У людей выработалась привычка к войне
— Для телезрителей война на Донбассе уже давно отошла на второй план: события освещаются все реже или сводятся к скупой арифметике. Николай, вы ежемесячно бываете на Донбассе, расскажите, пожалуйста, какова сегодня обстановка там?
Николай Гаврилов: На Донбассе мы были несколько недель назад. Война не утихает, идут тяжелые бои. На определенных участках фронта боевые действия не прекращаются ни на день. А то, что сейчас об этом не говорят… Война искусственно замалчивается, потому что это невыгодно политически.
Дмитрий Остроумов: Ничего не изменилось. Происходит то же самое, что удивляло людей еще в первый год войны: постоянные обстрелы, гибель людей. Просто, наверное, выработалась привычка к войне… Временами идет эвакуация. Недавно вывезли почти целый поселок, находившийся под обстрелом. Люди жили в условиях войны три года, но только теперь их эвакуировали.
Николай Гаврилов: Такое часто бывает. Например, мы начинали помогать поселку в 300 человек, а сейчас его численность — 25. Такая картина. Война как шла, так и идет.
— Расскажите о своей первой поездке на Донбасс. Как принимали такое серьезное решение — отправиться туда в самый разгар войны?
Николай Гаврилов: Повторюсь: боевые действия были и есть. А мы отправились туда еще в самом начале, когда все было очень остро преподнесено в информационной среде, в разгар активного освещения боевых действий, скажем так. Тогда прилетали снаряды и в центр Донецка. Мне повезло, что появилась возможность отправиться на Донбасс. Во-первых, отпустила семья. Во-вторых, имелись свободные деньги, которые можно было потратить. В моих действиях не было ничего особенного.
— А все-таки, впервые вы отправились в такую опасную поездку уже с целью налаживать постоянную гуманитарную помощь?
Николай Гаврилов: Нет, таких долгоиграющих планов, конечно, тогда еще не было. Было желание помочь людям.
— Вы помните свои первые впечатления?
Николай Гаврилов: Да. Странно, но все помнят именно свои первые впечатления.
Заведи разговор с людьми, уже три года находящимися на фронте, — они сразу же начнут вспоминать первые дни войны. Все остальное для них стирается.
Другая реальность. Другая жизнь. Другие ценности. Происходит смещение оценок и ориентиров.
Дмитрий Остроумов: Впервые удалось там побывать осенью 2015 года. Николаю посоветовали обратиться ко мне по вопросу архитектурного проекта для монастыря в Донецке. Мы встретились, поговорили. И как-то сердце сразу же отозвалось, потому что там находятся наши братья. Мы ратуем за единство народа, за единство Церкви, за традиционные ценностные ориентиры, против которых идет накал антитрадиционных идей. И когда на форпостах нашего Отечества происходят боевые действия и нужна помощь — невозможно не сочувствовать.
Дмитрий Остроумов и Александр Гаврилов
— На Донбасс вы приехали, прежде никогда не сталкиваясь с войной… Какой образ остался в вашей памяти?
Дмитрий Остроумов: Мы сразу поехали в 21-ю больницу, о которой в первое время боевых действий много писали и говорили, потому что она оказалась в эпицентре и продолжала работать. Вид у нее был впечатляющий: разбитые стекла, следы от снарядов… Запомнились не оставившие своего служения сотрудники больницы и потрясающая заведующая, сделавшая очень много.
Больница, как мы знаем, принимала всех раненых. Рядом стояли дома со следами прямых попаданий. Что сказать… Конечно, увиденное потрясло. А потом мы посетили Иверский монастырь, находившийся возле аэропорта, искореженный, с выгоревшей крышей. Увидели игуменью Михаилу, немного растерянную. Да и как не растеряться: любимый храм в плачевном состоянии, от жилого корпуса, возведенного перед самой войной, в который так и не удалось заселиться насельницам, остались руины.
Иверский монастырь
— Я видела серию черно-белых фотографий Иверского монастыря. Невозможно сдержать слезы…
Дмитрий Остроумов: Да, это как раз фотографии из первой поездки. Все увиденное мной сложилось в единый образ: война, разрушенный монастырь, улица Стратонавтов в поселке Спартак с низкими домами и зияющими пустотами от снарядов. А кое-где в этих же домах живут люди, которые решили не уезжать.
Кто согласится поехать в регион, где даже ходить опасно
— Николай, как создавалось белорусское волонтерское движение «Помощь Донбассу»? Насколько охотно белорусы отзываются на призыв о помощи соседнему государству?
Николай Гаврилов: Хорошо отзываются, очень хорошо. Другое дело, что сейчас об этом практически нет информации. Впервые посетив Донбасс, послушав матушку Михаилу и увидев ситуацию в разрушенном монастыре, понял, что нужно обязательно помочь. Только вот чем помогать — было не совсем понятно, там ведь боевые действия продолжаются до сих пор. Тогда она сама предложила создать архитектурный проект Иверского монастыря.
Честно скажу, были большие сомнения.
Легко сказать: «Найти архитектора». А кто согласится поехать в регион, где даже ходить опасно, повсюду мины и в любой момент может начаться обстрел?
Поэтому для себя я решил: «Как Господь устроит». И практически сразу через общих знакомых нашелся Дмитрий, который решительно заявил: «Я поеду». На банальный вопрос: «А не боишься?» — он ответил: «Ну, там же люди живут». В общем, колебания, надо ли и каким образом помогать Иверскому монастырю, отпали сами собой.
Дмитрий Остроумов: При первой встрече Николай спросил меня: «Семья есть?» «Нет», — говорю (я тогда не был еще женат). «Вот и хорошо, что нет», — прозвучало в ответ.
Николай Гаврилов: Иверский монастырь и тогда, да в общем-то и сейчас остается очень опасным местом. Во всяком случае, местные там не показываются. А на нас они смотрели как на самоубийц, особенно раньше. Я это говорю не для того, чтобы сгустить краски, а для того, чтобы подчеркнуть мужество Диминого решения и тот факт, что сама игумения монастыря, матушка Михаила, там постоянно работает со своими помощниками.
— Но на литургии, которую служили практически под открытым небом Иверского храма в 2015 году, присутствовало довольно много людей…
Николай Гаврилов: Было благословение владыки, и мы собирали людей: делали объявления в храмах, организовывали транспорт, договаривались с военными для обеспечения максимальной безопасности людей, в том числе чтобы люди по ошибке не зашли на заминированные территории.
Дмитрий Остроумов: К слову, многие из пришедших тогда на литургию посетили обитель впервые за все военное время. Они видели монастырь еще в красивом, довоенном виде, и вот перед ними предстает вся эта разруха: наполовину разрушенный храм, виднеющиеся вдалеке руины аэропорта, здесь же сразу и литургическое священнодействие. Бытие на грани. Многие плакали.
Архитектор Дмитрий Остроумов
— Наверняка вы поддерживаете связь с матушкой Михаилой. Как сегодня протекает монастырская жизнь вне обители? Существует ли вероятность, что сестры смогут в ближайшем будущем вернуться в родные стены?
Дмитрий Остроумов: Матушка говорит, что в какой-то степени даже благодарна войне в плане духовного трезвения. Все потери — это в любом случае страшные вещи, и за них сложно быть благодарным. Но шкала ценностей меняется, многое становится на свои места: ценность человеческой жизни, ценность каждого дня, ценность того, что ты сделал непосредственно сегодня, потому что завтра может не наступить. Война явилась ступенью духовного роста. И не только для насельниц монастыря, но и в принципе для всего региона.
Там ведь большое количество верующих людей, мирян. Мы гостили у одной семьи в поселке Спартак, точнее, там две семьи ютились под одной крышей, и они жили действительно как первые христиане, всей своей жизнью показывая пример стойкости в вере и доверии Богу.
На мой взгляд, подвиг этих людей в том, что и сегодня на Донбассе течет их молитва.
Меня очень порадовал их позитивный настрой. Нет у них какой-то печали, гнетущей тоски. Они изо всех сил настраивают себя на благой посыл, на благой помысел. И такие хорошие мысли — это тоже образ молитвы, образ покаяния, то есть изменения ума, что позволяет правильно воспринимать происходящее.
Что касается Иверской обители, то монастырская жизнь продолжается. Некоторые сестры получили благословение временно послушаться в других монастырях. Часть сестер живет при епархиальном управлении. Сама игуменья и некоторые ее помощники практически ежедневно приезжают на территорию, убирают завалы, ведут работы. Ежедневно читается акафист, причем не где-то в городской церкви, а непосредственно в Иверском храме. Благо в этом году в нем хоть временную крышу сделали, ведь до этого сквозь искореженный каркас барабана с куполом сверху было видно открытое небо. Хочется верить, что монастырская жизнь полноценно возобновится и даже возрастет.
Май 2016 года. Фото: Михаил Терещенко
Простой ежедневный подвиг
— На сайте Свято-Елисаветинского монастыря не так давно было размещено видео о донецком священнике Александре Намоконове. Он говорит о том, что был момент, когда он чуть было не уехал, но все-таки остался. А много священников уехало? Встречали вы таких людей, как отец Александр, которые вопреки всем опасностям не оставляют свою паству и родные места?
Николай Гаврилов: По-разному. Некоторые уехали, но их обратно уже не берут. Некоторые остались. Мы знаем как минимум трех священников, которые остались, выжили и смогли сохранить приход. Только вечерняя служба может начинаться в три часа дня, потому как вечером совершать богослужения просто опасно. Тем не менее службы идут.
Мы недавно открыли церковь в Стахановке, где не было храма вообще. Это южное направление, под Мариуполем, район активных боевых действий. Бывает, что бои ведутся прямо в поселке. Но, несмотря на все опасности, в новый храм священник нашелся сразу же. Рядом поселок Коминтерново — от него буквально 200 метров до передовой. Постоянно идут бои. Находившийся там храм Спиридона Тримифунтского был разбит, разрушен, вынесена стена.
Но местный священник приезжает и служит каждую субботу. Великий подвиг. А туда диверсионно-разведывательные группы заходят как к себе домой. Его уже и похищали один раз, утащив на другую сторону, потом каким-то чудесным образом вернули. Повторюсь: очень тяжелые районы, и, тем не менее, священники решаются там служить.
Тот же спартаковский священник, отец Виктор. В Спартаке храм не действует, так как находится вблизи передовой. Но там поставили палатку, и батюшка приезжает каждый месяц, поддерживает литургическую жизнь, причащает всех желающих. Он по-настоящему прикипел сердцем к поселку. В ближайшую поездку на месте оставшейся еще с советских времен неприглядной стелы будем устанавливать поклонный крест. Так что Церковь живет.
— А что местных жителей все-таки удерживает в опасных прифронтовых районах? Понятно, что кому-то просто некуда уехать. Но ведь остаются и молодые люди, женщины, мужчины средних лет. Или они просто несут свой подвиг?
Николай Гаврилов: До определенного момента. Наверное, у каждого организма есть свой предел. Воля человека сильнее, чем организм. Но если человек, несмотря на сигналы тела, продолжает движение, организм говорит ему «стоп» в виде инфарктов, инсультов, эпилепсий, нервных срывов. Терпят до определенного момента, а потом все-таки уезжают, трижды раненные, например.
Дмитрий Остроумов: А кто-то здесь же рядом похоронил свою вторую половину или сына, дочь. Мужчина, который активно помогает матушке Михаиле в монастыре, буквально перед началом войны похоронил свою молодую супругу. И когда в городе не было практически ни одного автомобиля (все эвакуировались в первое время войны), он один решался сесть за руль и доставить игуменью в любую точку. У человека уже совсем другие ценностные ориентиры.
Или, например, наши водители, местные, которые нам помогают — они тоже патриоты своей земли, они видят горе и ситуации людей в труднодоступных районах и не отказываются туда ехать, чтобы оказать помощь. Простая жизнь и простой человеческий ежедневный подвиг, зов сердца, соучастие и естественная реакция на ситуацию.
Конечно, каждый случай индивидуален. Кто-то терпит, переживает, в какой-то момент доходит до внутреннего срыва — физического, психологического, — приходится уезжать, перебираться в более спокойный район. А кто-то остается, не сомневаясь, что поступает правильно.
Николай Гаврилов: Донецк живет другими ритмами, отличными от ритма передовой. И реальности, соответственно, разные. Люди в районах передовой живут одним днем: вот прожили до вечера, вечер прошел спокойно, без потерь, ночью обзвонили друзей, родных — все живы, все хорошо. Следующий день… Так и живут. Они полностью полагаются на Бога. Иначе нельзя.
Любой фронтовик вам скажет: выживать помогает только молитва. Потому что все — сплошная рулетка, игра случая. Как морской бой: А1 — мимо, В2 — ранен, Д3 — убит.
Писатель Николай Гаврилов
Дмитрий Остроумов: Многие надеялись, что вот-вот все закончится. Год прошел, второй. Конечно, в таком ожидании человеческий ресурс исчерпывается. А кого-то выгоняет случай в виде прилетевшей бомбы. В той семье из поселка Спартак, о которой я уже упоминал, потеряли два своих дома. Первый сгорел после прямого попадания снаряда. Люди вместе стали жить во втором. Три года находились на передовой, ездили в Донецк на работу. И вот недавно к ним в дом все-таки прилетела мина. Благо все живы остались, но дом сгорел. Пришлось уехать.
Разрушенные врата остались без своей Стражницы
— Дмитрий, расскажите, пожалуйста, об архитектурном проекте для Иверской обители.
Дмитрий Остроумов: Разрушенный Иверский храм — очень живой образ. Он отражает общее состояние той территории: страдалица-земля, искореженная, разрушенная, жаждущая восстановления. Для нас создание проекта обители является своего рода образом молитвы. В данном случае мы не словом, а художественными и архитектурными приемами создали образ того, что нам хотелось бы видеть: мирное небо, восстановленный храм, спешащие на службу люди, цветущий сад…
Еще один аспект — сама Иверская икона, ее глубокое символическое значение. Эта икона является Вратарницей, охранительницей. Известное многим предание гласит о том, что когда икона покинет Афон — мир ждут серьезные испытания. А пока святой образ находится у врат монастыря, Богородица оберегает, охраняет землю.
Май 2016. Фото: Михаил Терещенко
Когда Иверский храм был разрушен, икону перенесли в Донецк в кафедральный собор. Своего рода знак, что Богородица временно оставила эту землю на наши человеческие разборки. Прямая аналогия: рядом находятся аэропорт — небесные врата всего Донецка и Иверская обитель — символ врат духовных.
Сейчас эти врата остались без своей Стражницы, в разрушенном состоянии. Каково состояние земли без духовной защиты? А восстановление монастыря, возвращение иконы и налаживание в нем монастырской, молитвенной жизни — это и есть восстановление этой защиты… Ведь от малого зависит великое.
— А что важно сделать в первую очередь? И каких изменений в облике обители можно ожидать в будущем?
Дмитрий Остроумов: Мир так устроен: сначала все происходит в духе, в умозрении, а потом уже получает реализацию во времени и пространстве. Сейчас мы сделали эскизный проект регенерации всего монастырского комплекса, который включает восстановление разрушенного храма, игуменского домика, келейного корпуса, а также строительство новых объектов: собора (вместительностью приблизительно на 500 человек), дома паломника и воскресной школы. Конечно, все это перспективная работа.
Самый острый вопрос сегодня — восстановление Иверского храма и находящегося рядом игуменского домика, где предполагается разместить ряд дополнительных келий, чтобы до восстановления жилого корпуса вернувшиеся в монастырь сестры могли в нем жить. Эскизное решение всего комплекса утверждено, а сейчас собираются средства на разработку строительных чертежей домика и маленького храма, чтобы хоть их пока восстановить до окончания войны.
Уверен, как только удастся осуществить задуманное, — жизнь обители потечет совсем другим чередом. А пока пусть наш проект станет той молитвой, которая, мы верим, вскоре начнет воплощаться в жизнь.
Проект
— Расскажите, пожалуйста, об архитектурных тонкостях проекта.
Дмитрий Остроумов: Проект выполнен в традиционном русском стиле храмового зодчества досинодального периода. Сейчас разрабатывается презентационный сайт для обители, где можно будет познакомиться как с историей монастыря, так и с архитектурным проектом по его восстановлению.
Мы активно ищем неравнодушных людей, готовых откликнуться и поучаствовать в таком серьезном деле, потому как даже малые средства сегодня важны, а помощь не идет большим потоком.
Возможно, для кого-то проект выглядит слишком глобальным, но следует помнить, что он представляет собой концепцию перспективного развития. Начинать нужно с малого. А строить что-то большое там пока все равно нет возможности, ведь совсем рядом передовая.
Николай Гаврилов: Там идет война. О серьезном строительстве говорить преждевременно. Но ведь и сбор средств — дело не одного дня. Речь идет о подготовительных работах и проектировании. По эскизному проекту никто не строит. Сейчас необходимо разработать сайт и создать подробный архитектурный, строительный проект со всеми детальными проработками.
Страдание и горе кругом. Но когда приезжаешь в Иверский монастырь, чувствуешь его ключевую роль, знаковость. Это очень живой символ. И мы должны сделать все, что в наших силах.
Проект
Благословение есть, значит, нужно действовать
— Как прошла ваша встреча с митрополитом Донецким и Мариупольским Иларионом? Как он оценил проект?
Дмитрий Остроумов: В нашу первую встречу митрополит отнесся к проекту немного скептически, ведь ситуация в регионе очень сложная. Когда состоялась вторая встреча, его отношение заметно изменилось. К тому же на нашей последней встрече присутствовал викарный епископ Варнава, который детально вник в проект, поддержал предложенные идеи.
К слову, у епископа Варнавы на территории разрушенного монастыря похоронена мать. Митрополит Иларион, конечно, понимает всю серьезность ситуации: никто не знает, куда сдвинется эта «тонкая красная линия». Но благословение работать дальше у нас есть. А если есть благословение — значит, есть в этом и Божий Промысл.
Николай Гаврилов: Владыка благословил, а значит, нужно действовать. Наше первое дело — создать сайт, чтобы люди могли найти всю необходимую информацию об Иверском монастыре, напрямую связаться с Дмитрием или с игуменьей Михаилой. Мы не знаем, что будет дальше. Но на данном этапе нам нужно открыть людям двери для помощи. Войдет кто-то туда или нет — дело второстепенное, но двери должны быть открыты.
Дмитрий Остроумов: Сейчас матушка собирает деньги на разработку строительного проекта по восстановлению храма и игуменского домика. Параллельно своими силами делается сайт. Это что касается Иверского монастыря. А в целом помощь нужна постоянно. За два года действия волонтерской группы «Помощь Донбассу» открыто несколько фельдшерских пунктов, организована доставка гуманитарных грузов, помощь в эвакуации людей, идет помощь другим православным общинам, школам, отдельным людям… Сложно все перечислить.
Наша цель — не просто раздать пряники, а побыть с людьми
— Как устроено волонтерское движение «Помощь Донбассу»?
Николай Гаврилов: Существует костяк, группа человек 10. А в поездки отправляются те, у кого есть возможность. В зависимости от целей приглашаем тех, кто принесет наибольшую пользу в конкретный момент.
Вот, например, оказалось, что у нас нет никаких книг и пособий по работе с детьми в условиях войны. Вся литература «посткризисная». В Минске есть храм в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость», где с инвалидами работают кризисные психологи. И сейчас наши ребята из БГУ занимаются этим вопросом. Мы единственные, кто получил на Донбассе лицензию на такую деятельность. И сами учатся, и детям помогают. Такая исследовательско-практическая работа. Полное погружение.
Вообще, наша цель не просто приехать, раздать пряники, сказать: «Вы тут держитесь» и уехать. Мы стараемся быть вместе с людьми в их тяжелой ситуации, например, остаться переночевать во время боевых действий, и таким образом становимся для них своими. Они нам доверяют, мы сродняемся. Таков принцип нашей работы.
Дмитрий Остроумов: Очень важно побыть с человеком.
Николай Гаврилов: А иначе получается просто туризм.
— В Откровении святого Иоанна Богослова есть такие строки: «Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих». Мне даже представить сложно, что такое война… Но война точно отбрасывает накипь, налет, обнажает человека. На войне невозможно быть теплым: ты в любом случае станешь или холодным, или горячим. Может быть, вам придут на ум истории о таких «горячих точках» духа, когда люди сохраняют и проявляют мужество, милосердие и т. д.?
Николай Гаврилов: Это бесконечная история о Свете Божием в людях.
Дмитрий Остроумов: Постоянное схождение в ад и постоянное Воскресение. Ежедневно распятый человек, в котором виден образ Божий. Постоянное распятие и в то же время неподверженность отчаянию. И именно в этом кресте, в смерти — всегда Воскресение.