Известный писатель – о вере, творчестве и чудесах
Владимир Крупин в 2011-м стал первым лауреатом Патриаршей премии по литературе. При знакомстве Владимир Николаевич сразу подарил мне свою книгу об Афоне со словами: «Я её специально для женщин написал: они ведь никогда там не смогут побывать».
Николая Рубцова отпели заочно
— Вы крещены в детстве, но потом были и комсомольцем, и коммунистом, а когда же воцерковились?
— Вдова поэта Александра Яшина, Злата Константиновна, прочла мою первую книгу «Зёрна» и так в неё влюбилась, что разыскала меня, мы стали общаться. А она была верующим человеком. Как-то был у неё в гостях с группой писателей, и Злата Константиновна предложила: «Надо отпеть нам Колю Рубцова. Его же без отпевания похоронили». После этого совершали заупокойное богослужение в церкви Николы в Кузнецах, я тоже на нём присутствовал. Вот тогда батюшка и надел на меня крестик. Это был 1976 год. Но причастился я только через два года.
— А духовный отец у вас появился?
— Да, в 1979 году. Тогда в «Комсомольской правде» вышла моя статья «Поле Куликово». Она очень шумно прозвучала. И её прочёл иеросхимонах Нектарий из Ельца, известный тогда в стране батюшка. Он пригласил меня к себе. Так у меня появился первый духовник.
Василий Белов причащался в Японии
— Как складывались отношения с верой у ваших товарищей, писателей- «деревенщиков» — Шукшина, Белова, Распутина?
— Могу точно сказать, что Василий Шукшин был верующим. Я видел его письмо режиссёру Рените Григорьевой, где он написал: «Верю, Ренита, верю». Его заочно отпевали. Но человек он был сложный, и таким же непростым стал его путь к вере. Это заметно и в творчестве. У него есть, на мой взгляд, чудовищный рассказ — «Верую!». И в сценарии о Разине тоже есть сомнительные сцены. Но немало рассказов, православных по своей сути.
А Василий Белов всегда был православным по устройству своей души. Ну, а в 80-х годах стал настоящим церковным человеком, что прослеживается и в его произведениях тех лет. Например, в «Канунах», где описывается, как священник ходил по домам и отпевал умерших. Когда Белов работал над этим романом, то просил меня записать какие-то молитвы из чина отпевания и Псалтири. Сколько мы с ним ни ездили по всему миру — были и в Италии, и в Японии, и на Ближнем Востоке, — он всегда искал там храмы. Причащался. Причастился и незадолго до своей кончины. Он ведь даже церковь выстроил в своей родной деревне Тимонихе, где родился и вырос. Возле этого храма его и похоронили.
Что касается Валентина Распутина, то хорошо помню его крещение в 1980-м году. Произошло это в Ельце, на дому. Я стал тогда его крёстным отцом. И иеросхимонах Нектарий был у нас с Валентином Григорьевичем общим духовником.
Как святой Гавриил помог стать дедом
— Чудеса, связанные с верой, у вас случались?
— Помню, как мальчишкой бежал куда-то и вдруг меня будто с небес окликнули. Тогда я понял, что существует что-то надмирное, чего нет в этой «горизонтальной» жизни. Другое чудо случилось гораздо позже. Мой сын Володя женился на хорошей, славной девушке. И всё нет и нет у них детей. Сын говорит: «Мы, папа, хотим для себя пожить». Меня это просто приводило в ужас. И вот как-то я был в польском Белостоке, где находятся мощи Гавриила Белостокского, замученного до смерти младенца. Ну, там можно слёзы из камня исторгнуть, настолько удивительное зрелище: в серебряной раке лежит, как живой, младенчик. Я стал перед его мощами горячо молиться. И через некоторое время внук родился именно в день Гавриила Белостокского. Назвали мы его Володечкой, хотя надо бы, конечно, Гавриилом.
А вот ещё было чудо. Когда в начале 1990-х я стал главным редактором журнала «Москва», то сильно посадил зрение. Без очков уже строчки не различал. И вот я на Святой Земле, едем к источнику Марии Магдалины. Краем уха слышу, как экскурсовод рассказывает, что ручей, около которого Иисус исцелил Марию Магдалину, — это радоновый источник. Доехали. Погружаться в источник не разрешали, но умыться было можно, что я и сделал. А наш художник Серёжа Харламов во время поездки постоянно рисовал. Я надевал очки и рассматривал его рисунки. И вот после источника в автобусе Серёжа мне говорит: «Посмотри мой набросок». Я взял листок и вдруг до меня доходит, что хорошо вижу без очков. Думаю: Господи, зрение вернулось! И вдруг враг нашего спасения подсовывает мне мысль: а ведь это радоновый источник помог. Тут же всё вокруг стало тускнеть, и я снова надел свои очки. Мне было явлено Божье чудо, а я не смог его уберечь. Вера у нас слаба, мало её еще.