Что происходит
Лачинский коридор — единственную дорогу, связывающую Армению и Арцах, заблокировали в декабре 2022 года граждане Азербайджана, которые называли себя экоактивистами. Они прекратили акцию в конце апреля, после установки КПП азербайджанской стороной. 23 июня на мосту Хакари появились бетонные заграждения, блокирующие любое движение.
Азербайджанский президент Ильхам Алиев в интервью Euronews 1 августа утверждал, что Лачинский коридор не заблокирован.
Фото: Aziz Karimov / Reuters
11 августа 2023 года Армения попросила Совет Безопасности ООН созвать экстренное заседание из-за блокирования Лачинского коридора.
«После 15 июня 2023 года крайняя нехватка товаров первой необходимости, включая продукты питания, лекарства и топливо, усугубилась <…>. В результате народ Арцаха сегодня стоит на грани полной гуманитарной катастрофы», — говорится в письме постоянного представителя республики при ООН Мгера Маргаряна.
«Выходим за продуктами, как на охоту»
Марина Креемо, дизайнер украшений, Степанакерт
Уже месяц к нам не пускают никакие гуманитарные грузы. У нас 40-градусная жара. И утром ты выходишь за продуктами, как на охоту. Ты не знаешь, где, в каком конце города сможешь что-то найти. Люди часто в очередях падают в обморок на жаре. Ни у меня, ни у мамы (ей 80 лет) нет здоровья долго стоять в очередях.
Фото: vk.com / free_artsakh
Талоны на продукты и бытовую химию ввели еще в феврале. Зимой и ранней весной не было никаких фруктов и овощей.
Продукты можно достать с помощью бартера. Люди меняются. У кого-то есть пачка кофе, у кого-то пакет молока. В группах по обмену очень много отчаянных постов мам с грудными детьми. Они ищут детское питание, смеси. А их нет. Дети плачут от голода. Мамам с детьми до 2 лет в поликлиниках иногда выдают детское питание — но его хватает только на два дня.
Записи со странички группы по обмену продуктами (перевод)
- Здравствуйте. Кто может продать кашу Heinz? Цена не имеет значения, ребенок ничего, кроме нее, не ест.
- Меняю 1 килограмм сахарного песка на детское мыло. НЕ ПРОДАЮ.
- Меняю жидкое мыло на сливочное масло.
- Меняю картошку на дизельное топливо.
- Дорогие люди, вдруг подскажете, где можно достать зубную пасту и прокладки.
- Нужны конфеты или детское печенье. Меняю на овощи с огорода или малину.
- Вдруг смогу достать кофе, соль или жидкость для мытья посуды? На обмен ничего нет, простите.
- Нужны тетрадки детям в школу (скоро сентябрь). Вдруг у кого-нибудь запасливого есть?
Моя племянница ходит в садик, но еды там мало — хлеба вообще долго не было, однажды три ложки джема дали. Не знаю, будут ли работать садики дальше. Сейчас талонов нет, потому что продуктов нет. Все магазины пустые. Лекарств в аптеках тоже нет. Никаких. Нет ни стирального порошка, ни мыла. Нет сахара, соли, масла. Сейчас есть продукты, которые люди привозят из наших сел — это овощи, фрукты. Привозят на лошадях, велосипедах, тачках. Бензина, дизельного топлива нет вообще. Городской транспорт не ходит уже месяц. По всему городу стоят брошенные машины.
Мама пьет сердечные лекарства. Племянница смогла одну пачку нужного ей лекарства найти в отдаленной аптеке. А так во всем городе уже элементарных лекарств нет. И как мы дальше будем, не знаю.
Фото: vk.com / free_artsakh
Газ закончился. Мы готовим на электрической плитке. Но у нас веерные отключения электричества. Есть расписание отключения электричества. Каждые 4 часа свет отключают на 2 часа. Но свет могут отключать и внезапно, в любой момент. Из-за этого ломаются холодильники и электрические плиты. В продаже есть самодельные электрические плиты — каменное основание и спираль — они опасные, взрываются. Но даже их трудно купить.
Зимой был период, когда на улице ночью совсем не было освещения. Выходишь и соседний дом не видишь. Сейчас хоть фонари в шахматном порядке зажигают.
Но народ Арцаха очень сплоченный. В регионе давно нет никаких сладостей. Недавно моей маме стало плохо в очереди. И женщина рядом дала ей конфету. Это поразительно. Моя мама 45 лет проработала школьным учителем. Ее очень многие в Степанакерте знают, поэтому пропускают в очередях, помогают.
Три дня назад не стало воды. В некоторых домах, которые на склонах гор стоят, еще на первых этажах есть вода. В высотных зданиях наверху — нет воды совсем.
Воду привозят туда сейчас. Но это мучение, и старики и дети тащат канистры с водой. Теперь нам нужно добывать не только продукты, но и воду.
Когда Азербайджан перекрыл Лачинский коридор, люди начали закупаться продуктами и топливом. Но никто не думал, что блокада продлится так долго, что мы окажемся на грани гуманитарной катастрофы.
Мы видели это все в 90-х годах. Военные, голодные 90-е. В моей семье мы видели голод. Мы тогда всей семьей ели только пшено. Сейчас не так голодно. Но сейчас не проще, нам сложнее. Тогда мы были сильны духом, сейчас наш дух хотят сломить.
Фото: Stringer / Reuters
Мы проиграли войну, столько жертв. И нашу судьбу решаем не мы. Самое обидное, что о нас не знают и никто не хочет знать. Мы маленький народ, который никому на самом деле не нужен.
Я голода не боюсь. Самое главное, что нас беспокоит — это безопасность. Мы в капкане, полностью окружены, готовимся переживать зиму в блокаде. Это так страшно, что мир молчит о нас.
Медицина: ситуация критическая
В середине июля министр здравоохранения Армении Анаит Аванесян сообщила о критической ситуации со снабжением лекарствами в Арцахе.
«Лекарственные ресурсы Арцаха, безусловно, не бесконечны. Эта ситуация представляет собой серьезный кризис здравоохранения, потому что на данный момент нарушен весь процесс, в Арцах не поступают новые партии лекарств», — сказала министр.
В Арцахе приостановлены все запланированные медицинские вмешательства, лекарственные и медицинские средства применяются только в случае неотложной и острой необходимости.
Она также отмечала, что есть больные, которых необходимо перевезти в Армению.
12 августа 10 пациентов вместе с сопровождающими были перевезены в специализированные медицинские центры Армении в сопровождении Международного комитета Красного Креста.
«Не знаю, сколько мы продержимся без лекарств»
Мгер Мусаелян, главврач Республиканского медицинского центра, Степанакерт
7 июля полностью закрыли дорогу для гуманитарных грузов, и лекарства сюда больше не поступают. Сейчас самая тяжелая ситуация за всю блокаду.
В стационаре и амбулатории запас лекарств практически исчерпан. У нас осталось 20% от того запаса, который должен быть в больнице. До блокады у нас в амбулатории, в поликлинической службе инвалиды, лица старше 70 лет по государственной программе получали лекарства. Это люди с диабетом, эпилепсией, другими хроническими заболеваниями. За этот месяц многие лекарства для этих категорий больных исчерпаны. В детской больнице ситуация такая же тяжелая.
Аптеки в Арцахе пусты, как и все магазины. С помощью Красного Креста нам удалось привезти лекарства для некоторых онкологических пациентов до 7 июля. Этот резерв практически полностью закончился. Есть больные, которые нуждаются в лучевой терапии. Она в Арцахе не проводится, мы их всегда направляли в Ереван. Здесь мы не можем лечить онкологию головного мозга, печени. Все эти больные остаются без лечения. Есть много пациентов, которые нуждаются в транспортировке для дальнейшего обследования и лечения в Ереване.
Нам удалось договориться сейчас с Красным Крестом только об отправке в Ереван больных, которые находятся на программном гемодиализе.
У нас здесь практически не осталось расходников, всех необходимых компонентов для гемодиализа.
Мы приняли решение, что, если удастся большую часть таких больных отправить, мы сможем растянуть наши препараты на более долгий срок. На данный момент нам удалось несколько человек вывезти.
Во время отключения электричества больница работает на генераторе. Топливо мы достаем. Пока скорые могут выезжать на экстренные вызовы. Экстренных больных привозят скорые, но большинство пациентов приходят пешком. Весь медперсонал — врачи, медсестры, санитарки приходят на работу пешком. Я каждое утро иду до больницы около 40 минут.
Сейчас большой рост количества больных с гипертоническим кризом — подъем артериального давления. Это связано с тем, что больные не могут регулярно принимать препараты. Их нет в аптеках. Увеличилось количество больных с анемиями. Это заболевание необходимо регулировать не только препаратами железа, но и питанием. И проблемы с ним отражаются на больных со сниженным гемоглобином.
Фото: vk.com / free_artsakh
Весь наш народ рано утром без завтрака стоит в очередях, сахара сейчас нет. В очередях люди с диабетом падают в обмороки, снижается сахар. Мы часто имеем дело с такими случаями.
По моим данным, мертворождение, внутриутробная младенческая смертность выросла за последний месяц. Есть рост анемий у беременных. Они недоедают. Больные с хроническими сердечно-сосудистыми заболеваниями должны принимать антикоагулянты, простой аспирин, другие препараты, разжижающие кровь. Поэтому на 30% увеличилось количество инфарктов.
Я рано выхожу из дома и поздно прихожу. Мне нужно как можно дольше оставаться в больнице, чтобы решать возникающие проблемы. Экстренно, если что случится, я приехать не могу. Поэтому жена и дети заняты поиском продуктов. Для меня сейчас самая большая ноша — это больница, которую я должен обеспечивать самым минимальным.
Ситуация с хлебом несколько дней назад была критическая, не могли найти хлеб. Сегодня более или менее. Молочные продукты, наверное, во сне многие видят — их нет.
Я не знаю, сколько мы так еще можем протянуть, если привоза лекарств не будет. Если полная блокада продлится осенью, зимой, мы будем в катастрофической ситуации. Организм так устроен, что летом нужно хорошо питаться, набрать иммунитет, чтобы зиму выдержать. Я уверен, что у нашего народа никакого иммунитета на эту зиму не будет, потому что для этого они должны нормально питаться. Каждый день мы надеемся, что следующий будет лучше и дорога откроется, но готовимся к тяжелой зиме.
«Мы в мышеловке, город обречен на голод»
Нуне Аракелян, преподаватель университета, Степанакерт
Каждое утро и в дождь, и в жару я хожу пешком 40 минут в университет. Дороги у нас горные, то вверх, то вниз. Сейчас в августе мы вынужденно начинаем занятия, потому что не будет отопления зимой. В университете зимой занятия не отменяли, сидели в пальто, в шапках, в плащах, в куртках, замотанные шарфами. Школы всю зиму не работали из-за холода. В квартире у меня температура опускалась до +3 — +5. Ничего, нормально.
Студенты прилежно учатся сейчас. Так было и в 90-х, когда я была совсем молоденькая преподавательница. Чем хуже ситуация, тем лучше учились. Тем больше интереса было к учебе. Может, им становится больше нечем заняться. Проблема в том, что транспорта нет. Многие студенты из сел приезжали каждое утро. Поэтому не знаю, как все это будет.
У нас дома нет маленьких детей, поэтому у меня есть запасы риса, гречки, макарон. У кого трое-четверо детей — все запасы закончились. У меня как человека, пережившего голодные военные 90-е, всегда была привычка покупать все большими партиями. Я привыкла, что должна иметь дома на 2-3 месяца запас круп, масла, варенья. Когда закрыли дорогу, люди думали — через час откроют. Я сыну сказала: «Поехали по супермаркетам». Он смеялся: «Оставь свои советские привычки». Я говорю: «Поехали, послушай маму!» Мы накупили круп, и это не только нас сейчас выручает — отдаю родным и близким.
Мы открыли приют для бездомных собак буквально за месяц до блокады. У нас было 27 собак, сейчас больше 50.
Люди не могут кормить собак и избавляются. Привозят в приют или просто выгоняют на улицу. Это катастрофа. Корма нет.
Поэтому мы ходим по местным лавкам, покупаем мясные остатки. Пока были в городе крупы, макароны — мы варили собакам кашу. Теперь макарон нет — так как нет муки, круп тоже нет. Если удается найти что-то съестное для нашего приюта, мы считаем, что вырвали это у судьбы. Наши собачки держатся, мы стали их кормить не три раза в день, а один раз. Они очень сильно исхудали, но живые.
У меня дома кошка, я не знаю, чем ее кормить. Корм закончился. Мясо стоит баснословных денег. Люди смеются: «Ты опять о животных своих, надо о людях думать!» Но, заботясь о животных, мы стараемся не потерять человечность. Это нужно нам, чтобы мы не потеряли человеческий облик.
Для школьников невозможно купить форму, тетради, портфели, ручки. Пару раз я попыталась стоять в очередях, мне стало плохо. Поэтому, если без очереди я не смогу купить хлеб, мы остаемся без хлеба. Мы съели весь запас муки за эти восемь месяцев, мы съели всех наших кур. Съели все, что у нас было своего в Арцахе. Город, если не снимут блокаду, обречен на жуткий голод. В городе 60 тысяч человек. Несколько дней назад воду стали давать только по ночам. Теперь только ночью душ и стирка.
Фото: vk.com / free_artsakh
Недавно слышала на улице разговор трех мальчиков 13-14 лет: «Мы-то выдержим, но что будет с детьми, если ситуация не изменится и настанет настоящий голод?» Не сдержалась, догнала, спросила: «А вы разве не дети?» «Нет, — ответил самый маленький из мальчиков, — мы давно не дети. Мы уже выросли».
В селах было много случаев смертей людей — потому что бензина не было, чтобы человека отвезти в город, в больницу. В городе в крайнем случае ты хоть пешком пойдешь, сдыхая, в больницу. У беременных очень много выкидышей, потому что не смогли довезти до больницы.
Блокада — это не только нехватка еды. Меня все спрашивают, что мы едим. Этот вопрос меня очень раздражает!
Нас не еда беспокоит, самое страшное — неопределенность, отсутствие свободы, невозможность встретиться с родственниками.
Боишься, когда кто-то заболевает, потому что лекарств нет. Вывезти практически невозможно больного человека отсюда. Люди в группах по обмену пишут, умоляют — нужны болеутоляющие, антибиотики — ничего этого нет.
Мы чувствуем себя в закрытой банке, в мышеловке. И она захлопнулась.
«Нет войны, но это концлагерь для гражданских»
Татьяна Оганесян, врач, волонтер, Ереван
Наш фонд занимается образованием и стажировкой врачей. Сейчас мы на постоянной связи с врачами в Арцахе. Раньше нам с Красным Крестом удавалось передавать препараты только для экстренных операций. Сейчас мы ничего не можем доставлять в Арцах.
Мы купили им лекарств на 6 месяцев. Сейчас уже все кончилось. Я не знаю, что делать. Если не принимать соответствующие препараты, то пациенты погибают. И это не одно заболевание. Это большой спектр — и детских, и взрослых заболеваний. Аутоиммунные, онкологические.
Фото: Давид Каграманян / Новости Армении и Арцаха ArmNews
Закончились все растворы для гемодиализа. Для пациентов с хроническими заболеваниями нет нормальной консервативной терапии. Больные с диабетом не могут контролировать свой сахар. Нет самых обычных препаратов.
Начинается распространение инфекционных заболеваний, потому что нет антибиотиков, нет противовирусных средств. В плане диагностики тоже катастрофа, потому что нет диагностических тестов.
Детские заболевания, конечно, прогрессируют. У нас на попечении дети с диабетом и ювенильным ревматоидным артритом. В случае артрита, если ребенок не получает инъекцию один раз в неделю, то у него происходит полная инвалидизация, сильнейший болевой синдром. Нужных препаратов там сейчас нет.
Чудовищная ситуация с малышами — нет детского питания, нет детских смесей. С гуманитарными грузами до 7 июля мы отправляли детское питание и смеси, но это все тоже сейчас закончилось.
Фото: vk.com / free_artsakh
Есть вспышки лейшманиоза. Потому что нет возможности контролировать переносчиков. Ветеринарная служба находится в абсолютном коллапсе — нет вакцин, чтобы проводить вакцинацию животных.
Мы можем сейчас только давать консультации онлайн. Так у нас проходил консультацию ребенок с впервые выявленной средиземноморской лихорадкой.
Мы не представляли, что так может быть в современном мире. Когда происходит война, эвакуируют гражданское население. Есть гуманитарные коридоры. А здесь нет никакой войны, но создан какой-то концлагерь для гражданских. Гражданское население не может быть заложником, тем более дети. А сейчас 120 тысяч заложников, из них 30 тысяч детей. С точки зрения человеческой морали — у меня нет никаких ответов, как вообще такое может происходить. И про это не пишут, не говорят политики. Почему?