![](https://www.pravmir.ru/wp-content/uploads/2021/08/1200x736_0_d2264a751a03f993fc06c1c73d8193b0@1200x736_0xac120003_4574489791611509075-2-936x560.jpeg)
У Лени в шкафчике восковые мелки, костыли, присыпка, крем от пролежней, фломастеры 24-х цветов, стопка свежих газет, бритва, губка, тапочки, набор карандашей, шампунь, памперсы, доска с цветными пятнами от мелков и фломастеров.
Леня включает музыку на телефоне. Она мягкая, как волна, но мажорная, как солнечный зайчик. Он достает доску, раскладывает на ней белый защитный комбинезон, вынимает мелки и фломастеры, убирает седые кудри от лица и начинает рисовать. На комбинезонах появляются весенняя ветка, улыбка, солнце, маленький принц и звезды, корабль с парусами, волны, смешные роботы, золотые рыбки.
Сегодня Лене нужно обойти всех пациентов после реанимации. Их 30. Леня в комбинезоне, на котором цветы, солнце и надпись «волонтер», заходит в палату.
![](https://www.pravmir.ru/wp-content/uploads/2021/08/127006546_4022455624450685_856794113185133909_n-936x560.jpeg)
Леонид Краснер разрисовывает защитные костюмы
— Я не врач! Я волонтер! — говорит он бабушке Тамаре Евгеньевне, — я могу вам чем-то помочь?
Тамара Евгеньевна смотрит с удивлением и испугом. Она провела месяц в реанимации. Она не совсем понимает, что от нее хотят.
— У меня все хорошо, — говорит она, разглядывая Леню с подозрением.
— Может быть, вас нужно проводить в туалет, помочь помыться, связать с родственниками?
Тамара Евгеньевна как будто не слышит, Леня терпеливо ждет.
— Ноги болят, — наконец, произносит она тяжело, — обычно правая болит, а вот сегодня и левая.
Стопы у нее большие, опухшие, с фиолетовым отливом. Волонтер слушает.
— Ну так обещали проверить, что это они болят, — продолжает старушка, вот сегодня, может, проверят, а может, завтра.
В реанимации больные ковидом проводят несколько дней, недель, месяцев. Все это время они лежат. Мышцы их слабеют. Потом им нужно заново учиться вставать, ходить.
![](https://www.pravmir.ru/wp-content/uploads/2021/08/163892263_4350741794955398_2014754586683011029_n-936x560.jpeg)
Волонтер помогает пациентам вернуться к нормальной жизни
— И тут волонтер совершенно незаменимый человек, — признает Александр Ванюков, заведующий отделением рентгенхирургии 52-ой больницы, — потому что он — то связующее звено, которое объединяет медицинский мир и мир пациентов.
Леонид учит возвращающихся к жизни вставать и ходить.
Банкир
Леониду Краснеру 60 лет, у него шестеро детей и 14 внуков. Последние 30 лет он занимался банковским делом, был директором банка. Написал учебник по банковскому делу для госакадемии. Участвовал в создании двух университетов. Преподавал экономику в Государственной академии подготовки руководителей инвестиционной сферы (сейчас слилась с Высшей школой экономики).
Перед началом пандемии его банк обанкротился.
В красной зоне Леня работает полтора года. Конечно его не хотели брать волонтером, отказывали из-за возраста.
— Ну, я сначала их уговаривал, уговаривал. Потом встал перед ними на руки и прошелся, — смеется Леонид, — даже молодые волонтеры этого сделать не могли.
Стало ясно, что его проще взять, чем отбиться.
После школы Леонид хотел поступать в цирковое училище, мечтал стать клоуном. Не получилось, но акробатикой Леонид занимался, поэтому физической силы в нем много.
Волонтеров в марте 2020 года позвал на помощь в 52-ю больницу заведующий отделением рентгенхирургии Александр Ванюков.
— Я говорю: «Давайте попробуем позвать волонтеров», — вспоминает хирург. — Написал у себя в Фейсбуке какой-то даже не особо трогательный призыв — волонтеры очень нужны, помогите. И как-то неожиданно очень много народу откликнулось, почти 6 тысяч человек. Люди звонили беспрерывно. У меня телефон к руке прилип. Я спал с ним, ел с ним. 700 человек пришли и провели с нами весь год.
Сначала Леонид, как и все добровольцы, работал в зеленой зоне. Помогал убираться в общежитии для врачей, собирал передачи, развозил их к разным корпусам. Но потом, когда больных становилось все больше, врачи и медсестры не справлялись, волонтеров пустили в красную зону.
— Может быть, сначала я и не совсем понимал, зачем сюда пришел, — признается бывший банкир. — Я вообще шел не в красную зону, а просто помогать. Это внезапно понадобилось. Нужны были люди, которые измеряли бы сатурацию и разносили воду непрерывно, потому что вода была всем необходима, а выходить из палат нельзя было из-за карантина. И тогда я решился и пошел в красную зону. Я очень боялся, переживал, но пошел. Потом заболел. Но не тяжело перенес.
![](https://www.pravmir.ru/wp-content/uploads/2021/08/20210720_111910-936x560.jpeg)
Леонид Краснер
Волонтеры помогли врачам увидеть то, что они не замечали из-за загруженности.
— Когда ты работаешь в таком напряженном режиме, какие-то вещи ты просто не улавливаешь, — объясняет Ванюков. — Приходит волонтер и говорит: «Почему ноги у человека не укрыты? Почему рыбу дают реанимационным больным? Они не могут кости из нее вынимать». Какие-то очень маленькие нюансы, которые очень важны для людей, чтобы они сохраняли чувство собственного достоинства и помнили, что они вообще люди, а не объекты медицинского вмешательства. И мы довольно быстро поняли, что мы ошиблись с точки зрения привлечения волонтеров в основном к такелажной работе, они могут гораздо больше с человеческой точки зрения, потому что личного общения пациентам, как правило, больше всего не хватает.
«Лицо сияет»
Леонид в раскрашенном цветами комбинезоне идет по коридору. Его сопровождает тихая, сдержанно радостная музыка из колонки, которую он всегда берет с собой.
— Когда раскрашиваю СИЗ, я себе в первую очередь поднимаю настроение, — объясняет Леонид. — Если я с плохим настроением приду, то никому его не подниму. А с этими рисунками мы уже не просто какие-то люди в химзащите, чей вид напоминает, что это какая-то зона массового поражения.
Мы не страх свой несем, мы зашли не в ядерный реактор, мы несем радость.
Мария Ивановна слепая, беззубая, крошечная бабушка. У нее не работают руки и ноги. Она тихонько лежит у окна. Ветки березы бросают тень на ее лицо, иногда сквозь зеленые листья в глаза ей светит яркое солнце. Мария Ивановна не жмурится и не отворачивается.
— Здравствуйте, Мария Ивановна, — произносит Леонид, — мы волонтеры. Так жарко, может быть, вас помыть?
Бабушка молчит, потом произносит
— Что вы будете меня нянчить живую?
— Мы для этого пришли, помочь вам, — отвечает Леня.
— Только если вас это не задерживает, если это не помешает обходу других пациентов.
Пока ее моют, Мария Ивановна рассказывает: «Дочь квартиру продала и переехали мы в то место, и там в комнатах ребята жили, нерусские ребята, что это были за ребята,я не знаю, там еще коридоры были…» И долго-долго говорит о комнатах, коридорах и какой в них был свет.
— Да. Она еще сама, видите, способна поддерживать других людей, — радуется Леонид, — у нее руки не работают, ноги не работают, но лицо у нее сияет, она улыбается. Она плохо видит, плохо слышит, но внутри нее какой-то очень добрый позитивный человек, благодарный за жизнь.
Мама Леонида 25 лет проработала в 52-ой больнице. В прошлом году она умерла от рака. Леонид уже был волонтером. После ее смерти он пришел в отделение с ее фотографией на защитном костюме и надписью — «что там за окном?»
— Я думал о том, что там, за границей отделяющей жизнь от смерти, — говорит он, — о том, где сейчас моя мама. На окне палаты, где она лежала, были наклеены две птицы. По этим птицам с улицы было легко найти мамину палату.
После посещения каждого пациента Леонид записывает информацию о нем в приложение, которым пользуются волонтеры. Он добавляет или убирает пункты — «еда», «общение», «туалет», «родственники», «активизация», «присаживания», «переворачивать», «наблюдение», «связь с родителями». Это то, в чем нуждаются конкретные пациенты. Также он пишет краткую справку: «Общительна, нужно поговорить, нуждается в том, чтобы подержали за руку».
Все в больнице после реанимации ощущают отчаянное одиночество — родственников не пускают, сил подняться нет, поговорить не с кем.
Некоторые даже позвонить родным не в состоянии. Волонтеры это делают для них. И когда звонишь сыну беспомощной женщины и говоришь: «Добрый день. Вас беспокоят из 52-ой больницы, Мария Ивановна ваша мама?» В ответ несколько секунд висит тяжелая, испуганная тишина. Спохватываешься и, не дожидаясь ответа, произносишь: «Сейчас вы сможете с ней поговорить».
![](https://www.pravmir.ru/wp-content/uploads/2021/08/130186109_4057727420923505_7208128677482056667_n-404x504.jpeg)
Леонид помогает пациентам связаться с родными
Медицинский персонал не может тратить время на борьбу с отчаянием и одиночеством больных, они сражаются с болезнью. Эмоциональной поддержкой заняты волонтеры.
— Сыночек, сыночек, — шепчет Мария Ивановна в трубку, — у меня все хорошо. Все теперь хорошо.
Кризисный менеджер
Татьяна Королева пожилая, бодрая. Она снисходительно смотрит на Леонида.
— Поищите мою желтую рубашку и аккуратно сложите, — просит она, — да-да, в чемодане. Аккуратно обращайтесь с моими вещами.
У Королевой дома есть водитель и домработница, она привыкла повелевать. Все волонтеры об этом знают.
— У нее застрянешь, она придумывает занятия, не потому что ей это действительно надо, — говорит Леонид и пишет напротив фамилии «Королева» — «самостоятельна». Но, мне кажется, это единственный способ, который она знает для борьбы с одиночеством.
Не всем врачам и медсестрам нравится присутствие волонтеров в отделении. Некоторые стараются скрыть свое раздражение, другие не пытаются. Леонид относится к этому спокойно.
— Я вообще кризис-менеджер, — смеется волонтер. — Заточен на критическую ситуацию, форс-мажорную, непредвиденную, неординарную. Я много чем занимался в жизни. Был маляром, редакцию создавал, газету выпускал, на радио работал, создавал брокерскую контору, юридические компании, охранные предприятия… Поэтому для меня, конечно, когда ситуация неприятная, это часть нормальности.
![](https://www.pravmir.ru/wp-content/uploads/2021/08/174196068_4430938860269024_5723641864131066350_n-936x560.jpeg)
Леонид Краснер
Однажды один человек заказал Леониду сок определенной марки.
— Когда я пришел в магазин и не нашел этой марки, просто взял другой, уж не помню, какой ему принес. Он меня отчитал, что он это не пьет, и что вообще все наше волонтерство декоративное, что мы по-настоящему не можем выполнить просьбу. В жизни тебя окружают не только розовые пони, — вспоминает Леонид.
При слове «волонтер» представляешь бодрого, трепещущего студента. Но в красной зоне волонтеры — это состоявшиеся, взрослые люди. IT-специалисты, психотерапевты, режиссеры, кинорежиссеры, преподаватели. И они здесь берут человека за руку, когда ему очень страшно, одиноко и больно.
— Это заметили в реанимации, — рассказывает Леонид, — я дежурил, и мне другой волонтер сказал, что я зависал с пациентами. И стало понятно, что это отдельный род деятельности — вступать в контакт, общаться. Им просто нужно кому-то рассказать о том, что они переживают, кто они и кто их ждет дома.
Представьте, из реанимации выписали 60–70 человек. Просто их обойти — побыть рядом хотя бы пять минут, сколько времени нужно?
На 60 человек — это нужно 6 часов просто хождения, общения. А если надо переодевать, перестилать, мыть? Откуда у врачей, медсестер это время?
Волонтеры очень быстро самоорганизовались. Появились координаторы, которые распределяли людей. Постепенно даже возник небольшой «логистический центр», куда волонтеры приносили все, что у них просили пациенты. Там есть целая библиотека, ходунки, костыли, коляски, чтобы перевозить больных. Шампуни, тренажеры для развития рук. Бинты, расчески, кусачки, щипчики. Мыло, мази.
«Это просто роскошь»
У женщины пальцы ног сплетены узлами.
— Давайте попробуем встать, — говорит ей Леонид.
— Я не смогу, — отзывается женщина.
— Все вы сможете, — отвечает волонтер. Тихонько он поднимает ее за руки и ставит. Обнимает за плечи, женщина покачивается как колосок, но стоит.
— Я внутренне уверен, что они встанут, — рассказывает про свой метод Леонид, — и они встают. Тут мысли не главное, важны эмоции, чувства. Они легко считываются. И моя уверенность заряжает их.
Был у Леонида пациент, который не шел на контакт, ругался, отмахивался. Отпихивал от себя медсестер, врачей.
— Потом я заметил, он как-то странно смотрит — то ли в потолок, то ли на кровать, а на меня не смотрит никогда, — вспоминает Леня. — Я решил проверить. Спросил его: «Почему вы воду не пили?» Он что-то невнятное ответил. Я поставил воду на тумбочку и его рукой взял, чтобы он почувствовал. Тогда он взял и начал пить. Я понял, что он не видит ничего. Ему 80 лет, он даже не знал, что лежит в больнице. Видно было, что он недавно потерял зрение — у него нет навыков жить слепым. Я ему рассказал, что он лежит в больнице, что был в реанимации, я волонтер, он в палате, в ней две кровати, кресло, шкаф. Есть стена. Дал ему суп. Посадил его на кровать, дал почувствовать пол палаты. Он изучал пространство рядом с собой. Потом вышли в коридор, обошли с ним, пощупали. Потом сели, начали одеваться. Так день за днем он как-то оживал. Потом мне рассказал о своей семье, о четырех внуках. Младшая Машенька — любимица, семь лет. Я его в душ отвел, посадил в кресло и отмыл. Ему было приятно.
В одно время в разных корпусах Леонид ухаживал за супругами. Бабушке 99 лет, а ее мужу — 96. Бабушка рассказывала Леониду про своего любимого. Моряк, однажды попал в ледяную воду. Успели спасти, но все-таки он серьезно заболел и не мог иметь детей. Они сильно друг друга любили. Без детей, но всю жизнь вместе.
— Я им свидание сделал, — говорит волонтер, — Договорился с двумя заведующими. На каталке отвез его в другой корпус. Она лежала в пятом корпусе, а он в шестом. Они в последний раз встретились. Она еще в своем уме была, а он уже был потерян. Она с ним разговаривала, трогала. Я ей на память сфотографировал их, но она уже видела, что он уходит. Потом он умер. А для бабушки мы организовали приглашение на парад Победы на красную площадь. Она все мечтала. Но в итоге все равно пойти не смогла. После больницы ей нужно было оставаться на карантине две недели.
Многим очень тяжело терпеть боль, они теряют желание жить, бороться. И волонтеры возвращают им его.
Особенно трудно смириться со своей беспомощностью спортсменам. Они сравнивают себя с тем, какими они были во время своих физических достижений, быть немощными для них невыносимо. Волонтеры очень медленно учат их сравнивать себя не с теми, кем они были в цвету, а с теми, кем они были неделю назад. Еще задолго до того, как их выписали из реанимации.
— Этого человека звали Петр и он не хотел разговаривать с женой, не хотел жить, — вспоминает Леонид. — Ему отрезали 80% желудка — рак. У него ковид, он не мог встать, весь оброс, борода как у Карла Маркса. Очень крупный. И понятно, что здоровым он уже не будет никогда. Ну, я ему рассказал такой случай, чтоб его отвлечь от него самого. Вот некий сильно больной человек, умер. А через какое-то время его с того света вытащили, чтоб он принял решение: еще прожить полгода, но вот таким нездоровым, или умереть навсегда. И для принятия решения у него всего один день. В первом случае не получится пробежать стометровку, залезть на Эверест, переплыть Днепр. Придется быть таким, какой ты есть, но зато жить. Рассказал и ушел. А ночью он стал мне названивать — я всем свой телефон оставляю. Думал, может, он памперсы хочет или еще что-то. Ну, в общем, я трубку снял только утром. И вот он в 6 утра мне сообщил, что хочет жить, и ждет меня, чтоб я пришел, и он попробует сесть.
![](https://www.pravmir.ru/wp-content/uploads/2021/08/petr.jpeg)
Леонид нарисовал портрет пациента на защитном комбинезоне
Леонид пришел в защитном комбинезоне с надписью «День Петра» и портретом бывшего спортсмена, который сам нарисовал. Побрил его, помыл. И в конце концов Петр встал и начал ходить.
— Нужно уметь воспринимать жизнь как уникальный, бесценный дар, — говорит Леонид, — что это не компьютерная игра, не будет никакой третьей-четвертой-пятой попытки.
80-летняя женщина не давала спать всей палате. Кричала по ночам: «Не хочу жить, хочу умереть.
— Я посмотрел, что она ничего не пьет, не ест, у нее пересохли губы, у нее обезвоживание, она не хочет ничего, — рассказывает волонтер. — Как бы она уже не здесь, ей надо закончить эту жизнь и все муки. И я ее выслушал, говорю: «Вы же в реанимации лежали?» — «Лежала». – «А как долго?» — «Ну, примерно месяц». – «Вы же лежали в общем зале?» — «Да». — «Значит, на ваших глазах каких-то людей накрывали и увозили?» — «Да». И я говорю: «Значит, вы упустили свой шанс. У вас нет сил, у вас нет настроения, вы еще не можете руку поднять, но вы уже лежите в другом направлении. Давайте хотя бы голову помоем. Это же не требует никаких сил». И под видом помыть голову я ее помыл всю, а под видом помыть всю я ее уже посадил, а, посадив, я уже и руки смог ее поднять, и она уже была в диалоге со мной. Она больше не пряталась в этой тьме, откуда только говорила: «Не трогайте меня, для меня это одна мука, все болит, тело болит, мозг болит, сердце болит, легкие не дышат». И мало-помалу, через две недели она уже сама ходила.
Волонтеры, которые помогают пережить тяжелую болезнь, нужны в каждой больнице, считает Леонид.
![](https://www.pravmir.ru/wp-content/uploads/2021/08/20210720_111809-936x560.jpeg)
Леонид Краснер
— Волонтерство это роскошь, — замечает Леня. — Как бриллианты, яхты, дворцы, вот такая же роскошь волонтерство. Из-за самооценки, в частности. Зачем люди покупают гигантские яхты, строят большие дворцы? Вы же не собираетесь жить в каждой из 200 комнат, вы же не собираетесь на яхте кататься круглые сутки. Значит, это какая-то демонстрация: я что-то из себя представляю, я что-то могу, чего не могут другие. Только вот я лучше выйду в красную зону и за 5 часов мне расскажут 30 человек, как я им нужен. И я им верю, потому что вижу своими глазами, что с ними происходит. Им становится лучше, гораздо лучше.
Волонтеры очень нужны
— У тебя желание помочь, — говорит Петр, бывший спортсмен, Леониду. — Когда люди чувствуют это, их это ободряет, они начинают идти твоим путем. То же самое произошло со мной. Я почувствовал твое желание помочь мне ходить, помочь мне двигаться, хотя когда говорят, что у тебя рак, очень тяжело перестроить мышление. Но понимаешь, у людей волевых это минутная слабость. Я себя считаю волевым человеком, и я сразу перестроился. И хочу сказать очень многим: главное — это ты, Леонид, твое желание помочь…
![](https://www.pravmir.ru/wp-content/uploads/2021/08/s13_-936x560.jpg)
Костюмы, разрисованные Леонидом, поднимают настроение пациентам
Сейчас больнице очень нужны волонтеры.
— Очень нужны, — признает Александр Ванюков. — Это, конечно, самая наша большая боль. Многие, кто был у нас волонтером в прошлом году, сейчас вышли на свою работу, и, конечно, возможностей приходить к нам у них меньше. Поэтому, видимо, мы сейчас будем пытаться снова набрать волонтеров.
Леонид заходит в палату, где лежит молодой мужчина после реанимации. У него суровое и очень усталое лицо.
— Зубы почистить, пожалуйста, — просит он. Волонтер приносит ему стакан воды, тазик, кладет перед ним пасту и зубную щетку.
Мужчина с наслаждением чистит зубы. Потом облегченно вздыхает и широко улыбается.