зовите меня по имени».

Ярость охраны была не так сильна, как ярость моих товарищей, понятное дело, им было страшно, <…> что из-за меня накажут их. Но еще более явственно, чем страх, я ощущала потребность отстоять свою личность, не позволить превратить меня в вещь, в очередной номер. Таким был мой принцип — защитить то, что я считала человеческим достоинством.

Ингрид Бетанкур в плену. 2007 год. Фото: AP Photo/Colombia’s Presidency

Насилие не могло разобщить нас

…У повстанцев все было просчитано заранее. Они годами похищали людей и успели разработать методы, чтобы… сломить нас, разделить и подчинить своей воле. Поэтому второй шаг заключался в том, чтобы научиться доверять друг другу и объединять усилия.

Тропический лес — как другая планета. Это другой мир, мир темноты и влаги, где копошатся миллионы насекомых: муравьи-махиня, муравьи-конга, жуки-пито. До последнего дня в лесу я не переставала чесаться. А еще тарантулы, скорпионы, анаконды. Однажды я столкнулась лицом к лицу с восьмиметровой анакондой, которая могла бы проглотить меня целиком. Ягуары…

Но я хочу подчеркнуть, что ни одно животное не причинило мне столько вреда, сколько причинили люди. Повстанцы нас запугивали. Распространяли слухи, поощряли тех, кто доносил на товарищей, культивировали зависть, вражду, недоверие.

В первый раз мне удалось улизнуть надолго вместе с Лучо. Он был в плену на два года дольше меня. Мы решили обвязаться веревками, чтобы погрузиться в темную воду, полную пираний и аллигаторов. И вот что мы делали: днем прятались в мангровых зарослях, а ночью выходили, ныряли в воду, плыли и позволяли потоку нести нас. Так мы провели несколько дней. Но Лучо стало плохо. Он болел диабетом и впал в диабетическую кому. Тогда нас поймал повстанец.

После того, что мы пережили вместе с Лучо, никакие наказания и формы насилия больше никогда не смогли бы разобщить нас. <Второй шаг – единство.> Но стоит признать, что все мы так пострадали от обращения повстанцев, что даже сейчас некоторые из бывших пленных все еще чувствуют напряжение как наследие того времени…

Вера придает нам силы

Третий, на мой взгляд, самый важный шаг, я хочу преподнести вам в дар. Третий шаг — развить в себе веру. Объясню это так: Джон Франк Пинчао, младший офицер полиции, провел в плену более восьми лет. Мы считали, что из всех пленников он был самым боязливым. Но Пинчо, так я его называла, решил, что хочет бежать. И попросил меня помочь. А у меня к тому времени уже был черный пояс по побегам.

Так что мы стали готовиться, но дело затянулось, потому что Пинчо сначала нужно было научиться плавать. И все приготовления нужно было держать в секрете. И вот, когда все уже было готово, однажды вечером Пинчо подошел ко мне и сказал:

«Ингрид, допустим, я уже в лесу, и вот я хожу по нему кругами и не могу выбраться. Что мне тогда делать?»

«Пинчо, возьмешь телефон и призовешь Всевышнего».

«Ингрид, ты же знаешь, я не верю в Бога».

«Его это не волнует. Бог все равно тебе поможет».

В ту ночь дождь шел не переставая. И следующим утром лагерь проснулся и все всполошились, потому что Пинчо удалось сбежать. Нас заставили расформировать лагерь и отправиться в путь, и пока мы шли, глава повстанцев рассказывал, что Пинчо погиб, что они обнаружили его останки, что на него напала анаконда. Через 17 дней — поверьте, я считала дни, потому что каждый из них был пыткой, — по радио передали новость: Пинчо был свободен, и уж точно он был жив. И первое, что он заявил по радио:

«Знаю, что мои товарищи меня слышат. Ингрид, я сделал то, что ты сказала. Я воззвал к Всевышнему, и Он послал патруль, который вывел меня из леса».

Это был невероятный момент.

Страх, несомненно, заразителен. Но и вера — тоже. Она не имеет отношения к разуму или эмоциям. Вера тренирует и дисциплинирует волю. Вера позволяет нам изменить свою суть, превратить недостатки и слабости в силу и могущество.

И эти изменения происходят на самом деле. Вера придает нам силы, чтобы восстать перед страхом, посмотреть на него сверху вниз, увидеть что-то за его пределами. Надеюсь, вы это запомните, поскольку я знаю, что нам необходимо найти внутри себя силы в моменты, когда наш корабль штормит.

Ингрид Бетанкур с Папой Римским Бенедиктом XVI. Фото: Getty Images

Можно возвыситься над своим страхом

Прошло очень-очень много лет, прежде чем я смогла вернуться домой. И когда нас, закованных в наручники, посадили в вертолет и увезли из леса, все произошло так же быстро, как и в день похищения. В одну секунду командир повстанцев оказался у моих ног с кляпом во рту, а лидер спасательной группы кричал:

«Мы вооруженные силы Колумбии! Вы все свободны!»

Крики радости, вырвавшиеся из нас, когда мы вновь обрели свободу, звучат во мне по сей день.

Теперь я знаю, что нас можно разделить, нами можно управлять при помощи страха. Будь то голос против на референдуме по мирному соглашению в Колумбии или Брекзит, возведение стены на границе Мексики и США или исламский терроризм — все это проявления политики страха, с помощью которой нас запугивают и вербуют.

Еще раз, всем нам страшно. Но нас нельзя будет завербовать, если мы обратимся к своим ресурсам: принципам, единству и вере. Разумеется, страх — это часть нашей жизни, и он необходим для выживания. Но прежде всего это чувство, вокруг которого мы выстраиваем свою личность, свою индивидуальность.

Да, я впервые ощутила страх в 41 год, и у меня не было выбора, но за мной осталось решение, как использовать этот страх. Можно выжить, пресмыкаясь в страхе. А можно преодолеть страх, возвыситься над ним, расправить крылья и взлететь высоко-высоко к звездам, где мы все хотим оказаться.

Спасибо.