Верю — не верю

— Вы говорите, что ваш атлас — это первый проект такого рода, но замеры религиозности россиян проводятся регулярно. Что же нового сделала ваша команда?

— Впервые опрос по религии и мировоззренческим характеристикам был проведен по каждому субъекту РФ в отдельности. Новое и в формулировке вопросов: раньше никто не считал нужным спрашивать людей, какое православие они исповедуют, исповедуют ли они пятидесятничество или, скажем, восточные духовные практики. Причин было несколько. Во-первых, убежденность, что таких «оригиналов», твердо знающих свои религиозные убеждения (кроме ответа: «я православный», «я верю или не верю в Бога»), слишком мало, чтобы их как-то учитывать. Во-вторых, нежелание социологических служб связываться с вопросами, которые «лезут в душу» человеку. Однако для нас большой победой было услышать от тех, кто опрашивал россиян «в поле», что анкета вызвала необычайный интерес. Люди думали над своей религиозной идентичностью. Если смотреть на мировую практику, то у нашего проекта «Арена», частью которого является Атлас религий, есть, по крайней мере, два зарубежных аналога: это «Европейское исследование ценностей» — часть «Мирового исследования ценностей» (World Values Survey), а также американский исследовательский центр «Пью» (Pew), регулярно составляющий индексы религиозности различных штатов. Мы пытаемся сделать нечто похожее в меру наших сил и с учетом российской специфики.

— Вам удалось доказать, что «оригиналов» достаточно, чтобы с ними считаться?

— Конечно, их процент от общей численности населения мал, иногда — в пределах статистической погрешности. Но если объединить данные опроса с другим фактическим материалом: опытом полевых исследований религиозности в субъектах РФ, которые «русская группа» Кестонского института (Оксфорд) во главе с Сергеем Филатовым проводит еще с середины 90-х, с открытыми базами Минюста, Росстата, данными самих религиозных объединений,— можно понять, за какими цифрами стоит погрешность, а за какими — реальные верующие и ситуация в регионе. Не надо абсолютизировать конкретные цифры: иудеев, протестантов, например, в процентах, возможно, и мало, но они неотъемлемая часть картины. Наш атлас претендует на то, чтобы разрушить декорацию «России» из мифов и стереотипов и показать действительно живую многообразную страну.

— Простите, а декорация под названием «Россия» — это случайно не «Русь святая, православная»?

— Миф о 80-90 процентах православных в нашей стране — это только один из аспектов общего поверхностного взгляда на религиозные процессы. По нашим подсчетам, число православных в России в два раза меньше — в среднем по субъектам РФ 40 процентов. При этом только 5 процентов из них отметили, что являются прихожанами конкретной общины и регулярно посещают церковь. Я считаю, что эти цифры как раз не самое удивительное, эксперты о них знают давно, удивительно как настойчиво их игнорируют и церковные иерархи, и наши политические деятели. Они с большой неохотой признаются, что общество под ними — уже не монолит, идет ли речь о госстроительстве или учете религиозных объединений. Кроме того, 40 процентов верующих никак не умаляют роли православия в России, они дают реальное представление о размере и характере паствы РПЦ.

— Характер, если верить вашему исследованию, сложный: 23 процента членов РПЦ настороженно относятся к трудовым мигрантам, 60 процентов согласно с утверждением «Я люблю Россию»…

— Вас настораживает, что православные более патриотичны? Но это наша реальность. В массовом сознании православие — это этническая религия, и корреляции между исповеданием этой религии и чувством национального достоинства очевидны. Но опять-таки, я сейчас это скажу, а вы подумаете, что православные — это какие-то черносотенцы. Все, конечно, сложнее. Внутри православных — люди с разными системами ценностей и взглядами. Если масса населения естественно связывает православие с этносом, совсем необязательно, чтобы это делали все. Патриарх Кирилл очень часто обращается к активным прихожанам, для которых православие — это именно вера. Очевидно, что число таких сознательных православных растет. С другой стороны, доверие к патриарху внутри самой паствы, по данным проекта «Арена», достигает критического минимума — образ патриарха хоть и не стал отрицательным, но отделился от сакрального образа Церкви и православия, к которым все всегда относятся положительно. Кирилл уже не просто олицетворение традиции, каким был Алексий II, а живой человек, подвластный критике общества, он — поп-фигура в массмедиа, как папа Римский или Билли Грэм. Внутри паствы РПЦ возникают полюсы колоссального взаимоотталкивания, и об этом нужно говорить отдельно. Однако такие тенденции — не столько признак кризиса церкви, сколько ее обновления.

— Недавно опубликованное исследование «Института Гэллапа» о религиозности в мире засвидетельствовало, что число верующих сокращается. Во Франции — на 20 процентов по сравнению c 2005 годом, в США — на 13 процентов. В России сокращение невелико — только 2 процента, однако тоже идет. Эти наблюдения совпадают с вашими?

— Когда человека, который верит в Бога, но не исповедует конкретной религии, спрашивают, религиозен ли он, он, скорее всего, скажет, что нет. Наши данные с «Гэллапом» совпадают в том, что роль традиционных, этнических религий в жизни общества, пожалуй, умаляется. Но роль веры не только не становится меньше, а, пожалуй, даже растет. 26 процентов верующих, но не исповедующих конкретной религии, сообщили нам, что хотели бы больше верить в Бога, чем удается им сейчас. Столько же жаждущих правды среди православных, не принадлежащих к РПЦ. Общество бурлит, за 20 лет религиозной свободы в России сложилось типично европейское религиозное многообразие, с обилием путей, на которых люди ищут себя. Для нас, например, очень важно, что впервые в соцопросе отчетливо выделилась группа неправославных христиан: католиков, протестантов, пятидесятников (вопрос о принадлежности к пятидесятничеству был выделен в самостоятельный — хотя это и протестантское направление, но нам было интересно посмотреть, как в России ведет себя самое экспрессивное и быстрорастущее течение в мире). В списках Минюста организации неправославных христиан — на втором месте по численности после организаций РПЦ, они даже обогнали мусульман. Много протестантов в регионах России с традицией религиозного инакомыслия, во многом атеистических — в Сибири и на Дальнем Востоке. Их многотысячные церкви с энергичной молодежной миссией, открытостью, демократичностью, обращенностью к вере находят отклик. В Бурятии, например, протестанты входят в Совет по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте республики, в Красноярске власти поддерживают социальные проекты протестантов, в Благовещенске харизматическая церковь вообще является самой большой религиозной общиной региона. Как и следовало ожидать, среди неправославных христиан очень велик процент практикующих верующих, например, 53 процента протестантов признаются, что молятся каждый день, 47 процентов из них прочитали Евангелие. Не удивляйтесь, это много: большинство русских православных Писание, как и в XIX веке, не читали.

— Ислам — тоже традиционная религия. Ее паства сокращается?

— Примечательно, что Татарстан, о религиозной ситуации в котором так много говорят после нападения на первых лиц местного духовного управления мусульман, один из рекордсменов по количеству зарегистрированных в Минюсте религиозных организаций. Получается, посмотрев на ваш атлас, можно увидеть потенциально взрывоопасные регионы России?

— В Татарстане свыше 1500 зарегистрированных объединений, то есть это религиозно активный регион. Но взрывоопасный ли он? Если и да, то явно не потому, что там зарегистрировано много организаций. Конфликты происходят потому, что местные политические элиты не обращают внимания на усложнение религиозного ландшафта. В целом же по России ощущается своего рода «недостаток» зарегистрированных организаций — это я могу сказать как социолог, участвовавший во многих полевых исследованиях. В большинстве регионов власти стараются затушевать активность «нетрадиционных верующих» — и вот это как раз очень опасно. Минюст, конечно, зарегистрирует без проблем православную епархию, монастырь или приход, духовное управление мусульман. А вот с протестантами, православными, не принадлежащими к РПЦ, а тем более со Свидетелями Иеговы, все не так однозначно. Протестанты, зная о возможных препонах и проверках, обычно добиваются регистрации одной своей церкви в столице субъекта РФ, а «дочерние» церкви в районах не регистрируют. Желание держаться в тени — это не проблема самих верующих, еще в 90-е годы списки Минюста пестрели самыми разными объединениями, которые готовы были легализоваться. Однако в 2000-х эти списки были вычищены (часть общин, конечно, исчезла после религиозного бума, но далеко не все). Вертикаль, которая создавалась в светской жизни, параллельно, но с гораздо меньшей оглаской, выстраивалась и в религиозной. Это привело только к одному: сейчас власть даже не представляет, с какими религиозными объединениями может столкнуться. Они все ушли в тень.

— Интересно было узнать, что 44% исповедующих традиционную религию предков — русские. А в центральной России нашлись не только буддисты, но и сторонники восточных религиозных практик. Это все вписывается в моду на «нетрадиционные» религии?

— В России действительно есть славянские неоязычники — люди, которые очень серьезно относятся к «традиционной религии предков». Кто-то испытывает интерес к комплексу идей движения New Age — различным мистическим практикам, в которых есть что-то и от язычества, и от восточных верований, астрологии, теософии, рерихианства. В рамках нашего опроса русские искатели «истинной веры» (это необязательно члены каких-то общин) попали в одну когорту с теми, кто является шаманистом в силу своей принадлежности к коренным народам в Якутии или, например, на Алтае. Буддисты же есть и в Москве, и в Петербурге, и в Калининграде: вероятно, здесь сказывается традиционный интерес интеллигенции к Востоку.

С другой стороны, такие «устаревшие» в массовом сознании верования, как, например, старообрядчество, не просто живы, но и процветают. У нас принято, говоря о старообрядцах, показывать вымирающие деревни, которые чудом сохраняют никому не нужные традиции. Для эксперта это, конечно, нонсенс: на самом деле, около 40 процентов старообрядцев получают доход свыше 20 тысяч рублей, 26 процентов проживают в городах-миллионерах, а 15 процентов заявили, что способны вести свой бизнес. Это по-прежнему очень деятельная группа, привлекающая молодежь. Власти и СМИ, РПЦ и обществу в целом придется осознать, что в России наряду с «традиционными» церквями появляются новые, а старые получают новую жизнь. Наша религиозная карта слишком сложна, чтобы закрашивать ее одним-двумя цветами.