«Во мне было 50 осколков, и я выжил». Протезист — о теракте, жизни без ноги и границах в голове

Ибрагим Ибрагимов — единственный протезист в компании Ottobock, который сам носит протез. В работе это скорее помогает. Прежде всего потому, что на выставках он может и рассказать о разработке, и показать ее как модель. Кроме того, новые клиенты скорее обратятся к нему за советом или ободряющим словом, хотя опыта у него ощутимо меньше, чем у старших коллег-протезистов. 

— Парни в первую очередь спрашивают, как будет с личной жизнью. Потом задают обычные бытовые вопросы, вроде того, как водить машину. Помню, девушка была, она думала, что уже никому не будет интересна в романтическом смысле, что не сможет освоить протез. Заранее хотела сдаться, чего я ей просто не позволил. Я особых усилий не приложил, просто показал и рассказал на своем примере. Тоже были травмы, тоже тяжело. Просто надо брать и делать, даже если боишься. Тогда ты будешь знать хотя бы, что ты старался, — рассказывает Ибрагим, сидя в офисе компании Ottobock на окраине Москвы.

Вопрос стоял так: ампутация или смерть

26 мая 2010 года в Ставрополе должен был пройти концерт чеченского государственного ансамбля «Вайнах». 

16-летний Ибрагим жил танцами. За четыре года до этого он пришел на репетицию местного ансамбля и не смог уйти. Пока он смотрел на танцующих ребят, вместе с ними танцевала каждая клеточка его тела. До этого он несколько лет занимался футболом, потом азарт угас и Ибрагим заскучал, а тут вдруг такая любовь с первого взгляда. 

Женя «Рыжий»: Брейк-данс без ноги

Подробнее

Четыре года — срок небольшой, но из-за «бешеного желания» он добился больших успехов, участвовал во всех номерах, которые были в репертуаре, во многих из них солировал, помогал руководителю с репетициями. Ибрагим планировал отучиться на хореографа, чтобы дальше танцевать в госансамбле, так как без образования туда не берут, а потом, может быть, и самому руководить группой или даже ансамблем. 

У коллектива, где танцевал Ибрагим, была традиция — ходить на выступления всех ансамблей, которые приезжали к ним в Ставрополь. Во-первых, профессиональный интерес, во-вторых, после концерта ребята-танцоры собирались на улице возле Дворца культуры и спорта и танцевали.

26 мая они пошли посмотреть на чеченских танцоров. Был обычный день, время такое, что не разобрать, еще весна или уже лето, пели птицы, светило солнце. В Ставрополе, в отличие от соседних кавказских республик, было спокойно, поэтому никто не ждал ничего плохого. 

Но за 15 минут до начала концерта, когда зрители заходили в зал, на площади прогремел взрыв. 

Потом следователи выяснят, что теракт организовали трое. Они оставили самодельную бомбу под ивой рядом с Дворцом культуры и спорта. Двое террористов погибли во время задержания, третий — в 2010 году был осужден на пожизненное заключение. 

Когда сказали, что будет ампутация, я подумал: «Слава Богу». Как жить с протезом ноги

Подробнее

Но в те минуты никто не понимал, что происходит. Ибрагим вспоминает:

— Самым тяжелым был момент взрыва: крики, страх. Я себя помню сразу. Сначала не понял, что произошло, куча мыслей, в ушах звон — как бывает в фильмах. Когда этот звон прошел, я стал слышать крики сотрудников полиции: «Уходите, расходитесь, второй взрыв». Оказалось, на взрыв сбегаются люди, кто-то помочь, а другие — посмотреть. На площади собралась толпа зевак. В этот момент взрывают второй раз, чтобы побольше зацепить. Там этого тоже боялись. Я услышал слова полицейских и понял, что это был все-таки взрыв, но я ничего не чувствовал, никаких эмоций.

Меня оттащили к дороге, и только когда врач сказал, чтобы я не засыпал, потому что потерял много крови, я понял, насколько все серьезно.Меня загрузили в скорую, и там я потерял сознание. 

Ибрагим был самым тяжелым пациентом из выживших. Он оказался в трех-пяти метрах от взрывного устройства, в самом эпицентре, получил более 40 осколочных ранений, множественные переломы, разрыв подколенной артерии. И все равно он считает, что ему повезло, потому что в тот же момент в 30 метрах от центра взрыва по тротуару проходила женщина, единственный осколок попал ей в сонную артерию и она умерла в течение 15 минут.

Теракт в Ставрополе в 2010 году. Фото: АР

— А у меня было 50, и я выжил, — говорит Ибрагим. — В Ставрополе не справлялись, поэтому меня доставили в Москву. Через 10 дней, как привезли, была ампутация. Разорванную подколенную артерию пытались поменять на искусственную, боролись-боролись, но не получилось, и вот уже нога начала отмирать, пошло заражение крови, из-за этого случилась остановка сердца. Вопрос стоял так: ампутация или смерть. 

В институте Вишневского Ибрагим провел год. 21 день в коме, три месяца в реанимации. Заражение крови — это нагрузка на печень, и она в результате отказала, затем — почки. Потом появилась двусторонняя пневмония от того, что он лежал в одном положении. Ибрагим долго оставался на ИВЛ, поэтому в трахее образовался стеноз, его тоже пришлось оперировать. 

Недавно Ибрагим встречался с реаниматологом, женщиной, которая спасла ему жизнь. Она сказала:

— Когда я пришел в себя после комы, в голове роились мысли: как так, за что, почему так получилось. Я не знал, что делать дальше, потому что танцы были моим смыслом, — продолжает Ибрагим. — В этих сомнениях я провел год в больнице. Нечего было делать, кроме как лежать и думать. Я остался тем же человеком, но мое отношение к жизни изменилось. 

Теперь я понимаю, что я не главный герой в жизни, — объясняет он. — Каждый человек ведь думает, что он в центре событий. Когда мы смотрим новости про то, что в одном месте взорвали, во втором — убили, в третьем — самолет упал, мы же всегда думаем, что это где-то с кем-то случается, а с нами не случится. Вот я стал тем, с кем это случилось. Я понял, что никто не защищен, и не стал провоцировать жизнь. Не лихачу за рулем, потому что могу стать одним из многих, которые врезались, сбили и так далее. Не хочу прыгать с парашютом, лишний раз проверять удачу. Аккуратнее ко всему отношусь. Береженого Бог бережет.

Пять лет после операции я стеснялся надеть шорты

Ибрагим Ибрагимов — высокий крепкий стильно одетый молодой мужчина. Уверенная походка совсем не выдает в нем человека с протезом. Он объясняет, что современный электронный протез создает естественный рисунок ходьбы. Особенно это шокирует людей в метро, когда в шортах бежишь наравне со всеми к проезжающему вагону. 

Ибрагим ведет страницу в инстаграме, где рассказывает о своей жизни. Вот он вывернул ногу на 360 градусов и из подошвы кроссовка сделал подставку для стаканчика кофе, вот бежит на спортивном протезе, оговариваясь, что за 9 лет забыл, как это делать, и снова научился за полчаса. Или сидит на летней веранде в кафе вместе с красивой девушкой, и оба они закинули свои электронные протезы на ноги. 

 

Посмотреть эту публикацию в Instagram

 

Публикация от Ибрагимов Ибрагим (@ibragim_prosthesis) 29 Май 2020 в 8:29 PDT

Но так было не всегда. Пять лет после операции Ибрагим стеснялся надеть шорты.

— Я дико комплексовал, всегда носил штаны, поролоновую облицовку, имитирующую по объему ногу. Когда я первый раз вышел в шортах, я ловил каждый взгляд — люди к этому тоже ведь не готовы. Смотрели по-разному, кто-то — с восхищением, кто-то — с жалостью. Но мне хватило одного раза, чтобы почувствовать свободу. Оказывается, летом в шортах хорошо. Все сломалось: цепи, границы в голове, — говорит Ибрагим.

На самом деле он зажил активной жизнью сразу, как приехал в Ставрополь, передвигаясь еще на механическом, совсем простом протезе. Надев его в первый раз, он вообще не понимал, что это, как работает. Плюс механический протез — это практически нулевая безопасность, а значит, постоянный страх упасть. Но Ибрагим был совсем юный, энергичный и очень хотел жить. Тем более, сидеть без дела не давали близкие и друзья. 

Мама поручала ему домашние дела, за что бабушка с дедушкой ругали ее, а она отвечала, что руки-то у сына на месте, мол, пусть помогает. Руководитель ансамбля практически сразу пригласил Ибрагима на репетицию, подарил барабан и сообщил: «Летом едем выступать в Болгарию, ты будешь барабанщиком».

— До Болгарии — два месяца, у меня в руках барабан, а играть я не умею. Есть слух, понимание музыки, а навыков нет, — вспоминает Ибрагим. — Руководитель меня подтянул, взял туда с собой. Это был толчок. С тех пор я с удовольствием играю на барабане и даже планирую сейчас в Москве найти ансамбль, куда можно было бы пару раз в неделю приходить. Мне тяжелее, если я просто смотрю, как танцуют, адреналин переполняет, хочется присоединиться. Но когда я играю на барабане, я выплескиваю энергию, мне это необходимо. 

Летом 2012 года Ибрагим ничем не занимался, просто гулял, отдыхал, привыкал к новой жизни. Потом поступил в Ставропольский университет на экономический факультет и сначала был доволен выбором. Закончил учиться, поработал три года по специальности, сменил три места. На последнем, в Сбербанке, через год понял, что офисная работа не для него, и совсем отчаялся. 

— Я не знал, чем заниматься, тем более Ставрополь — город маленький, выбора особо нет. Потом у меня было протезирование — я сидел на предприятии, а рядом протезисты говорили о своей работе, о каких-то семинарах, и меня вдруг осенило: «Буду протезистом!» Я спросил, что для этого нужно. Мне сказали — отучиться в Санкт-Петербурге, в Социальном техникуме. Это как с танцами было, когда я увидел репетицию и сказал, что по-любому буду танцевать. 

По дороге домой Ибрагим позвонил маме, в тот же вечер узнал, что нужно для поступления. В первый приемный день полетел в Петербург и еще переживал, что не примут. Но он-то с высшим образованием, а это — среднее, поэтому в техникуме сразу посоветовали не волноваться. В 2016 году Ибрагим начал учиться, а через два года попал на практику в компанию Ottobock, где и остался работать. 

Я не хочу ничего менять, чтобы вернуть ногу

— У нас благородная работа, — говорит Ибрагим. — Человек пришел на коляске, а уходит на протезе. Мы с коллегами возвращаем людей в социум, в жизнь, и сразу видим результат своего труда, это приятно. 

Ибрагим собирает протез под конкретного человека. Сначала по индивидуальным меркам он изготавливает приемную гильзу, то есть футляр для культи, потом собирает собственно ногу. Все детали — это готовые полуфабрикаты, они приходят из Германии. После специалист настраивает протез и обучает человека ходьбе. 

Свой последний протез Ибрагим собрал сам под руководством наставника. Это умное устройство на микропроцессорном управлении, по сути — компьютер. Там есть много датчиков, которые в режиме реального времени подстраиваются под пользователя, его темп ходьбы, понимают, идет он вверх по лестнице или бежит, самому пользователю думать при этом не нужно. Ибрагим рассказывает:

— На электронных протезах ходить не проще, как кажется многим людям. Часто пожилые люди тоже хотят такие протезы, жалуются на органы соцзащиты, которые их не выделяют. Но их мышечный тонус не позволит пользоваться данным протезом в полной мере. Они смогут его использовать, но это будет такой уровень, что легче было бы поставить простой механический и человек пользовался бы им точно так же.

Его протез стоит порядка 3,5 миллионов рублей. Ибрагим получил его за счет государства. Есть закон, который обеспечивает всех людей с инвалидностью протезно-ортопедической техникой бесплатно. 

— Я собрал документы, ходил по врачам, сдал все анализы. На основе этого комиссия смотрит, какое изделие тебе выделить. Так как я молод и вел активную жизнь в университете, работал, мне выделили данный протез, — рассказывает он.

Не протезы, а руки супергероя. Как меняется мир ребенка, который получает новый орган

Подробнее

Ибрагим не чувствует никаких ограничений в жизни. Он разве что не может играть в футбол и танцевать народные танцы, но работает наравне со всеми, гуляет, катается на велосипеде (на протезе есть специальный режим), ходит в тренажерный зал, на концерты и в клубы. Говорит, количество активностей зависит не от того, за два или три миллиона у тебя протез, а от настроя.

Государство выделяет бесплатно два протеза — для душа и основной. Есть еще спортивный, но его дают только в том случае, если человек доказал, что он действительно спортсмен. Электронный протез официально выдают на три года, пока действует гарантия, потом выделяют новый. После истечения гарантийного срока протез может работать и 5, и 15 лет, но если с ним что-то случится, то ремонтировать придется за свои деньги. 

Протезы не требуют особого ухода — достаточно протирать их салфеткой и заряжать раз в пять дней. Но у них есть разные крепления — вакуумные или при помощи силиконового лайнера. Силиконовые, как на протезе Ибрагима, желательно мыть каждый день перед сном. Еще протез можно украшать.

— Я со своим ничего не делаю, а так можно хоть гирляндой обмотать, хоть поролоном. Кстати, со временем тех, кто хочет поролон, все меньше и меньше. Молодые парни вообще не хотят, сейчас есть 3D-технологии, они не повторяют полностью ногу, но это нечто красивое, у таких протезов есть своя эстетика. Девушки просят имитировать ногу по понятным причинам. А старшее поколение хочет облицовку. Их напрягает, что тут пространство, — Ибрагим трогает рукой штанину, — что видна стопа.

Ибрагим предпочел бы, чтобы на него реагировали как в Европе, куда он постоянно ездит по работе — увидели, отвернулись или совсем не задержали взгляд, потому что ничего не удивило. Тогда человек на протезе не чувствует себя особенным. С другой стороны, Ибрагиму нравится, когда к нему подходят и задают вопросы. Ему бы хотелось, чтобы как можно больше людей узнали, что жизнь на современном протезе — нормальная, как у всех. Ибрагим говорит:

— С возрастом я стал по-другому смотреть на мир. Я не хотел бы ничего менять только лишь для того, чтобы вернуть ногу. Да, мне было сложно отказаться от танцев. Когда я лежал в больнице и читал про возможности протезов, я представлял, что чуть ли не в кавказские танцы вернусь, но на сегодняшний день, какой бы у меня протез ни был, это нереально. Я нашел работу, которая мне нравится. Я на своем месте. А если все отмотать назад, я не знаю, кем бы я был. 

— Ибрагим, один из террористов, Черкес Рустамов, сидит в тюрьме. Вы вспоминаете этого человека? Тут можно говорить о каком-то прощении?

— Сейчас вы мне напомнили, спустя 9 лет. Все это время я его не вспоминал. Я о нем узнал, когда меня позвали в суд. Он — исполнитель. А есть заказчики, про них неизвестно. Я не думаю, не забиваю голову. Что случилось, то случилось. Держать зло незачем, нужно двигаться вперед.

А что такое простить? Я ничего не ощущаю, ни положительных, ни отрицательных эмоций ни к тем, кто исполнил, ни к тем, кто заказал. Наверное, простил.