1991 год, одна из моих первых встреч Рождества в родном Калининграде, в единственном, кажется, на тот момент открытом городском храме. Это были годы, как сейчас принято говорить, второго крещения Руси, когда в Церковь пришло огромное количество людей, в том числе и молодых, таких, как я, студентов вузов.
Церковь по-новому открывалась для возвращающихся в нее советских людей. А в молодости все переживается особенно остро, энергично, радостно, светло. Так что мы, студенты, полные энергии молодости и открытого для себя христианства, стали ходить в церковь. Тогда в храме не хватало причетников – пономарей, чтецов… И нас с другом, моим ровесником, очень скоро ввели в алтарь. У обоих была тяга к монашеству, оба с интересом читали святоотеческие книги, оба старались ходить на службы настолько, насколько позволяла учеба в университете.
Конечно, такое событие, как праздник Рождества Христова, мы пропустить не могли. К тому времени уже освоили приготовление кадила, хождение с выносными свечами в соответствующие моменты Божественной литургии и всенощного бдения, неплохо читали на клиросе.
Тогда в Калининграде рождественское богослужение совершалось, как и в другие дни: Всенощная вечером, Литургия – утром. Но в некоторых храмах в России, да и у нас в области, начали практиковать совершение службы на Рождество ночью.
Мы добросовестно побыли вечером на богослужении у себя в соборе, сделали все, что от нас зависело: молились, подавали кадило, ходили со свечами, читали праздничный канон. Всенощная закончилась, а у нас ощущение, что сил много, домой возвращаться не хочется, душа наполнена тихим и светлым чувством соприкосновения Неба и земли, которое особенно сильно переживается в главные церковные праздники, и более всего на Рождество и, конечно, на Пасху. Поэтому как-то легко возникла идея: «Давай поедем к знакомому батюшке на недавно открытый приход в небольшом городке на балтийском побережье». Там богослужение под праздник совершалось ночью. Мы были прихожанами Свято-Никольского кафедрального собора – храма, из которого начала распространяться церковная жизнь по всей области, и все священники проходили через него. Поэтому мы, молодые пономари, всех их хорошо знали.
Было около девяти вечера, мы сели на электричку и в течение часа добрались до приморского прихода. Часов в десять или одиннадцать началось всенощное бдение и следом, без перерыва – Литургия. Второй раз мы читали с клироса праздничный канон, пономарили, оба причастились за ночной Божественной литургией, разговелись.
Затем подумали: «Что дальше? У нас в кафедральном соборе будет же литургия, а там мы, пусть и на волонтерских началах, постоянные причетники, на нас рассчитывают. Надо ехать!» Поехали на позднюю литургию и там по новой – со свечами ходили, «Апостола» читали…
Самое интересное, я не помню себя уставшим, вместо этого – очень долгое ощущение Рождества. Встреча праздника началась в пять вечера накануне и закончилась только к двенадцати дня. Все это время мы пребывали как бы «внутри» праздника. Здесь нет особого подвига, всё происходило как-то легко и органично. Но подобные события, особенно в юности, очень важны для дальнейшей жизни. Память о них помогает сохранять вдохновение в служении Богу, когда физических сил становится меньше, а трудов и испытаний больше.
Рождество в доме культуры
Хорошо помню первое свое Рождество уже в священном сане. Монашество и священство я принял в Магаданской епархии осенью 1994-го. А через два с небольшим месяца после священнической хиротонии в возрасте неполных 23 лет меня направляют в командировку на Чукотку (Чукотский автономный округ тогда входил в Магаданскую епархию), для того, чтобы в заполярном городе Певеке послужить на Рождество Христово Божественную литургию.
На Чукотке в то время не было ни одного постоянного священника, и верующие православные люди, получив благословение епархиальной власти, создавали приходские общины, собирались вместе по воскресным и праздничным дням и мирским чином совершали богослужения. Священников на всю Магаданскую епархию к началу 1995 года было меньше десятка, и большинство их служило в Магадане и его окрестностях. А в города и поселки Чукотки сам владыка и духовенство отправлялись лишь на большие праздники. Для людей, живущих там, было большой радостью и утешением, что священник приезжает хотя бы раз в год.
Вот меня и послали в одно из самых удаленных мест России, чукотское Заполярье. Попасть туда из Магадана можно только самолетом. Да и на самой Чукотке самолет – основной вид пассажирского транспорта. Дорог, в обычном понимании этого слова, там нет. Есть «зимники» – дороги, пробитые зимой через снега и ледяные торосы, но по ним возят грузы, и это довольно долго.
В советское время, говорили старожилы, авиационное сообщение по Чукотке и Магаданской области было достаточно интенсивным, но в девяностые, которые застал я, самолеты между региональными и районными центрами летали раз в неделю. То есть если хочешь куда-то дальше полететь, ты должен неделю ждать, без вариантов.
Прямого сообщения между Магаданом и Певеком не было. Нужно лететь на АН-24 до Билибино – города атомщиков, где была построена атомная электростанция, обслуживавшая часть Чукотского округа. А там ждать рейса до Певека на совсем маленьком самолете. Для меня все было в новинку. Это был второй полет в моей жизни. Первый – на грузовом самолете из подмосковного Жуковского до Магадана. Уже позднее, переезжая, точнее, перелетая по Чукотке с места на место, я настолько привык, что АН-24 стал восприниматься чем-то вроде рейсового автобуса.
Итак, разгар северной зимы, примерно 40 градусов мороза, полярная ночь, когда солнце вообще не встает, но лишь на два часа в сутки становится светло, как на европейской части России в пасмурную погоду. Остальное время суток – густая тьма, в которой люди работают, учатся, живут…
Как это часто бывает на Чукотке, погода внесла свои коррективы. Поднялся буран. Все рейсы отменили, и ни в какой Певек мы к Рождеству не попали. Потом в таком контексте неожиданности и непредсказуемости прошла вся моя чукотская командировка, растянувшаяся на полгода так, что мне довелось побывать практически во всех районах округа, даже там, где до меня никогда не ступала нога священника.
Но это потом, а пока стало очевидно, что надо встречать Рождество Христово в Билибино. Никто о нашем прибытии не знал и нас не ждал. Сотовой связи и интернета не было. Мы с сопровождающим меня послушником знали только, что здесь тоже есть православная община, есть активный церковный человек, вокруг которого эта община сформировалась. Но сам этот человек был где-то в командировке, а у него дома нас встретила его нецерковная жена, к которой мы смиренно попросились на постой… И она нас радушно приняла.
Верующие люди быстро узнали, что в город прибыл священник, и для них эта новость стала большим подарком на Рождество. В отличие от Певека, где был молитвенный дом, в Билибино православная община собиралась на квартирах ее членов. А когда приезжал священник, богослужения и таинства проводились в фойе дома культуры после его малого освящения. Объявления в местной газете о предстоящей праздничной службе уже дать не могли – Рождество через два дня! Но сработало «сарафанное радио», и на рождественское богослужение пришло довольно много для небольшого городка людей!
Впервые я отмечал в такой обстановке Рождество Христово. Вместо храма – фойе дома культуры, вместо престола и жертвенника – парта. Ни иконостаса, ни аналоев, ни подсвечников. За пономаря, чтеца, певца – один мой помощник. Прихожане – все новоначальные, не имеющие элементарных церковных знаний и навыков, хотя и с искренней верой. Всё это – во мраке полярной ночи посреди заснеженной тундры… И при этом – непередаваемое ощущение Рождества Спасителя, очень яркое, сильное, полное. На Чукотке мне всегда вспоминались слова апостола Павла о том, что немощное мира, и незнатное, и уничиженное мира избрал Бог (1Кор. 1:27,28). Там, где бедно, скудно, просто, благословение Божие обильней, и Его присутствие ощущается острей.
6 неполных месяцев, проведенных на Чукотке, в непростой и нелегкой для малоопытного пастыря поездке, оставили во мне память на всю жизнь. Эта память, особенно «в минуту жизни трудную», до сих пор отзывается в душе благодарностью Богу и дерзновением не бояться испытаний.
А в Билибино тогда, кроме службы на Рождество, довелось много общаться с людьми, крестить, исповедовать, освящать жилища… В общем, заниматься активной миссионерско-пастырской работой. И до Певека мы следом тоже добрались, но уже к Крещению Господню…