«В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир» (Ин. 16:33)
«Включите свет. Я не хочу умирать в темноте», – проговорил испитой человек, попавший в больницу с циррозом печени. Была глубокая ночь, 5 июня 1910 года. А когда Господь озарил небо за окнами нью-йоркской поликлиники солнечными лучами, больной перестал дышать. Мужчина с одутловатым лицом умер на рассвете, как и просил в своём последнем слове.
Айболит и Вождь Краснокожих
Это был человек, чьими короткими рассказами зачитывался и зачитывается до сих пор весь мир. Корней Чуковский рассказывает, как случайно упомянул в разговоре с малознакомым американцем знаменитое имя – тот сразу разулыбался, пригласил автора «Айболита» в гости и вообще стал относиться к Чуковскому как к родному.
«Нет сомнения, что через несколько лет он и у нас в России будет одним из самых любимых писателей», – сказал тогда Корней Иванович.
И не ошибся. Странное имя О.Генри слышали все и все улыбались, читая его рассказы. В школьных хрестоматиях не одно поколение россиян, словно новую страну, открывает для себя мир великого американца – рассказ «Дары волхвов» включён в учебную программу. Весёлого «Вождя краснокожих» любят ставить в ТЮЗах – и дети двадцать первого века, играя летом в индейцев, невольно повторяют сюжет рассказа столетней давности.
Тысячи часов провели любители книжек в компании уютных страниц О.Генри, забравшись с ногами в кресло и прихватив с собой пару яблок. «Пустое времяпрепровождение», – скажут иные, строго приподняв правую бровь. «Вы не читали О.Генри», – отвечу я. Потому что если бы читали, то знали бы, как иногда слёзы бегут по щекам, и не от тоски, а от радости, которой пронизаны лучшие творения Уильяма Сиднея Портера. Так по-настоящему звали О.Генри.
Слащавые байки?
Читать знаменитые рассказы легко – писатель уводит вас в свой особенный мир официанток и бродяг, капитанов в отставке и предприимчивых пройдох, фермеров и ковбоев, и в мире этом хочется остаться. Почему? Наверное, это очень хороший мир. Мир добрых людей, которые смотрят друг на друга с улыбкой. Искренней.
Примерно то же можно сказать и о книгах Пелама Вудхауза, и о бессмертной тройке в лодке (точно, там собака ещё была)… Но О.Генри – совершенно особый случай. Основная пружина его творчества – сочетание трагизма и радости. Великий утешитель – так стали величать Уильяма Портера газетчики, когда практически всегдашний «хэппи-энд» в его рассказах и полное отсутствие «чернухи» стало вдруг немодным. О.Генри начали упрекать в приукрашивании жизни, в написании сказок, отвлечённых от реальности. Слащавые байки – а как ещё можно назвать это несовременное творчество?
А между тем, когда Билл Портер впервые прочёл рассказы видавшим виды сокамерникам, те вдруг начали рыдать. И мы, через сто лет и через тысячи миль от О.Генри, ставящего последнюю точку на листе бумаги, тоже плачем. Над чем? Да над тем миром, который он так искусно нам изобразил, над чистыми и светлыми людьми, пусть и воротнички их рубашек давно не стираны.
Мы плачем по той правде, которая есть ещё в мире, правде, которая будет в бесконечном веке. Сердце наше, почуяв истину, вдруг начинает верить написанному, несмотря на то, что весь мир с детства твердил ему об обратном. И рассказ за рассказом с нашей души начинает сползать волчья шкура цинизма, неверия в добро и глупого «не я такой, жизнь такая». Потому что жизнь настоящая вдруг ясно и живо предстала перед нами на пожелтевших страницах книги.
Снять маски и перестать лицемерить
Похоже, сам О.Генри потихоньку начинал верить в непобедимость зла в мире и пытался если не переделать жизнь своими рассказами, то хотя бы получить возможность скрыться в них. Писатель не мог разочаровывать читателя и писать о том мраке, который вдруг начинал терзать душу и заставлял хвататься за стакан.
О.Генри рассказывал о жизни, какая должна быть. Джимми Валентайн, герой известнейшего рассказа, с помощью хитроумных отмычек вскрывает сейф (в котором случайно заперлась и теперь задыхается девочка), а потом счастливо избегает правосудия – полицейский, всю жизнь выслеживавший взломщика, в последнюю минуту передумывает защёлкивать наручники. Это – версия О.Генри.
На самом деле Дику, одному из узников тюрьмы, где сидел О.Генри, пообещали за вскрытие сейфа свободу, но обещание сдержать не удалось – несмотря на выполненные взломщиком условия договора. Тот, кстати, открыл сейф не какими-то отмычками, а сточив до половины ногти на пальцах, и с помощью оголённых нервов почувствовав щелчок в механизме замка.
Дик вскоре умер, сломленный чахоткой, которая обострилась от страшного разочарования. Но О.Генри, описывая историю в своём рассказе, не смог оставить в ней настоящий финал.
Писатель жаждал правды не только от внешнего мира, но и от внутреннего человека. «Как же тяжело мы трудимся, стараясь утаить наше истинное «я» от ближнего своего! Иногда я думаю, что жить было бы куда легче, если люди не пытались строить из себя кого-то другого, если бы они хотя бы на мгновение сняли маски и перестали лицемерить. Мы могли бы достигнуть всеобщего равенства, если бы как следует постарались!» – говорит он однажды.
Застенок в Огайо
Билл Портер прожил нелёгкую жизнь. В три года остался без мамы, рано начал работать, а потом – смерть молодой жены, тюрьма за некую растрату в банке – исследователи до сих пор гадают, был ли виноват писатель. А тюрьма оказалась несладкой. Не зря, наверное, она потом дотла выгорела – то, что там творилось, не снилось даже Кену Кизи с его «Над кукушкиным гнездом».
The Ohio Penitentiary, тюрьма, в которой сидел О.Генри
Заключённых кормили гнилым мясом, баландой вперемешку с опарышами и сиропом для скота, в котором плавали мухи. Часть узников работала в слесарной – здесь требовалось всего лишь несколько месяцев, чтобы превратиться из пышущего здоровьем человека в умирающую развалину. К примеру, точильщик садовых принадлежностей работал на таком агрегате, что острые металлические стружки летели прямо в его незащищённое лицо и шею – ослепнуть было проще простого. Люди и слепли – не только глазами, но и душой.
Заключённых зверски избивали. Придумывали разные виды пыток и наказаний. Кто-то постоянно кончал жизнь самоубийством. Время от времени тюрьма погружалась в страшный мрак другой смерти – то были дни казней на электрическом стуле. По ночам из подвалов неслись страшные крики – под эти звуки Портер, получивший место секретаря и аптекаря, пытался сочинять свои первые рассказы.
Лекарство от плохого настроения
Всё это потом опишет в своей книге грабитель поездов Эл Дженнингс – сокамерник Билла Портера. Познакомились будущие друзья где-то в Мексике – оба бежали от преследования властей. О.Генри оставил дома молодую жену с дочкой, а сам решил переждать бурю на территории вне закона. Позже он вернётся к семье, неожиданно узнав, что супруга умирает. Ему дадут провести последние дни с женой и ребёнком, а после похорон отправят в ту самую тюрьму.
С семьей, 1890-е
Но пока Портер с Дженнингсом пьют вместе, проводя, в общем-то, вольготную жизнь. Уильям сразу выделился из среды беглых преступников своей исключительной сдержанностью, необычайным достоинством, выражавшемся в том числе и в благородной посадке головы, и элегантной одежде… При этом большим снобизмом он не отличался, оставаясь душой компании и верным товарищем. «Гарантированное лекарство от плохого настроения», – так называет его Эл Дженнингс, описывая искренний тон, замысловатые шутки и всегдашнюю доброту, излучаемую Биллом Портером.
Самый страшный день в жизни
Здесь, в Мексике, произошло событие, которое, несомненно, стало очередным ударом для О.Генри. На каком-то балу он пленил своей импозантностью красавицу, танцевавшую с кавалером-испанцем. Портер ответил на взгляд девушки церемонным поклоном, а потом подал ей упавшую накидку.
Испанец, уже попросивший О.Генри не приставать к его невесте, был разъярён. Биллу же нравилось играть с огнём. «Прихотливую смену настроений Портера было невозможно предугадать», — рассказывает Эл Дженнингс. Ему, кстати, и пришлось выстрелить испанцу в голову, когда тот попытался убить О.Генри стилетом.
Позже писатель признается, что тот вечер был самым страшным в его судьбе. О.Генри всю жизнь сожалел, что на балу умер не он, а испанец.
«Мы заперты здесь – и тела, и души»
Вернёмся в казематы штата Огайо. Попав в тюрьму, через какое-то время Уильям получает привилегированное положение – он иногда даже может выходить на улицу. Впрочем, ужасы беззакония, творящиеся в застенках, не устают потрясать его чувствительную душу.
Вот по ошибке на электрическом стуле казнят невинного парнишку. Вот Портера снова зовут «откачать» до полусмерти избитого узника. Вот он вдруг узнаёт, что начальство ворует государственные деньги, заставляя заключённых есть полусгнившее мясо – и власти в курсе ситуации, но всё проходит гладко. «Мы заперты здесь, и наши тела, и души», — говорит он, однако руки не опускает и ситуацию кое-где удаётся изменить.
Вопрос с несвежими продуктами, по крайней мере, решить получилось. И для избитых бедолаг аптекарь часто становится единственным проблеском света. Потом ехидные критики назовут его Великим утешителем за «ванильные» рассказы, а на деле он стал утешителем ещё тогда, в застенках тюрьмы Колумбус в штате Огайо.
Уильям Портер не уставал укреплять в людях искру надежды на то, что жизнь можно изменить. Неслучайно убийца, грабитель поездов Эл Дженнингс, ставший лучшим другом О.Генри, изменился после знакомства с писателем. Бросил прошлую жизнь, стал известным политиком и кинозвездой. А больше всего прославился книжкой, которая называется «Сквозь тьму с О.Генри».
Когда Портера освободят, его друзья, остающиеся в тюрьме, скажут: «Теперь любой день будет похож на ночь».
«Всё, что миру необходимо – немного больше сострадания»
В своей истории «Фараон и хорал» писатель повествует о бродяге, который, вдруг услышав на осенней улице звуки церковного органа, решает исправить свою жизнь и вернуться в общество. Однако у него не получается – подошедший сзади полицейский отправляет бродягу в тюрьму. Тюрьмой для О.Генри, познавшего злую действительность, стал реальный мир, хоралом – небесное вдохновение, позволявшее создавать знаменитые солнечные рассказы.
О.Генри так до конца и не смог понять, чем же можно бороться со злом. Но всё же знал – бороться нужно. И делал это до самой смерти – кормил нищих девушек, приехавших покорять большой город, хлопотал за друзей, силой своего обаяния усмирял гневные ссоры. А ещё писал, мечтая «обратить» Нью-Йорк. «Всё, что миру необходимо – это немного больше сострадания. В Америке имеется четыреста чрезвычайно богатых семейств. А я хочу заставить этих четырёхсот почувствовать себя на месте четырёх миллионов».
Апельсины выжаты, бутылка пуста
Но тяжёлая рука цинизма всё сильнее давила на О.Генри, соревнуясь с лапой полицейского на плече бродяги из «Фараона и хорала». Писатель всё больше пил, даже процесс написания знаменитых short stories стал зависеть от алкоголя. «К тому моменту, когда все апельсины выжаты, а бутылка пуста, рассказ завершен и пригоден к продаже», — пишет он другу о своей литературной кухне.
Впрочем, не стоит думать, что восемнадцать томов, написанные О.Генри за десять последних лет его жизни – лёгкий плод неуёмной фантазии и богатого жизненного опыта. Уильям Портер был настоящим профессионалом и никогда не относился к когорте неглубоких авторов развлекательной литературы, заточенной исключительно на коммерческий успех.
Он работал, причём напряжённо и вдумчиво. Ящик письменного стола О.Генри был забит недописанными «вызревающими» рассказами, ждущими своего часа. Те творения, что отправлялись издателям, всегда тщательно отшлифовывались – автор обращал внимание на то, чтобы речь героев, обстановка, исторический контекст максимально точно подошли к сюжету.
Ночами писатель уходил изучать Нью-Йорк – бульвары с разодетой публикой и неоновой рекламой, тёмные подворотни с крадущимися тенями, грязные забегаловки и кафе подороже – всюду О.Генри искал людей, чтобы увидеть в них драгоценную душу, обычно неразличимую под толстым слоем несчастья.
«Когда зажигались миллионы огней и улицы заполнялись толпами мужчин и женщин – вот когда Билл Портер оказывался в родной стихии, — рассказывает Эл Дженнингс. – Он владел Нью-Йорком, а люди, его населяющие, были объектами его наблюдения. Он проникал в самую их гущу и наставлял на них пристальный микроскоп своей блестящей проницательности. Покровы с мошенничества, мелких обманов, жалкого позёрства, слетали, будто унесённые могучим ветром. И оставались души – обнажённые и убогие. Это было как раз то, чего он добивался».
Странный сон
На пыльном столе номера нью-йоркской гостиницы нашли последний рассказ О.Генри. Он не успел закончить его, но сюжетный план «Сна» остался. Как оказалось, для финала автор приберёг совсем не «хэппи энд».
Мюррей, в припадке ревности убивший возлюбленную, приговорён к казни на электрическом стуле. Сначала убийца ничего не чувствует, но чем ближе к смерти, тем страшнее ему становится. Когда Мюррея усаживают на стул, он вдруг теряет чувство реальности и принимается судорожно соображать, за что он здесь, какое преступление совершил… Ремни с проводами застегиваются на запястьях, и тут Мюррею снится сон.
Залитый солнцем коттедж, прелестная женщина с ребёнком. Мюррей бросается к ним, крепко обнимает жену и только тогда осознаёт, что тюрьма, камера, электрический стул – всё это неправда, просто сон, а теперь он проснулся!
В этот момент надзиратель включает рубильник.
Явление вечности
О.Генри видел лежащий во зле мир, и чаще в бессилии закрывал глаза, чтобы помечтать о новом рассказе, в котором апельсины, верные друзья и семья у солнечного коттеджа. Он пил виски, чтобы забыться пьяным сном и не видеть рано состарившиеся руки, выводящие на бумаге очередной «хэппи-энд», которого так мало в реальной жизни. О.Генри до конца, наверное, так и не понял, что рассказы его – о самой настоящей истине.
Ведь по-настоящему живы – муж с женой, продавшие самое дорогое, чтобы купить друг другу подарки на Рождество. Джимми Валентайн должен ещё позавидовать Дику. Старик-живописец из «Последнего листа», погибший «за други своя», получил жизнь обратно, и жизнь настоящую, а не призрачную семидесятилетнюю суету сует. Залитый солнцем коттедж кажется в зале казней сном, но он-то и есть явление вечности, света незаходимого, радости непрекращающейся.
Только поверить в это надо, поверить, что это не сон, что звуки хорала, пробуждающие в душе небо – звуки, которых надо искать всю жизнь, за которые зубами надо хвататься, чтобы понять, откуда они, и что делать, чтобы они звучали в сердце всегда.
Смерть, где твоё жало? Ад, где твоя победа? Вот слышим мы слова людей, верящих, что зло побеждено, и удивляемся. Никакие тюрьмы не способны стать бедой для человека, если он несёт в руках победное знамя Креста. Иоанн Крестьянкин, вернувшийся из советских лагерей с подорванным здоровьем и переломанными во время допросов пальцами, говорил, что это были самые счастливые годы его жизни. «Почему-то не помню ничего плохого. Только помню: небо отверсто и Ангелы поют в небесах! Сейчас такой молитвы у меня нет».
«Я думаю, что есть какая-то всемогущая сила, — сказал как-то в тюрьме О.Генри, отвечая сам себе на вопрос о вере. – Вот только в этом застенке Бог навряд ли присутствует».
Официально неверующий
Официально О.Генри не был верующим. В тюремную церковь не ходил, с заключёнными псалмы не пел, а в рассказах, в отличие от Достоевского, на христианство не опирается. Но не так всё просто в человеческих душах. «В О.Генри жила солнечная радость жизни, вечно бодрая и горячая юность», — говорит Эл Дженнингс. А мы согласно киваем, потому что видели свет, пронизывающий рассказы.
Всю жизнь Уильям Портер потратил на то, чтобы передать людям тот самый огонь доверия и любви, горящий в его сердце. «Мысль, наглая, уверенная в своей правоте, лишённая веры – не что иное, как кнут, гонящий человека прямиком в отчаяние, а то и в безумие», — говорит он как-то своему другу.
На Страшном Суде только узнаем, кто где окажется. А пока… Забравшись с ногами в кресло и дочитывая «Пимиентские блинчики», мне кажется, стоит иногда сесть прямо и задуматься. А может, и встать даже, подойти к иконам, и с верой помолиться о рабе Божием Уильяме. Ведь он живой сейчас. И слёзы наши почувствует – не те, которые после рассказа, а те, которые о нём самом, оставившем недописанный лист на пыльном столе. Истинный Утешитель да дарует радость душе, которая приблизилась к правде.
Молиться будем не одни
Говорят, искренние молитвы не исчезают после их произнесения, а остаются, вопиющие об ответе, между землёй и Небом. Это значит, что молиться об О.Генри мы будем точно не одни. Смит Альфонсо, написавший в 1916 году первую подробную биографию Уильяма Портера, рассказывает, что отпевание писателя состоялось в епископальной Преображенской церкви в Нью-Йорке.
Церковь, в которой отпевали писателя
После церемонии в храме осталась никому не знакомая женщина. Она стояла на коленях и со слезами молилась. Оказалось, что это одна из жертв большого города, которой О.Генри когда-то помог выбраться из нищеты и начать новую жизнь.
«Turn up the lights. I don’t want to go home in the dark», — сказал 47-летний О.Генри 5 июня 1910 года. В дословном переводе это звучит так: «Включите свет. Я не хочу возвращаться домой в темноте».