Весна на Соловецком (+ФОТО)

Рассказ был написан, когда мы еще только стояли на пороге прихода в Церковь. Со времени крещения, мы почти не бывали в храме, а если и бывали, то вовсе не за тем, за чем следовало бы. Незадолго до этого путешествия мы начали интересоваться Православием, но не будь этой поездки, кто знает, как сложилось бы наше обращение дальше. Говорят, что люди могут обратиться, увидев Свет Христов в глазах другого человека. Господь в этом путешествии дал нам много таких людей. Слава Богу за все!

Впервые на Русский Север!

Первое наше путешествие на Русский Север началось пятничным, ещё будничным вечером 24 апреля 2009 года. В Москве уже почти не найти снега, а мы вместо того, чтобы подольше радоваться замечательному весеннему солнышку отправляемся вдогонку зиме.

Навигация еще не открыта, поэтому до Соловецкого архипелага можно добраться только самолетом из Архангельска. Ближе к вечеру 25 апреля северодвинский поезд привёз нас на станцию Исакогорка, окраину этого славного города. Серое небо, грязный снег – всё это нас абсолютно не смущало, мы светились от восторга. Всё-таки приехали на Север, о котором так долго мечтали.

Следующие полтора дня мы осматривали город, встретили много интересного и необычного для нашего подмосковного взора. Но описание архангельских приключений – отдельная история, этот же рассказ – о Соловках.

И вот настал тот самый долгожданный день. Утро, завтрак, плохое самочувствие (может, нервы), аэропорт, не очень гладкое прохождение регистрации, ожидание, выруливание на полосу и… поехали! И всё осталось позади – тревоги, заботы и даже плохое самочувствие.

Это был мой первый полёт в сознательной жизни и потому я почти не отлипал от иллюминатора. Вот какая она, ранняя весна из-за облаков! На суше не понятно где заснеженные поля, а где замёрзшие озёра, а текстуру вскрывшегося Белого моря не передадут никакие фотографии! И голубая северная даль.

Наконец осталось десять минут до посадки – развернули карту и принялись угадывать черты острова, чтобы точно знать, где летим. И вот увидели дамбу между островами Соловецкий и Муксалма – восторгу не было предела! Снижение, приближение деревьев, спокойное покачивание крыльев и, первое касание… прыжок, касание, прыжок, включение реверса и начало замедления. Остановились, дождались пока винты остановятся, прошли к трапу. Это маленький шаг для человека, но гигантский шаг для души. Мы на земле соловецкой.

Центр гостеприимства

С самолёта почти всех встретили, а мы, не зная куда идти, пошли к монастырю. Настроение было такое, что даже в грязной луже я видел прекрасные переливы. Яркое солнце отражалось от снега и мы жалели, что не взяли чёрные очки. Вышли к деревянному зданию, на котором было написано «Соловецкий центр гостеприимства» — «не пропадём!» — подумали мы.

На стене центра висела схема посёлка. Мы нашли там гостиницу, в которой, судя по информации в Интернете, самые дешёвые номера, и отправились заселяться.

В гостинице был всего один работник и, судя по всему, ни одного гостя. Дешёвый номер сдавать при полном туристическом штиле не выгодно, потому нам предложили дороже в два с половиной раза. Немного обескураженные, мы вышли на поиски других вариантов. Оказалось, не сезон – туристов нет вообще, номера либо дороже, либо вообще не сдаются. Постучались в «центр гостеприимства» — заперто.

Пришлось поселиться туда, куда есть – задорого. Уже позже пришло понимание, что мы ошиблись дверью и постучались не в тот центр гостеприимства. Подлинный центр гостеприимства был через дорогу – в Храме Божьем.

Основываясь на полученном представлении о расходах на жильё, стали пересчитывать бюджет, определять размеры ежедневных расходов. На острове только одно кафе, и то в межсезонье закрыто. В самой гостинице нам предложили и завтрак, и обед и ужин, но цены заломили совершенно дикие, но зато кипяток можно было получать бесплатно и в любом количестве, чем мы неоднократно пользовались. Пришлось на пару дырок затянуть ремни и идти в магазин за консервами и хлебом.

Магазины в Соловецком по ассортименту мало чем отличаются от подмосковных, только некоторые продуктов с небольшим сроком годности меньше – доставка самолётом дело не дешёвое. Обедали в первый день мы на берегу Белого моря.

Впервые прогуливаясь по острову решили зайти в одну из сувенирных лавок. На стук выглянул паренек лет десяти и пустил нас в магазин. Чего там только не было! Мы жадно поглощали глазами всякую сувенирную всячину, а мальчик, судя по всему, привычный к восторженным туристам, взирал на нас совсем даже не с любопытством и не очень охотно отвечал на наши расспросы.

-А кто делает эти сувениры?

-Папа мой.

-А ты учишься у него делать?

-Нее…

-А чем же ты занимаешься?

-Как чем? На компьютере играю!

-А Интернет у вас есть?

-Нету, но скоро будет.

-А в школу ходишь?

-Конечно!

-А летом чем занимаешься?

-Работаю – мою велосипеды в прокате.

Смотритель гостиницы сказал нам, что служба в монастыре начнётся в 9 утра, так и собрались. Первый день был непонятный и красивый.

Знакомство с монастырем

Проснувшись утром, я посмотрел за окно через щель между занавесками и очень обрадовался – погода отличная! Пасмурно, отчаянно лепит снег – не зря, значит, на север ехали.

Торопились в храм к девяти часам утра и попали на самый конец богослужения, начавшегося ещё в шесть часов. Сознательно на службе я до того не бывал, и сейчас почти не удалось поучаствовать. Когда всё закончилось и монахи, паломники и прихожане разошлись по своим делам, мы вышли в пустой двор монастыря, немного сутулясь от погоды.

Монастырь как изнутри, так и снаружи вызывал целый спектр различных чувств. Перевести своё восприятие в слова, отразив при этом хотя бы маленькую толику своих волнений души, мне едва ли удастся. Не хватает ни таланта, ни понимания вопроса, которое, как говорят, приходит через 10-15 лет жизни рядом с монастырём… или в монастыре.

Увидев незапертую дверь, поспешили в неё войти. Там охрана.

-Здравствуйте! Скажите, где на территории находятся музеи, что можно осмотреть?

-Добрый день. Все музеи в межсезонье закрыты, смотреть можете всё, что не заперто. А не заперта только церковь святителя Филиппа во время служб.

Приняв это как должное, стали любоваться тем, что открыто. И этого было не мало! Мы почитали про эти места достаточно, чтобы испытывать благоговение перед всем вокруг.

Практически не разговаривая, гуляли по внутреннему двору, забрались в галерею при Спасо-Преображенском соборе. Тут мы обнаружили стенды с интереснейшим фоторассказом о послевоенной истории монастыря и его возрождении с 1990 года до сих пор.

Уже скоро переносить холод стало тяжело, и мы вернулись в гостиницу. Даже перекусы в номере мы не нарочно подчинили общему духу нашего пребывания на Соловках – чтобы не испортился чёрный хлеб, купленный ещё в Подмосковье, мы порезали его и высушили. Кушали эти пайки и вспоминали рассказы о тяжелейших временах святой обители.

К Переговорному камню

Во время Крымской войны корабли английского флота подошли к стенам монастыря. Неподалёку от монастыря английские парламентеры встретились с настоятелем монастыря архимандритом Александром и предъявили требования о сдаче монастыря, взявшего на себя роль крепости (которая имела свой гарнизон кадровых военных).

Получив однозначный отказ, англичане вернулись на корабли ни с чем и обстреливали монастырь до тех пор, пока у них не кончились боеприпасы. По Божьему промыслу в результате обстрела не пострадало ни одного человека и не случилось значительных повреждений. На месте встречи архимандрита с парлементёрами была установлена памятная плита, известная как Переговорный камень.

От поселка до Переговорного камня идти километра 3-4. Решили между обедом и вечерней службой занять время походом к этому монументу. Учитывая опыт утренней прогулки в монастыре, оделись потеплее.

На туристической схеме все ясно как день: выходишь из поселка и идешь на юг по дороге прямо до камня. Но прежде, чем мы вышли на нужную дорогу, нам пришлось поплутать по поселку в её поисках. Пока ходили туда-сюда, пошел небольшой снегодождь, задул ветер. Решили, что такая погодка – что надо. «Вот ни больше, ни меньше, пусть так и остается»- после этой фразы вдове сильнее задул ветер и толще стал снегодождь. Понятно, оказывается, погода — это не тема для разговоров здесь.

Правильную дорогу нам показала девушка в цветном шарфе, которую, так уж случалось, мы видели каждый день пребывания на островах, да еще и всю последнюю ночь…

Дорога прекрасная: чистейший белый снег, в меру луж, коренастые витые березки, непривычно ярко-зеленые елочки, замерзшие озера, мелькающие иногда среди деревьев, темно-синее Белое море, открывающееся нам временами. А воздух какой, а настроение, а небо! Вот ухоженное кладбище и одинокая часовенка Всех Святых у калитки, и внутри так уютно…

Сразу за кладбищем расчищенная дорога закончилась, и идти стало гораздо веселее.

С каждым шагом проваливались в снег по колено. Оказалось, что 3-4 километра, это не мелочь! И вот, бывалоча, встанешь так в снегу, обведешь всю красоту взглядом через бинокль, и сердце, кажется, так и выпрыгнет сейчас от позабытой горожанами радости пребывания не в городе.

Шли мы долго, чего уж там… А когда пришли, переговорного камня на берегу не оказалось. Вот незадача! Все в снегу. Немного мха, немного камней — но совсем не переговорных!

Я подумала: «Ну не зря же мы сюда шли, надо сесть и наслаждаться природой», — и так и сделала.

А Виталик подумал: «Ну не зря же мы сюда шли, надо найти переговорный камень», — и так и сделал. Нашел его под снегом.

Камень был покрыт ледяной коркой и засыпан снегом. Раскопки заняли около полутора часов. Периодически делали перерывы — грелись чаем, выжимали воду из перчаток. И вот Переговорный камень предстал пред нами — мощный и величественный. Мы проделали нелёгкий путь, старались, отковыривая палками примёрзший лёд — потому и не пахло праздностью в наших душах, когда мы осматривали этот памятник.

Надпись на камне:

«Зри сие. Во время войны Турции, Франции, Англии, Сардинии с Россией здесь был переговор настоятеля архим. А. с английским офицером Антоном Н 22 июня, в среду в 11 час. до полудня по записке начальника неприятельской военной эскадры в Белом море, требовавшего от монастыря быков (записка представлена свят. Синоду). После переговоров, благополучных для обители, настоятель возвратясь в монастырь в 1 час дня, служил в тот день в Успенском соборе литургию и молебны; служба кончилась в 4 час. В ту неделю N дня пост строгий был в обители и скитах и Господь в это лето не допустил воюющих нарушить иноков покой, как без милосердия они поступили в 1854 г. А.А.»

Морские зайцы

Серьёзность восприятия мирно сосуществовала в нас с восторгом детей, построивших снежную крепость. В таком удовлетворении сидели и пили чай из термоса. А вокруг север… Вдруг в проталине моря появилось что-то… Перископ… нет, не перископ… Лохнесское чудовище… нет, не то… Белуга? Так вот она какая! Нет, это не белуга… Ого! Это же тюлени! А звучало это так:

— О!!!

— Что?!?

— Смотри!!! Ааа!!!

— Где?!?

— Там!!

— Вижу!! Ниче се!!

— Бинокль!

— Что?!

— Где бинокль?!?

— Аа! Вот!

— Ух ты!! На, смотри быстрей!!

— О-бал-деть!!

Тюлени тоже смотрели на нас. Втроём. Без биноклей. А потом нырнули в глубину, оставив после себя только нечеткую фотографию с непонятным темным пятном на волнах и неизгладимое впечатление в наших взволнованных Соловками душах. Да-да! Именно так! Без преувеличения! Очень волнительной и незабываемой была эта встреча.

Потом была дорога обратно. Шагали по старым следам, не прокладывая новой дороги — на это уходило меньше сил и меньше снега засыпалось в ботики.

К началу службы мы опоздали часа на два, да и вид у нас был такой, что в храм идти постеснялись (как потом выяснилось — зря: в соловецких церквях и не такое видали).

В тот день мы единственный раз ужинали у На-все-руки Полчаса. Вкусно, но чересчур дорого.

С прогулки мы вернулись очень мокрыми, а из-за влажности в номере надежды надеть завтра сухую одежду были не высоки. Пришлось проявить смекалку и из стульев и проводов от телефонных зарядных устройств городить вокруг батареи сушилку, а газету в ботинках менять раза четыре. Завтра мы собрались на Секирную гору, а это 11 километров на север острова.

Секирная гора и русские веселые горки

Чем отчаяннее мы кидались на постижение Соловков, тем больше они нам открывались.

На третий день решили мы отправиться не Секирную гору и, если получится, найти остатки построек соловецкой школы юнг. До Секирной горы 11.5 километров, а если искать землянки школы, то путь увеличивается вдвое. Ясно, что туда и обратно по дороге неизвестного качества идти будет тяжело и мы решаем найти человека с машиной.

Заранее об этом мы не позаботились, и оттого поиски начали прямо перед отправлением. Свободных шофёров-частников с машиной не оказалось, лишь сотрудники одной службы согласились возить нас за сумму, которую мы себе позволить не могли. Что ж – взяли бутерброды, банку консервов и термос с чаем. Пошли.

Дорога была вполне проходимая – обычная слякоть, лишь изредка большие лужи приходилось огибать по сугробам. Так, за созерцаниями ранневесеннего северного леса, беседами и игрой в города, мы прошагали девять километров. Шли мы примерно два с половиной часа, где-то посередине этого пути на придорожных камнях устроили привал для второго завтрака.

И вот мы на прямой дороге, в конце которой уже видна церковь. По расчётам, до неё идти ещё около трёх километров. Учитывая, что нам не встретилось ни души, надежды добраться на попутном транспорте, а с ними и планы по поиску Школы юнг пришлось оставить – для ночёвки в лесу у нас не было ни экипировки, ни припасов.

Тут я увидел на снегу какую-то маленькую гусеницу. Не помню, чтобы видел каких-нибудь ползущих по снегу козявок, и потому на секунду задержался, чтобы получше её рассмотреть, а может и сфотографировать. И тут – урчание мотора, и в зоне видимости показался УАЗ-452, в простонародии «буханка». Останавливать попутный автомобиль мысли не возникло, идти ведь осталось совсем недалеко. Потому мы просто посторонились с дороги и, как только встретились глазами с водителем, кивнули в знак приветствия. Но машина встала, гостеприимно открыла дверь и мы, не дожидаясь дополнительных приглашений, забрались в салон.

Пассажиры не задавали никаких вопросов, а лишь попросили держаться покрепче. Поехав, мы поняли и зачем нужно держаться, и почему такую цену с нас просили за доставку на Секирку в посёлке и, самое главное, зачем на потолке мягкая обивка. Воистину, кто в армии служил, тот в цирке не смеётся, а кто ездил по русскому бездорожью на уазиках, тот не разменивается на аттракционы в парках отдыха!

И вот остановились у подножия горы, все выгрузились из машины. По разговорам нам стало понято, что наши спутники — некие сотрудники музея монастыря — привезли какую-то комиссию. Мы поблагодарили за доставку и, чтобы никого не смущать, постарались отстать от общей группы. Но тут услышали оклик: «Ребята, держитесь лучше рядом! Одни вы тут мало что увидите!» Обрадовавшись, мы поспешили вновь присоединиться к ним, и это, в общем, стало переломным моментом нашего пребывания на Соловках.

Оказалось, нашими спутниками стала комиссия Госкомимущества по передаче музейных ценностей Церкви и сопровождающие её В.П. — сотрудник института Культуpного и Приpoдного Нaслeдия и музейный работник. Пять сотен лет монахи упорными трудами и с молитвой на устах шли от землянки к величественному монастырю с развитой инфрастуктурой, хозяйству, устроенному по самым передовым технологиям.

До революции монастырь имел училище для поморских детей, богословское училище, метеостанцию, радиостанцию, гидроэлектростанцию, ботанический сад с подогревом земли, ремонтный док… С приходом новой богоборческой власти большая часть была разграблена, а места молений превращены в фабрику уничтожения личностей и жизней. И вот всё начинает возвращаться на свои места, и, право, было радостно на это смотреть!

На подъёме на гору стоит предостерегающий камень:

«На Чудову гору вход женскому полу возбранен по тому случаю, когда преподобный Савватий и Герман жили на сем месте, рыболовы, проживая летом с женщинами под горой, оскорбляли преподобных, чтобы изгнать их из острова. Перст Божий явил чудо: ангелы в виде двух светозарных юношей изгнали рыболова жену прутьями из горы. На крик ее пришел преподобный Савватий. Коему жена сказала, что ангелы, изгоняя ее, говорили: «Сей остров назначен Богом для иноков». Это чудо заставило рыболовов оставить остров и благоговеть к преподобным. А женский пол не бывает на этой горе по таинственному страху. 1857 год»

Сейчас на горе есть только одно место, куда женщинам вход не желателен – это келейный корпус Свято-Вознесенского скита.

Во времена Соловецкого лагеря особого назначения (СЛОНа) здесь был штрафной изолятор. Многие заключённые встретили здесь мученическую смерть. В память обо всех погибших узниках Соловецкого лагеря здесь стоит один из самых красивых в России Поклонных крестов. В.П. повёл группу мимо креста и вниз по склону горы. Мы вышли в странное место – обычный лес… но некоторые места огорожены натянутой бечёвкой, где-то зияют ямы и редко стоят кресты. Здесь расстреливали заключённых. Недавно начались работы по раскопке общих могил и перезахоронению останков.

Снова поднялись на гору, отправились в храм. Постучались, дверь открыл послушник. Он сейчас живёт здесь один – монах настоятель скита в отъезде, а трудники съедутся только летом.

В.П. он встретил как старого доброго знакомого и согласился показать комиссии (а с ними и нам) всё, что сможет. В храме-маяке два престола: в верхнем ярусе — церковь в честь Вознесения Господня, а в нижнем — придел в честь Воспоминания чуда Архистратига Михаила в Хонех. Хорошо там… уютный храм, сквозь окна в чудесных белоснежных рамах видно чистое голубое небо с пушистыми облаками и прекрасный, умиротворяющий вид.

Мне представилось что я живу тут в компании этого послушника, а порой один, что мне хорошо и благостно на душе, что я провожу время за трудами, молитвой и созерцанием… Именно тогда я понял смысл высказывания о том, что каждый православный христианин должен (не обязан, а вынужден) завидовать монашеской жизни. Теперь, находясь в городской суетливой толпе, я порой возвращаюсь к этим воспоминаниям, и они ложатся на душу как прохладный ветерок в душный день.

С верхнего яруса храма мы поднялись по лестнице под крышу. На Севере деревянные постройки сохраняются дольше, потому за сто пятьдесят лет с момента постройки здесь ничего не менялось – на лестнице с обратной стороны можно найти автографы людей разных эпох.

Выше чердака – на сам маяк – нам подняться не удалось, послушник не нашёл ключей. Системы маяка работают в автоматическом режиме, потому заходят туда редко.

После мужская часть группы осмотрела келейный корпус. Снаружи здание кажется новым, но это всего лишь сайдинг – внутри та же постройка 1860 года. Лестницы и переходы местами очень покосились, но ремонт уже сделать можно не везде – проще построить новый дом.

Неожиданный поворот

С Секирной горы мы возвращались уже на машине. Разговаривали с попутчиками мало, но и этого хватило – В.П. полистал наш путеводитель, раскритиковал его в пух и прах, спросил, почему мы не приехали в сезон, и решил нам помочь в открытии Соловков.

Собственно, с этого момента всё пошло само собой – мы даже никаких крупных решений не принимали – просто окунулись в жизнь острова и плыли туда, куда несёт поток. И это, скажу я вам, было прекрасно — жаль, не все подробности я могу отобразить в этом отчёте. День закончился для нас на праздничной службе в честь основателя Соловецкой обители преподобного Зосимы. Впервые я испытал вдохновение и радость участия в богослужении.

Утром следующего дня к восьми часам я пошёл на службу, Инна отправилась на этюды. К обеду мы снова собрались в номере. К двум часам дня нам было назначено посещение Морского музея – в межсезонье он закрыт, но мир, как известно, не без добрых людей. Время ещё было, и Инна решила сходить в храм.

Я шла в церковь. Не буду вдаваться в подробности своих с ней отношений, но шла я не то, чтобы очень уверенно. Иду и мысленно планирую последовательность своих действий там, чтобы не оплошать. Очень уж хочется сделать все как надо, серьезное все-таки место.

Дорога вся в лужах – весенняя. Около одной из луж мальчик лет восьми поправлял слетевшую велосипедную цепь. Это Боря. Чумазый с ног до головы. Отчасти из-за лихого катания по лужам с море величиной, отчасти из-за того, что жизнь у него так сложилась. У Бори ясные голубые глаза, волосы такого цвета, как будто выгорели, шмыгающий нос в веснушках и неправильный прикус, отчего поначалу приходится делать усилие, чтобы понять его речь.

— Куда идешь?

Останавливаюсь.

-В храм. Не знаешь, он открыт, когда службы нет?

— Открыт. Там подметают, наверно, сейчас.

— А свечку можно поставить?

— Да. Я с тобой пойду.

-Пойдем.

Идем.

— Борь, ты здесь живешь, на Соловках, да?

— Да. А ты где?

— Около Москвы.

— А почему там, а не здесь?

-Э-э-э… ну… у меня там родители…

С каждым, наверно, случалось, когда любое сказанное слово незнакомого человека или неожиданную встречу расцениваешь как знак — ни больше, ни меньше… Поэтому я подумала: «А в самом деле, почему я живу там, а не здесь?» Нет, конечно, все объясняется очень просто: ну как же, там родители, дом, работа, учеба, друзья, и вообще… Но вдруг я должна быть здесь больше, чем там?..

Несколько раз по дороге у старенького бориного велосипеда без сидения слетала цепь. С деловым видом Боря слезал и по-взрослому охал: «Господи, помилуй, ну опять ты!» Просил меня его ждать, а поправив цепь, демонстрировал чудеса скорости и уезжал далеко вперед, впрочем, потом возвращался..

— Борь, а ты в школу ходишь?

— Ну да, хожу.

— Нравится?

— Ну да. Ольга Васильевна мне нравится.

-Чем же нравится?

Боря удивленно фыркнул:

— Как чем? Она же хорошая!

В храме было пусто – недавно закончилась служба. Был один молодой человек, послушник, наверно. Пока я мялась в дверях и спрашивала про свечки и записочки, Боря подтолкнул меня к свечкам. Послушник был не против, он улыбался. Пока я выбирала свечи, писала записочки, Боря обсуждал с улыбающимся молодым человеком свой выпавший зуб, грязную куртку и новый игрушечный пистолет. Мальчик предупредил, что сейчас выстрелит, молодой человек опять был не против, сказал, что пули его не берут. Боря выстрелил – действительно не берут. И слава Богу.

У меня возникла проблема: как зажечь свечку, если в храме все лампадки и другие свечи были потушены. Пока я соображала где достать спички, подошел Боря:

— Ну чего стоишь-то?

— Думаю как зажечь свечу.

— Без тебя зажгут, когда служба начнется. Да подожди, не ставь, перекреститься надо и к иконе подойди сначала.

— Три раза креститься?

— Два. Подумай хорошо о том, за кого ставишь.

Боря здесь как дома. Он все здесь знает, и всех, похоже, знает, и все знают его. Думаю, эта картина останется со мной навсегда: пустой храм в лучах яркого послеобеденного солнца, пробивающихся через фигурные окна, и маленький неопрятный мальчик, деловито крестящийся, кладущий поклоны и со знанием дела прикладывающийся ко всем иконам. Соловки…

Экспонаты с чердаков

В два часа дня нам было назначено явиться в музей Товарищества Северного Мореходства. В межсезонье музей закрыт ввиду отсутствия туристов, но для желающих всегда рады сделать исключение. Конечно, бесплатно. Музей находится в восстановленном амбаре для гребных судов. Всю центральную часть занимает корпус будущей яхты «Святой Пётр», которую собирают члены товарищества.

Вдоль стен амбара располагается экспозиция музея, посвящённая поморам. Интересно представлена информация о технологиях поморского судостроения и мореходства. Например, рассказывается о методе скрепления обшивки путём сшивания. В досках высверливаются отверстия и, как будто нитками, еловыми корнями сшиваются друг с другом. Таким образом поморы обходились без дорогостоящих гвоздей, получали лёгкую и, что главное в условиях хождения среди льдов, прочную упругую конструкцию.

Большая часть экспонатов собрана по чердакам Соловецких, Карельских и Архангельских деревень. Некоторые вещи были найдены в экспедициях, проводимых товариществом. Так простые на вид предметы сначала обретали в наших глазах вес исторический, а потом украшались удивительной или весёлой историей о том, как они попали в музей.

Кроме самого музея, нам посчастливилось осмотреть кинозал, гончарную мастерскую и кают-компанию товарищества – воистину, эти люди делают огромный вклад в развитие культуры Соловков!

Филиппова пустынь и ее обитатели

Из музея мы отправились на Филиппову пустынь, да отправились не просто так, а с оказией. На пустыни присматривает за хозяйством монах, ему мы подрялились передать компакт-диски и книги. Кроме того, нас снабдили «рекомендательной записочкой», в которой содержалась просьба показать нам пустынь.

Идти было недолго, но мы не успели пообедать и все-таки решили устроить привал. Чтобы не залезать в сугроб, разложились прямо посреди удобной протоптанной дороги. Прошли пол-пути и никого не встретили, оттого и сочли дорогу подходящим местом. Ну, и как водится, когда мы уже сидели на пенках с бутербродами в одной руке, и чаем в другой, с двух сторон пошли люди, и мы аки раки бочком-бочком переместились на обочину.

Мимо прошёл человек с собакой. Охотничья лайка задержалась около нас, почуяв возможное угощение. Она в буквальном смысле лизала нам ботинки и преданными глазами, говорившими «я ваша навеки», заглядывала в рот. Просто хлеб ее, конечно, не устраивал, эта хитрюга предпочитала колбасу. Колбасы у нас самих было только чтобы не упасть в голодный обморок – мы предложили попрошайке крекеров, и её это тоже вполне устроило. Подкрепившись, мы пошли своей дорогой, а собачка побежала догонять хозяина.

Филиппова пустынь – это необыкновенное место! Представьте себе небольшое возвышение, на котором стоит аккуратный, ухоженный домик с зеленой крышей, на возвышение к домику ведут пологие деревянные ступеньки — широкие, простые, зовущие.

Немного в стороне возвышаются два могучих кедра. Под одним из них приютилась скамеечка, такая же простенькая и в то же время добротная, как ступеньки.

Мы постучались, дверь нам открыл монах. Высокий, с забранными в пучок темными волосами, длинной белой бородой и черными молодыми глазами, очень оживляющими его серьезную внешность.

Поприветствовав нас и прочитав «рекомендательную записку», он спросил, читали ли мы об этом месте. Услышав положительный ответ, он рассказал, где что находится в пустыни, и что можно посмотреть. Такой краткий рассказ нас вполне устроил, ведь действительно читали мы достаточно, а без него мы бы могли «не узнать» какие либо достопримечательности.

На этом беседа закончилась. Да и нету, наверно, в этом смысла – нарушать словами удивительное спокойствие этого замечательного места. «…Спасибо Вам большое! А можно мы здесь походим тогда еще?» «Ну отчего ж нельзя? Ходите». Мы попрощались, и он зашел в дом.

Первым делом, конечно, напились из колодца холоднющей святой воды, а потом полезли наверх, туда, где стояла когда-то часовня. Надеялись откопать руины, как это удалось сделать с переговорным камнем. Но из-под снега то там, то тут виднелась колючая проволока, и мы не решились. А с этого холмика и без того было на что посмотреть!

С него открывается чудесный вид: бесконечное небо в рябых облачках, через которые в некоторых местах пробиваются солнечные лучи; густые леса, снег кругом. Купола соборов Соловецкого монастыря виднеются за лесом и представляются сказочным старорусским градом… И все, что мы видим, в чарующей тишине говорит нам, что это русский север…

Потом мы сидели под кедром на той самой замечательной скамеечке и попивали себе чаек из термоса, когда неожиданно возле нас материализовался серый кот. Таких красавцев никто из нас раньше не видел — весь такой густой, плотный, с шерстью не длинной, но и не короткой, с огромными совиными глазами. И до того он казался важным и степенным, что хотелось его посадить на колени и прижимать, и тискать, и гладить! Но кот был не из таких легкодоступных. Правда, пару раз он снизошел до нас и попрыгал нам на радость за веточкой, которой водили по земле, но вскоре опомнился и лишь высокомерно поглядывал на наши попытки поиграть с ним.

Так уж выходило, что животные, встречавшиеся нам на Соловках, очень живо и гармонично вписывались в каждодневные впечатления от пережитого и увиденного. И, можно быть уверенным, про каждого из них можно написать целый рассказ, а может даже и книгу. Как, наверное, про многих и о многом на Соловках.

Когда мы покидали Филиппову пустынь, кот, как хозяин, деловито проводил нас до нижней ступеньки. Дальше не пошел. Закрывая за собой калитку, мы еще раз окинули все взглядом. Так и запечатлелась эта картинка в памяти. Вместе с котом.

Последние часы на острове

В последнюю ночь пребывания на острове мы не ночевали в гостинице. Вечером пошли в гости, где познакомились с замечательной девушкой. С ней потом гуляли по ночным улицам посёлка, вдоль монастырских стен. Зашли попить чаю к ней, так и просидели за разговорами до самого рассвета, а утром прикорнули там же на диванчике.

И вот наступил день нашего отъезда. До самолёта было совсем немного времени, но по насыщенности этот день не уступил прочим. Благодаря добрым людям и по благословению наместника монастыря мы побывали во всех храмах монастыря, услышали замечательный рассказ, покушали горячего хлеба из монастырской пекарни. Меня, кроме всего прочего, удивили инженерные решения монастырских построек – в будущем хотел бы изучить эту тему поподробнее.

Отсутствие поэтического дара не позволяет описать всё увиденное этим утром. Храмы не похожи друг на друга – от строгого и величественного Спасо-Преображенского собора с грандиозным иконостасом до уютнейшей маленькой Благовещенской церкви – и за каждым стоят истории, изучать которые можно много лет. Удивительная атмосфера в недавно восстановленной одностолпной трапезной палате – чего стоит одно только эхо при разговоре!

 И вот, закончив экскурсию, мы забрали собранные уже рюкзаки на вахте монастыря, попрощались с новыми друзьями и пошли на аэродром.

Вот так, быстро и не успев расстроиться, сели в самолёт и улетели. И что-то забыли на острове.

Часто теперь это вспоминается, и так тянет вернуться…

Ужин, магазин, вокзал. И вот мы снова проезжаем пригороды Архангельска, но уже в обратную сторону. До свидания, Русский Север, и спасибо за то, чему ты нас научил! Бог даст, мы обязательно вернёмся!

апрель-май 2009

Читайте также:

Северный цвет. Как в моей жизни появился Каргополь

Мои Соловки

История Соловецкой обители