Воскресное чудо

Собачка

Недалеко от Минска есть дачный посёлок. Летом сюда приезжало много детей. Они всегда были дружны и вместе играли.

А ещё в этом посёлке жил дядя Дима. Во дворе у него кого только не было: и кролики, и индюки, и куры, и задиристый петух. Но самой большой достопримечательностью двора была огромная, лохматая и важная собака. С виду она была грозной, но на самом деле это был очень добрый и ласковый пёс. Звали его Граф.

Дядя Дима любил детей, они приходили к нему в гости и играли возле дома. Саше дядя Дима сделал сабельку, отполировал, покрасил серебряной краской — получилась как настоящая. Маленькому Юрику отремонтировал старый велосипед, прикрепил к багажнику жестяную банку, чтобы возить песок. А когда банка была пуста, она сильно гремела, что Юрику очень нравилось.

Ещё дети любили играть на широкой главной улице, и часто к ним присоединялся Граф.

Однажды вечером возле дома дяди Димы дети заметили маленькую собачку. Она была чем-то напугана и жалобно скулила. Дядя Дима принёс миску супа, покрошил хлеба и поставил перед ней.

— Ешь, — сказал он, — не бойся, никто тебя не тронет.

И она стала есть. Дети никогда не видели такой голодной собаки. Граф всегда ел не торопясь, иногда даже от хлеба отказывался. А эта ела быстро, куски проглатывала целиком.

Дети, переглянувшись, разбежались по домам, а когда вернулись, то в руках держали кто кусок колбаски, кто сыра, кто-то принёс варёное яйцо, а Юрик в своей банке привёз шоколадный батончик “Спикерc”. Собачка никогда не ела такой вкусной пищи. Она съела всё, только “Спикере” не стала. Маленькую собачку полюбили все, а одна девочка даже сочинила про неё стишок:
Ах, собачка ты моя,
Серенькое ушко,
Как назвать же мне тебя,
Подскажи на ушко?

Но больше всех маленькую собачку полюбил Граф. Он никому не давал её в обиду, и она отвечала ему преданной любовью. Граф ходил купаться на речку, а маленькая собачка воды боялась и ждала Графа на берегу. Если случалось, что дядя Дима уезжал в город и брал с собой Графа, то собачка всегда встречала его возле ворот посёлка.

В конце июня начался сенокос, и скошенное сено возили на тракторах по главной улице. Весь посёлок наполнился шумом, запахом солярки и свежескошенной травы. Дядя Дима строго-настрого запретил детям бегать по главной улице и брать с собой собак, пока не вывезут всё сено. Сначала дети играли возле дома дяди Димы, но тут не было так раздольно.

Вскоре они забыли его слова и побежали на дорогу. Вперёд с громким лаем вырвался Граф, за ним Саша, размахивая сабелькой, сзади всех ехал Юрик на своём велосипеде, чуть сбоку бежала маленькая собачка. Тракторист, заметив детей, резко затормозил. Граф отскочил в сторону, а маленькая собачка но успела. Тракторист уехал, погрозив детям кулаком, а собачка так и осталась лежать на дороге.

Дядя Дима принёс старый мешок, завернул в него собачку и закопал под старой яблоней.

Граф не мог понять, зачем хозяин зарыл его друга в землю. Сначала решил, что тот спрятал его от жары. Граф и сам так любил делать: выкопает ямку и лежит в прохладной земле, пока она не нагреется от его тела, потом другую выкопает, потом третью. Но здесь хозяин закопал маленькую собачку всю, даже хвост.

Граф лаял и не хотел уходить от яблони. Дядя Дима взял Графа за ошейник, увёл в дом и закрыл дверь. И тогда Граф завыл — жалобно, протяжно, с надрывом. Он понял, что никогда больше не увидит своего маленького друга, никто не проводит его на речку и не встретит у ворот. Эта большая, бесстрашная собака плакала по-своему, по-собачьи, изливая свою печаль и тоску о потерянном друге.

Притихшие дети сидели на бревне. Первым во весь голос заплакал Юрик, потом стали всхлипывать дети постарше.

Из дома доносился неутешный вой Графа.

Мамин урок

Лена ходила в садик в младшую группу. Там она подружилась с девочкой Олей, которая жила с ней в одном доме. На Новый Год мама Лены украсила ёлку и решила пригласить на праздник подружку дочери. Она купила для девочек две одинаковые красивые куклы, отличавшиеся только цветом платьев. Утром Лена встала, тихонько побежала к ёлке, вытащила обе куклы и залюбовалась ими. Тут ей стало жалко дарить такой подарок Оле, и она спрятала одну куклу в своей комнате под подушку.

Скоро пришла Оля. Девочки сели за праздничный стол. Мама напоила их чаем с тортом, конфетами и вареньем, а затем сказала:
— Теперь бегите к ёлке, там вам подарки от Деда Мороза.

Лена подбежала первой и схватила куклу. Оля растерянно смотрела под ёлку — второго подарка не было. Слёзы закапали из её глаз. Лена, увидев плачущую подружку, пожалела, что спрятала вторую куклу, сейчас она бы с радостью отдала её Оле, но не знала, как это сделать.

Она стала сбивчиво лепетать, что Олина дочка пошла гулять и скоро вернётся. Тут подошла мама и, догадавшись обо всём, взяла у Лены куклу, отдала её Оле и сказала:

— Нет, Лена, это не твоя дочка. Олина дочка никогда бы не убежала гулять без разрешения мамы. Это, наверное, у тебя такая непослушная девочка. Иди позови её.
— Сейчас, мама! — радостно воскликнула Лена.
Она быстро убежала в свою комнату и возвратилась, держа куклу за руку, строго выговаривая ей:
— Ну почему ты такая? Олина дочка всегда слушает свою маму и никуда не убегает!
Это было так забавно, что Оля рассмеялась. Засмеялась и Лена. Потом девочки долго играли, они дали своим куклам имена и водили их друг к другу в гости.
После ухода Оли Лена подошла к маме, обняла её и сказала:
— Знаешь, мама, как хорошо делать подарки…
Этот Новый Год Лена запомнила на всю жизнь.

Поляна Добра и Любви

Сказка

Даша проснулась, когда солнце поднялось уже высоко. Комнату всю заливало светом. В доме было тихо.
Вчера вечером Даша с родителями приехала в деревню к бабушке в гости.
Девочка сладко потянулась и поднялась с постели. Кошка с улицы вскочила на подоконник. Даша посмотрела на неё и подумала: “Сейчас прыгнет на мою кровать”.
— Брысь отсюда! — крикнула Даша. Кошка тут же исчезла. Девочка вышла на крыльцо.
— Дашенька встала! — сказала бабушка. — Умывайся и иди кушать. Мы уже давно позавтракали.
— Я не хочу! — внучка капризно поджала губы.
Мама пожаловалась бабушке:
— Вот так всегда, не заставить поесть.
— Проголодается — поест, — успокоила бабушка.
Даша решила про себя: “Назло не буду есть, тогда поуговариваете”.
И она пошла наводить свои порядки: то кур погоняет, то гусей подразнит, а дворняжку Жульку хворостиной так ударила, что та взвизгнула, но на Дашу даже не зарычала. Поджав хвост, собака спряталась в будке.

Бабушка запретила Жульке обижать Дашу, и та, глядя на девочку, не знала, как ей быть. Это же ей, Жульке, бабушка поручила выгонять гусей на лужайку и потом загонять домой, не пускать кур в огород, а теперь эта девчонка так мучает кур, что они со двора бегут. Гуси — тоже не знают, куда деваться. “Какая же она вредная!” — думалось в собачьей голове.

Так прошло несколько дней. Мама просила дочь вести себя хорошо. Папа грозил наказать. Даша обещала никого больше не обижать и не гонять, но обещание своё не выполняла.

Потом ей всё надоело — и гуси, и куры. Гусак больно ущипнул ее, а петух, защищая кур, так махал крыльями и наступал на Дашу, что она сама убежала от него в огород.

Добежав до забора, Даша остановилась. Заглянула в соседний сад и увидела девочку, сидящую на одеяле. Девочка читала книгу, но вдруг, подняв голову, увидела Дашу.
— Иди сюда! — улыбаясь, позвала девочка.
— Я не перелезу через забор.
— А там доска одна отодвигается.
Девочка указала рукой на плохо прибитую доску. Даша отодвинула её и шагнула в соседский сад.
— Я знаю, что тебя зовут Даша, я слышала. А меня зовут Юля.
Девочки разговорились.
— Я осенью пойду в четвёртый класс, — сказала Даша.
— Я тоже в четвёртый класс пойду. — Юля помолчала и добавила: Если Богу будет угодно.
Даше не сиделось на месте, и она предложила:
— Давай поиграем в прятки.
— Нет, я не могу, — ответила Юля. В это время папа позвал:
— Дарья, ты где? — Иди, тебя зовут, — сказала Юля. Даша нехотя поднялась и пошла.
На следующий день Даша опять пришла к Юле. Они подружились.
Юля, неутомимая выдумщица, сидя на своём одеяле, рассказывала грустные и смешные истории. Рассказывая, Юля так заразительно смеялась, что даже всегда чем-то недовольная Даша тоже улыбалась.

Однажды Юля спросила:
— А ты знаешь, что где-то в лесу есть чудесная Поляна Добра и Любви?
— Не знаю.
— Моя бабушка рассказывала, что на ней растут необыкновенные цветы и травы, каких нигде больше нет. А ещё там слышно ангельское пение. Человек, который побывает на этой Поляне, становится добрым и всех-всех любит. И если он принесёт с этой Поляны цветы и травы, то ими можно вылечить любую болезнь. Бабушка говорит, что это Господь так дивно помогает людям.
— А где эта Поляна?
— В лесу. Но не в каждом. Идя по широкой дороге её не разыщешь. Надо найти ту узенькую тропинку, которая ведет к ней, но это не всем дано. А тот, кто желает отыскать Поляну Добра и Любви, выходя из дома должен читать самую главную молитву и просить Божию Матерь, чтобы взяла под Свой Покров и указала дорогу. Придти же на эту Поляну надо, пока ещё не высохла роса на цветах и траве.
Девочки помолчали, каждая думала о своём. Затем Юля сказала:
— Вот бы найти эту Поляну! Я бы своей бабушке целебной травы и цветов принесла. Старенькая она, всё обо мне заботится, а о себе и не думает.
— А ты эту главную молитву знаешь? — спросила Даша.
— Молитву знаю, да пойти не могу. Даша не успела выяснить почему — за Юлей пришла бабушка.
— Юленька, пора принимать ванну, я уже всё приготовила.

Девочка откинула край одеяла, и Даша увидела лежащие там костыли. Юля взяла их, поднялась с помощью бабушки и пошла, волоча ноги. Даша стояла как вкопанная. Юля повернулась к ней, улыбнулась и сказала:
— Приходи завтра.
Даша весь вечер была притихшая и всё о чём-то думала. Затем подошла к бабушке и спросила:
— Бабушка, почему Юля не ходит?
— Юля вместе со своими родителями попала в автомобильную аварию. Родители погибли, а Юлечка так и не встала на ножки. Но Варвара, бабушка Юли, сказала, что сделает всё, что в её силах и будет молить Господа, чтобы девочка снова смогла ходить.
— Бабушка, а ты знаешь самую главную молитву?
— Знаю.
— Научи меня.

Прошло три дня. Даша выучила молитву — оказывается, она называется “Отче наш”. В беседе с Юлей Даша всё время возвращалась к разговору о Поляне Добра и Любви. Она решила найти её, но никому об этом не сказала.
Вечером Даша приготовила хлеб и два огурца, завязала всё в платочек. Боясь проспать, решила не ложиться до рассвета, но вскоре уснула. Проснулась от Жулькиного лая. Посмотрела на часы — проспала. Роса уже высохла.

Зато в этот день родители были удивлены — Даша поспала днём и вечером рано легла.
— Доченька, не заболела ли ты? — спросила мама.
— Всё в порядке, мама, — ответила Даша.

Даша проснулась, когда едва начиналось утро, все ещё спали. Она тихонько спрыгнула с окна и пошла за околицу. В лес заходить было страшно, но Даша стала читать главную молитву, просить Божию Матерь взять её под Свой Покров и указать дорогу к Поляне Добра и Любви. То, что в лесу есть эта Поляна, девочка не сомневалась. Она так спешила найти её, что не замечала усталости. Даша верила, что Царица Небесная уже взяла её под Свой Покров, поэтому страх прошёл и она уверенно шагала вперёд. Широкая дорога, по которой шла девочка, кончилась. Дальше было несколько дорожек, которые вели в разные стороны.

“Вот сколько тропинок! По какой же пойти?” — задумалась Даша. Вдруг на одну из них выбежал ёжик и засеменил куда-то своими коротенькими ножками. Даша, забыв обо всём, побежала за ним. Только она к нему приблизилась, ёжик свернулся и превратился в колючий колобок. Девочка потрогала его иголки, уколола пальчик и сразу вспомнила: “Мне же некогда, надо быстрей идти!”

Даша пошла дальше и вдруг услышала чудесную музыку. Она никогда не слышала ничего подобного. Ускорив шаги, Даша неожиданно вышла на поляну. Девочка не верила своим глазам.

Вот она, Поляна Добра и Любви, о которой говорила Юля! Сколько здесь цветов! И все разные. Сомнений нет — это действительно та самая Поляна. Как всё прекрасно! А бабочки! Кание большие и красивые! А стрекозы-то какие! А запах!

У девочки даже дух захватило. Она продолжала любоваться Поляной. Капельки росы, как миллионы бриллиантов, соединяясь с солнечным светом, образовали собой радугу, которая повисла над Поляной. Это было необыкновенно!

Даша никогда ещё не видела такого великолепия. Она взяла капельку росы на свой пальчик, и эта капелька засветилась, заиграла так же дивно, как и на цветке.

Потом девочка нарвала охапку душистых цветов и трав, читая самую главную молитву, как говорила ей Юля. Огромный букет оказался увесистой и неудобной ношей. Девочка сняла поясок с платья, перевязала всё и довольная села на пенёк отдохнуть.
— Что же я наделала! Я никого не предупредила. Наверное, ищут меня, волнуются. Надо спешить домой.
И Даша впервые почувствовала беспокойство за своих близких.

Мама, обнаружив, что Даши нет в постели и что никто из домашних утром её не видел, стала громко звать дочь, но никто не откликался. Дашу искали везде, но её нигде не было. Юля предположила:
— Наверное, она пошла в лес. Я рассказала ей о чудесной поляне, и, скорее всего, Даша пошла искать её.
— Так вот почему Даша спрашивала у меня молитву “Отче наш”! — догадалась бабушка.
День клонился к вечеру, когда Жулька нашла Дашу. Она крепко спала, прижав к себе свою драгоценную ношу. Жулька лизнула Дашу в щеку и радостно залаяла. Девочка открыла глаза, увидела Жульку и обняла её:
— Жулька, моя ты хорошая, как я рада тебя видеть!

Жулька виляла хвостом и лизала Дашины руки и лицо. Она всё простила девочке. Увидев родителей, Даша бросилась к ним навстречу:
— Мама, папа! Как я люблю вас! Очень-очень!
Мама плакала от радости, что Даша нашлась. Папа хотел взять у Даши букет, но она не дала:
— Я сама должна его с любовью принести Юле. Я так хочу, чтобы она выздоровела и смогла ходить, и чтобы её бабушка тоже стала здоровой, ведь у Юли кроме неё никого нет.
— Бог даст, всё будет хорошо, — сказала мама.
Даша отнесла свой чудесный букет Юле и её бабушке, рассказала про знак, который ей дала Божия Матерь, указав тропинку к Поляне Добра и Любви. Бабушка Варвара не могла сдержать слёз, благодарила Господа и Дашу, а потом сказала:
— Теперь я точно знаю, что Юленька будет ходить. Молитва детей — это великая сила, Господь на неё обязательно ответит. А травы, цветы — это драгоценный Божий дар.
Когда Даша легла спать, кошка запрыгнула на подоконник, но, увидев девочку, повернулась, чтобы спрыгнуть обратно. Даша позвала её:
— Кис-кис-кис!
Кошка недоверчиво посмотрела на Дашу.
— Мурка, иди ко мне! Мурка прыгнула на кровать.
— Какая же ты, Мурочка, мягенькая и тёпленькая, — поглаживая кошку, сказала Даша.
Мурка довольно замурлыкала. Даша, засыпая, услышала гогот гусей.
— Это Жулька загоняет гусей в сарай на ночь, — подумала она.
Даша улыбнулась и заснула.

Ксюша

В одном городке, в двухэтажном доме в конце переулка жила большая семья: дедушка Гаврила, бабушка Евдокия, их взрослые дети и маленькая внучка Ксюша.

Взрослые рано утром уходили на работу, а Ксюша оставалась с бабушкой. У бабушки всегда было много хлопот по хозяйству: она готовила обед, стирала, полола грядки в огороде. Ксюша с нетерпением ждала вечера, когда бабушка, управившись с делами, пела ей песни, рассказывала про своё детство, как ходила она в церковно-приходскую школу и священник, услышав её высокий чистый голос, из всего класса выбрал одну Евдокию петь в церковном хоре.

Хорошо было Ксюше с бабушкой! Но вот беда: у бабушки болели ноги. Она тяжело вздыхала, растирая их лечебной настойкой и называла себя “старой кочерыжкой”.

Однажды летним утром, проводив всех на работу, бабушка начала замешивать тесто. Ксюше захотелось тоже принять в этом участие. Увидев, как бабушка подсыпает муку в молоко, она тоже запустила свои ручонки в пакет с мукой. Но пакет со всего размаху опрокинулся на стол, подняв густое белое облако. Оно было похоже на снег, который падал всюду, куда только можно было упасть: на буфет, на плиту, стулья, пол. Бабушка, причитая и охая, дала Ксюше подзатыльник, и та от неожиданности замерла. Обида подступила к горлу, и Ксюша трясущимися губами крикнула: — Старая кочерыжка!

Бабушка, схватив полотенце, кинулась к внучке, но та, увернувшись, выскочила в коридор, затем — на веранду и, увидев, что бабушка, размахивая полотенцем, не отстаёт, спрыгнула с крыльца и побежала в сад. Следом, вооружившись ещё и хворостиной, неслась бабушка. Ксюша с ужасом увидела, что дорожка кончилась: впереди был густой малинник, бежать было некуда.

Невдалеке стояла старая полузасохшая яблоня. Ксюша ловко вскарабкалась на безопасную высоту и примостилась на ветке. Ветка угрожающе затрещала. Бабушка замерла на месте, хворостина выпала у неё из рук.

— Ангел мой! — воскликнула она, — слезь с дерева!

— Ладно, слезу, — сжалилась Ксюша, заметив заблестевшие слёзы на глазах у бабушки, — только ты отойди подальше.

Старушка отступила от яблони, освобождая проход, и Ксюша стала медленно спускаться. Спрыгнув на землю, она, крадучись, пошла по дорожке, но бабушка, спохватившись, опять погналась за внучкой с полотенцем в руках.

Ксюша долго бежала. Остановилась, увидев детей. Они, выстроившись в кружок, собирались играть в прятки.

— За тобой что, собаки гнались? Давай, води!
Но Ксюша, махнув рукой, отошла в сторону и стала молча наблюдать за детьми.
Наигравшись, ребята разошлись по домам. Ксюша осталась одна, её стал мучить голод, и она тоже направилась домой. Подойдя к своему палисаднику, девочка услышала голос тёти Лизы. “Значит, скоро все возвратятся с работы” — подумала Ксюша. Для неё этот момент всегда был радостным. Вся семья собиралась за большим столом, каждый делился своими впечатлениями, накопившимися за день. Было весело.

Но теперь ей совсем не хотелось идти домой. Девочка боялась, что бабушка расскажет всем, как она обозвала её “старой кочерыжкой”, рассыпала муку и ушла на целый день из дому.

Ксюша спряталась в кусты жасмина. Из её укрытия было видно, как все вернулись с работы и бабушка накрыла стол к ужину. Мама несколько раз крикнула Ксюшу, но она не отозвалась. Из открытого окна кухни доносились голоса взрослых. Тётя Лиза рассказывала что-то интересное и все смеялись, но вдруг в наступившей паузе бабушка в сердцах воскликнула:

— Сил у меня больше нет! Отдавайте её в детский сад.

— Евдокия Елисеевна, потерпите до осени, там что-нибудь определится! — послышался голос мамы. И разговор на этом закончился.

Ксюша совсем не ожидала такого поворота событий. Она думала, что её будут ругать за безобразное поведение, в крайнем случае поставят в угол или не пустят на улицу.

Однажды Ксюша видела, как воспитательница детского сада вела детей на прогулку. Она всех поставила парами, а чтобы дети не отставали друг от друга, велела каждому взяться за подол платья впереди идущего, и получился паровоз.

“Нет, с бабушкой лучше, — рассуждала она, вспомнив слезы на её глазах. — Что бы такое сделать, чтобы бабушка простила?”

Но в голову ничего хорошего не приходило, да тут ещё голод не давал покоя. Так ничего и не придумав, Ксюша вылезла из кустов и медленно побрела к дому.

Бабушка на кухне была одна.
— Бабушка, я… — пробормотала Ксюша. Та оглянулась:
— Ну, наконец-то пришла! Где же ты пропадала? — и засуетилась возле стола, накладывая в тарелку блины, поливая их сметаной и густо посыпая сахаром.
— Бабушка… — опять начала Ксюша.
— Ладно, ладно, ешь.
Пока Ксюша управлялась с ужином, старушка вымыла посуду и вскоре стала укладывать внучку спать.
— Бабушка, ты ведь меня никому не отдашь? — шёпотом спросила Ксюша.
— Кому же я тебя отдам?
— Ты меня никому не отдавай, а я вырасту, заработаю много денег, куплю тебе новый гребешок и чулочки с узорчатой пяточкой, как у тёти Лизы.

Бабушка улыбнулась, представив свои больные ноги в тонких шёлковых чулках, и погладила внучку по голове. Ксюша с облегчением вздохнула.

— Бабушка, расскажи что-нибудь! Бабушка стала рассказывать, как сосватал её дедушка Гаврила и увёз к своим родственникам. Как венчали их в церкви и какая была пышная многолюдная свадьба.

Ксюша, заслушавшись, не заметила, как уснула, и снилась ей молодая и красивая бабушка в белом подвенечном платье.

— Я бабушку свою никогда больше обижать не буду! — пролепетала Ксюша, почувствовав на себе мягкое одеяло и погружаясь в крепкий детский сон.

Колина совесть

Коля живёт в детском доме. Он не знает ни своей мамы, ни папы. Зато знает своих воспитателей. Их у него трое, но Ольгу Андреевну он любит больше всех. Она и приласкает, и конфетку принесёт, и сказку расскажет. А однажды Ольга Андреевна водила всех детей в церковь. В церкви красиво, Коле понравилось. Там горит много свечек, ходят дяди в длинных одеждах, их называют священниками. Ещё в церкви живёт Бог. Он добрый и всех любит. Ольга Андреевна говорит, что Бог стучится каждому в сердечко, только его надо слышать. А Коля пока не слышал.

Коле не нравится, когда Ольга Андреевна играет с другими детьми в группе и других гладит по голове. Недавно Ольга Андреевна похвалила рисунок Нади, а Коля взял и разлил на него воду. Надя плакала, а Коле было хорошо: нет у неё красивого рисунка. Только вот почему-то Ольга Андреевна сразу погрустнела, но его, Колю, не ругала.

А сегодня Коля ударил Серёжу: ему показалось, что Ольга Андреевна дольше всех катала мальчика на качелях. Серёжа сел на скамеечку и заплакал. Так ему и надо, деловому! А Ольга Андреевна снова стала грустной, подозвала Колю к себе и сказала:

— Серёже больно. Иди пожалей его и не обижай больше.

“Вот ещё!” — подумал Коля, отошёл к песочнице и надулся: обиделся на Ольгу Андреевну и решил её больше никогда не любить. Стал играть в песочнице, нашёл камешек и бросил в сторону воспитательницы. Камешек попал ей прямо в очки и разбил их… От неожиданности Ольга Андреевна закрыла лицо руками. Коля испугался, спрятался за беседку. Но Ольга Андреевна не стала на него кричать, а собрала всех детей, позвала и его, Колю, и повела в группу.

За ужином Коля сидел задумавшись. Почему-то не хотелось ни булочки с маслом, ни сладкого какао. После ужина дети, как всегда, ждали сказку. Но Ольга Андреевна сказала, что сказки сегодня не будет, потому что очки разбились, а без них она не видит. Коле стало как-то тяжело внутри, защемило сердечко, запершило в горле, захотелось то ли заплакать, то ли подбежать к Ольге Андреевне, прижаться к её коленям. Он сел в уголок, что-то тяжёлое внутри не давало ему покоя, мешало играть. Тогда он подошёл к воспитательнице, хотел что-то сказать и вдруг заплакал.
— Что ты, малыш? — ласково спросила Ольга Андреевна и обняла мальчика за плечи.
— Мне плохо вот тут! — И Коля показал рукой на то место, где у него сердце. — Вы не сердитесь на меня?
— Нет, глупенький. Наконец-то у тебя проснулась совесть!
— А это хорошо? — всхлипнул Коля.
— Конечно, хорошо. Это Бог достучался в твоё сердечко! — И Ольга Андреевна, улыбнувшись, погладила мальчика.

Малыш

Мите исполнилось только семь лет, но это был уже вполне самостоятельный человек. Правда, в школу его провожала мама, но возвращался он домой один. Однажды утром по дороге в школу они увидели, что почти на самом переходе копали глубокую яму. Мама сказала:
— Пойдёшь назад — под ноги смотри, чтобы не свалиться!
Возвращаясь из школы, Митя увидел, что яма ещё не засыпана, все ушли, даже лестницу не убрали, только ограду вокруг поставили. Мальчик уже хотел пройти мимо, да вдруг услышал собачий лай, жалобный, почти как плач. Он заглянул в яму, а там — собачка, маленькая, как игрушка. Увидела Митю, на лапки поднимается, хвостиком виляет и тоненько-тоненько лает, словно зовёт его.
Недолго думая, Митя спустился вниз по лестнице, спрыгнул с последней ступеньки, уселся рядом, гладит щенка и слова мамины приговаривает:
— Ну, малыш, успокойся, не плачь, всё будет хорошо.
Собачонка лижет его руки и тихонько повизгивает.
Но как её вытащить? Снял Митя свой длинный шарф, которым его мама укутывала, обвязал куртку и сунул щенка за пазуху. Так и полез с ним. Щенок прижимается к Мите, только изредка голову высовывает и щёки ему лижет, благодарит.
Вылез Митя и, придерживая свою находку рукой, помчался домой. Открыла мама дверь, даже назад отступила:
— Что с тобой? Почему ты такой грязный и растрёпанный?
Митя сбивчиво стал объяснять:
— Там в яму щеночек упал, он так плакал, меня звал, я и полез. Вот он, — и вытащил из-за пазухи щенка. А тот прижался к Мите, смотрит испуганно и всем телом дрожит.
Заметив странный взгляд мамы, Митя пробормотал:
— Если тебе куртку жалко, то мы её помоем. Она опять будет как новая.
— Дурачок, — сказала наконец мама.
— Но ты же сама говорила, — продолжал оправдываться Митя, — что малышей выручать и защищать надо, а он такой маленький, и видишь, он хочет остаться со мной…
— Хорошо, — сказала мама, — я пошла наливать воду в ванну, сначала искупаю тебя, а потом твоего малыша.
— Ура! — закричал Митя. — Ты, Малыш, навсегда останешься со мной! — Митя схватил щенка и поднял его высоко над головой. Тот как будто все понял и радостно залаял…
А в ванной мама, наливая воду, тихонько молилась:
— Господи, сохрани и помилуй сына моего Митю. Пусть у него всегда будет доброе сердце.

Милосердие

Дима шел по улице, крепко держась за руку мамы. Был солнечный, морозный день. Деревья словно в сказке — пушистые, невесомые! Снежок поскрипывал под ногами. Правда, мороз слегка пощипывал за нос и щёки, но Диме было уютно и тепло в меховой курточке и сапожках. Алая полоса на куртке и тёмный шарфик придавали ему вид снегиря. К тому же и шёл он, подпрыгивая от радости. Диме было весело — то ли оттого, что было воскресенье, а уроки он сделал ещё вчера, то ли оттого, что папа подарил ему новую игрушку.

В общем, настроение у него было прекраснейшее. Мама на минуту остановилась. Дима невольно залюбовался молодой серебряной берёзкой на голубом фоне, а когда оторвал от неё взгляд, то словно окунулся в лето. Перед ним светились красные, оранжевые, жёлтые пятна — лотки с фруктами. Краснощёкие тёти развешивали эти маленькие кусочки лета в шелестящие и звенящие от мороза пакеты.

Красные яблоки, словно натёртые воском, ароматные апельсины и мандарины, коварный лимон! У Димы даже слюнки потекли. Мама, словно прочитав его мысли, уверенно направилась к лотку. Через несколько минут мальчик уже радостно наблюдал, как фрукты перемещаются из ящиков в шелестящий пакетик. Он уже представлял, как дома сделает из апельсина цветок, как красиво будут смотреться яблоки в вазочке на столе.

Внезапно Димины грёзы нарушил старческий голос. Какая-то старушка, задев его, протянула руку к продавщице и попросила:

— Милая, дай мне, пожалуйста, яблочко. Я очень хочу есть. Я ещё ничего не ела сегодня, и мне кажется, что я вот-вот упаду. Плохо мне…

Дима не слышал, что ответила тётя. Он не отрываясь смотрел на старушку, на иссохшую, дрожащую руку, на старенькое поношенное пальто, на то, что даже в его детском понятии нельзя было назвать обувью. Голова старушки была повязана серым платком, из-под которого выглядывал ещё один — белый.

Невольно Дима вспомнил свою бабу Настю. Она тоже всегда зимой носила два платка. Он представил её добрые, лучистые глаза, тепло её рук, жарко натопленную печку, угощавшую их пышными блинами.

По щеке старушки пробежала слеза и затерялась в морщинах, густо изрезавших её лицо.

На мгновение Диме показалось, что это баба Настя — продрогшая, в лохмотьях, голодная и одинокая. Мальчик ещё смотрел на старушку, которая решила попытать счастья у другого продавца, а рука его уже потянулась к пакету и нащупывала там яблоко, апельсины. Ага, вот, кажется, лимон, или нет — мандарин.

Дима вытянул всё, сколько поместилось в его детских ручонках, и протянул ей. Их глаза встретились. Он почти прошептал:

— Вот, возьмите, пожалуйста!

Слёзы заблестели в его глазах. Мальчик бросился к матери, прижался к ней, затем потянул за руку:
— Пойдём скорее!
Отойдя немного, мальчик обернулся. Старушка всё ещё стояла на том же месте. Она спрятала фрукты в карман, в руке её осталось только красное пузатое яблоко. Дима видел, как она перекрестилась и чему-то улыбнулась. Мальчик вздохнул и медленно пошёл с мамой.

Он теперь знал, что рядом живут люди, которые нуждаются не только в солнечном свете, но и в тепле ближних. И как всё-таки здорово, что он, Дима, может им хоть чем-то помочь.

Решённая задачка

В один пасмурный день Алёша возвращался домой из школы. Тающий снег хлюпал под ногами, свинцовые тучи покрывали небо, и настроение мальчика точь-в-точь соответствовало скудному серому дню.

А всё из-за этой задачки по математике — учитель объяснял домашнее задание, все ребята поняли, а Алёша — нет. “Как её решить?” — не выходило из его головы.

Как назло, папа был в командировке. “Он бы наверняка помог, — подумал мальчик, — а мама вернётся поздно, да и на её помощь рассчитывать особенно не приходится. Господи, что же мне делать?” — вздохнул Алёша.

До дома оставалось несколько шагов, когда из-за угла вышел сосед. Это был самый неразговорчивый и угрюмый житель в их подъезде. Девчонки его боялись, мальчишки сторонились и кричали ему вслед обидную кличку “Чокнутый”, а бабушки, сидевшие на скамейке, шептались, когда тот проходил мимо.
Человек этот жил один, и Алёша никогда не видел у него гостей, даже не замечал, чтобы он с кем-то разговаривал: и дети, и взрослые — все избегали его.

Неторопливым шагом, тяжело дыша, сосед вошёл в подъезд и медленно зашагал по лестнице. Алёша поднимался немного позади. “Чокнутый” подошёл к двери своей квартиры и стал возиться с замком. Мальчик хотел было проскочить мимо, но в это время неуклюжий сосед выронил папку, и листы бумаги разлетелись по всему полу. Алёша со словами “Вам помочь?”, не дожидаясь ответа, стал поднимать упавшее.

Через несколько мгновений сосед, взяв с благодарностью папку, вновь попытался открыть дверь, но из его левой руки выскользнул портфель. И тут малышу стало жалко полуседого, рассеянного и одинокого человека. Алёша поднял портфель и, сказав: “Я помогу вам”, задержал его в своих руках. Сосед одобрительно кивнул, и через несколько секунд они оказались уже в квартире.

В комнате было много икон, в углу теплилась лампадка, под ней на тумбочке лежала толстая книга. На стене висел большой деревянный крест.

Алёша с интересом рассматривал иконы, забыв о пасмурном дне, непонятной задачке и плохом настроении. Как будто издалека он услышал голос:

— Меня зовут Пётр Сергеевич. Я работаю в институте преподавателем математики. Благодарю тебя за помощь.

Как только Алёша услышал слово “математика”, прозвучавшее как гром среди ясного неба, для него всё померкло, в один миг вернулся хмурый день и, конечно, сложная задача.

Пётр Сергеевич, заметив перемену на лице мальчика, повторил снова:
— Да, да, учителем математики, и если тебе будет нужно — обращайся.
Конечно, Алёше ничего не оставалось делать, как рассказать обо всём. Выслушав его, Пётр Сергеевич сказал:
— Ну что ж, давай помолимся и попросим Отца Небесного помочь нам разобраться. Ведь Он Сам сказал: просите, и дано будет вам.
Пётр Сергеевич подошел к иконе и стал молиться. Алёша встал рядом с ним и пытался повторять каждое слово.
— Помоги нам, Боже! — закончил Пётр Сергеевич.
Потом они сели за стол и принялись за задачку. Через несколько минут Алёше стало всё понятно, его радости не было предела. Он спросил:
— А что, если молиться, Бог всегда будет помогать делать уроки?
— Конечно, малыш.

Вера

Верочка была больна. Больна серьёзно и неизлечимо. Врачи говорили, что с этой болезнью долго не живут. Не более восемнадцати лет жизни пророчили они ей. Какая-то страшная болезнь крови — всё, что знала она. Постоянной тупой, ноющей болью всё чаще и чаще вырывалась болезнь наружу, и тогда темнело в глазах и барабанным боем било в голове, отзываясь в каждой клеточке тела. С каждым разом обследования в больнице становились всё более длинными и утомительными.

Вера, как и все дети, ходила в школу, хотя быстро уставала и иногда ничего не могла запомнить. А вечерами прибегала на занятия в студию и рисовала, с увлечением слушая учительницу.

Однажды, во время каникул, ребята из студии поехали в монастырь на экскурсию. Обыкновенные дети, почти ничего не слышавшие о вере, и учительница, только-только пытающаяся что-то узнать. Ехали в первый раз.

В монастыре их радушно приняли, покормили в трапезной. Экскурсовод-семинарист все рассказал и показал, отвечая на детские вопросы. Решили этим же вечером и уехать. Но… человек предполагает, а Бог располагает. Сломался автобус, и они остались на вечернюю службу.

У Господа ничего случайного не бывает. И этот день в монастырь привезли частицу мощей святой великомученицы Екатерины. Перед службой матушка Мария, узнавшая от учительницы о неизлечимой болезни девочки и, шепнула: “Помолись святой Екатерине, только верь и молись. Ты же Вера…”

Шла служба. Диакон возглашал: “Миром Господу помолимся”. Читали что-то не совсем понятное. И только одна мысль билась в голове: “Святая Екатерина, моли Бога о мне!” Вот и Вера подошла к аналою, где в ларце находилась частичка мощей святой. Приложилась. Батюшка нарисовал маслом на лбу крестик. Отошла в сторонку…

И вдруг вокруг зажглись немерцаемым пламенем тысячи свечей… И тишина… Все застыли, словно слившись в молитве в единый огненный вихрь. Бездонная тишина и душевный мир. “Свете тихий…” — вспомнились слова из песнопения.

…Дети возвращались домой. Золотом осени горела вечерняя заря, длинным прощальным криком звенела журавлиная стая, гасли звуки монастырских напевов, таяли колокольные звоны. Вера прощалась с монастырём. Нет, не прощалась, а говорила “до свиданья”, чувствуя, что ещё не раз вернётся сюда.

Осознание того, что произошло, придет позже. Врачи тщетно будут искать следы болезни, не веря анализам и показаниям приборов, снова и снова проверяя их. Начиналась новая жизнь — с верой.

Рыбалка

Закончился учебный год. На время летних каникул мама отвезла Алёшу в деревню к дедушке. Деда и внука объединяла любовь к рыбалке, благо река — рядом с деревней. Место для ловли рыбы дедушка выбрал довольно далеко, там, где река течёт плавно и спокойно. Дедушка два дня рано утром, пока Леша ещё спал, ходил на берег и прикармливал рыб.

Алёша с дедушкой пришли вечером на ночь, чтобы рано утром начать лов. Расположились у костра. Погода была прекрасная.
Спать не хотелось.
— Вот бы сюда телевизор с “видиком”! —
Сказал внук.
— Да ты что, Алёша? — удивился дедушка. — Зачем тебе телевизор? Посмотри, какая красота вокруг! Как можно не видеть всего этого и не слышать этой Божественной тишины? А посмотри на закат!
— Что здесь необыкновенного? Река как река, поляна, лес, а по телевизору можно боевик посмотреть, — попытался возразить Алеша.
Дедушка промолчал, а так хотелось закричать: “Люди, что вы делаете с детьми? Они не видят красоту и не слышат звуки, которые исцеляют и врачуют душу человека!”
Алёша понял, что обидел старика:
— Дедушка, не сердись. Расскажи какую-нибудь историю. Я так люблю тебя слушать!

* * *

Когда мы с твоей бабушкой были молоды, мы полюбили друг друга. Жила она в соседней деревне. По дороге идти километров семь, а лесом — четыре. Ходил я к ней на свидание короткой дорогой. Летом по лесу пройтись — одно удовольствие. Зимой тоже красиво, но небезопасно. Однажды зимним вечером возвращался я домой. Неожиданно потемнело, началась метель. Ничего не видно, тропинку мою замело. Как я заблудился, сам не знаю. Иду в одну сторону, в другую — всё не то. Совсем потерял дорогу. Проваливаюсь в снег, но иду, знаю: остановлюсь — замёрзну.

Вдруг вспомнил слова матери, что самая горячая молитва к Богу, это когда грозит смертельная опасность. Идёт такая молитва из самого сердца, и Господь слышит её.

Вспомнить-то вспомнил, а молитв не знаю ни одной. Сколько раз мама заставляла учить, а я не слушал её, думал — зачем? Остановился, перекрестился, поднял руки к небу и крикнул:

— Господи, спаси и помилуй меня!

Я вложил в эти слова всего себя. Внезапно вижу — огонёк впереди. Пошёл на него, а он удаляется. Я за ним, так и вышел к деревне. А как подошёл к околице, огонёк пропал. Понятно мне стало, Кто мне путь указал. Поблагодарил я Господа. Вижу, что ни в одной избе нет света — время позднее. Метель не успокаивается. Подойдя к своему дому вплотную, увидел свет. Оказывается, мама моя молилась Божией Матери, чтобы Она взяламеня под Покров Свой. И с тех пор, Алёша, я на мир смотрю другими глазами. Всё, что ты видишь, сотворил Господь: и лес, и птицы, и соловьи — все хвалят Господа, и даже река. Слушай, как она выводит:

Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!
Лежи и слушай тишину.
Здесь мало увидеть,
Здесь нужно всмотреться,
Чтоб ясной любовью
Наполнилось сердце.
Здесь мало услышать,
Здесь вслушаться нужно,
Чтоб в душу созвучья
Нахлынули дружно.
Чтоб вдруг отразили
Прозрачные воды
Всю прелесть застенчивой
Русской природы.
Стихи Н.И. Рыленкова

В деревню дедушка с Алёшей вернулись с хорошим уловом.

Шли дни. Стояло жаркое лето, и Алёша ходил купаться. В один из таких дней прибежал он на реку, и быстренько в воду. Пока не было никого из деревенских детей, Алёша решил испытать свои силы и вплавь добраться до другого берега, как это делали местные ребята.

Дедушка запрещал ему далеко заплывать: не знал Алёша коварства реки. Когда мальчик доплыл почти до середины, он попал в водоворот. Его закружило, понесло. Не всякий опытный пловец может выплыть из такого омута. Алёша стал тонуть. Он пытался кричать, но его крик некому было услышать.

Молнией пронеслась в сознании дедушкина молитва:
— Господи, спаси и помилуй меня! …Когда Алёша пришёл в себя, то увидел дедушку, стоявшего на коленях возле него на берегу реки.
— Дедушка, я живой?
— Живой, живой, радость ты моя!

На лицо Алёши упали капли с лица деда, то ли вода речная, то ли слеза скупая. Дома дедушка уложил Алёшу в постель и дал ему выпить настойку из трав.
— А как ты, дедушка, спас меня? Откуда ты узнал, что я тону? — спросил Алёша.
— Богородица подсказала.
— Как подсказала?
— Зашёл я в избу, глянул на икону Царицы Небесной, а у Неё тревога в глазах, и как бы говорит: “Беги на реку — беда!”
Я и побежал. Подбегаю, вижу — твоя головка мелькнула, ушла под воду и больше не появлялась. Едва нашёл тебя. Искусственное дыхание делаю, а сам молюсь Господу, прошу, чтоб оживил тебя.
— Дедушка, а я твоей молитвой помолился, когда тонул. Как хорошо, что мы с тобой на рыбалке были.
Алёша посмотрел на икону и увидел живые глаза Богородицы. От Неё исходило материнское тепло.

Волки

Так уж устроена деревенская жизнь, что если и до полудня не выйдешь в лес, не прогуляться по знакомым грибным да ягодным местам, то к вечеру и бежать нечего, всё попрячется.

Так рассудила и одна девушка. Солнце тоолько поднялось до верхушек елей, а в руках уже полное лукошко, далеко забрела, но зато грибы какие! С благодарностью она посмотрела вокруг и только собралась было уходить, как дальние кусты неожиданно вздрогнули и на поляну вышел зверь, глаза его цепко следили за фигурой девушки.

— Ой, собака! — сказала она.
Где-то недалеко паслись коровы, и знакомство в лесу с пастушьей собакой не было им большой неожиданностью. Но встреча с ещё несколькими парами звериных глаз ввела в оцепенение…
“Волки, — мелькнула мысль, — недалеко дорога, бежать…” Да силы исчезли, корзинка невольно выпала из рук, ноги стали ватными и непослушными.
— Мама! — этот внезапный крик приостановил стаю, которая дошла уже до середины поляны. — Люди, помогите! — троекратно пронеслось над лесом.
Как потом рассказывали пастухи: “Мы слышали крики, думали, дети балуются…” Это в пяти километрах от деревни, в лесу!
Волки медленно подступали, впереди шла волчица. Бывает так у этих зверей — волчица становится во главе стаи. Только у неё глаза были не столь свирепы, сколь изучающи. Они словно вопрошали: “Ну что, человек? Что ты сделаешь сейчас, когда нет в твоих руках оружия, а рядом нет твоих сородичей?”
Девушка упала на колени, закрыла глаза руками и заплакала. Внезапно к ней пришла мысль о молитве, словно что-то встрепенулось в душе, словно воскресли слова бабушки, памятные с детства: “Богородицу проси!”
Девушка не помнила слов молитвы. Осеняя себя крёстным знамением, она просила Матерь Божию, словно свою маму, в последней надежде на заступничество и спасение.

…Когда она открыла глаза, волки, минуя кусты, уходили в лес. Впереди не спеша, опустив голову, шла волчица.

Воскресное чудо

Однажды воскресным весенним утром маленькие Максим и Катя, как обычно, собирались с родителями в церковь. Детям не терпелось поскорее попасть в храм, ведь они уже не первый год ходили туда.

В этой церкви их когда-то крестили. Конечно, ни Максимка, ни Катя ничего не помнят об этом, так как были ещё очень маленькими, но их крёстные родители им обо всём рассказали. И о том, как Катя во время троекратного погружения в купель с водой норовила вырваться из рук священника, а Максимка, наоборот, радовался, когда его окунали, и даже тянулся ручонками, чтобы снова оказаться в воде.

Знали дети и о том, что давным-давно, когда ещё ни Максима, ни Кати не было на свете, их родители обвенчались именно в этой церкви, а, значит, и вся их дружная семья берёт своё начало именно отсюда.

Но, однако, стоило детям взглянуть в окно, как их радость сразу исчезла. На дворе свирепствовала настоящая метель. Ветер то и дело ударял в окна снежным веером, будто хотел испытать их прочность и, казалось, угрожающе завывал:
— Вот я сейчас доберусь до вас, милые, и всех заморожу!
Что же делать? Дети побежали к родителям. Всю неделю они ждали это воскресенье, готовились к исповеди и причастию, да и по друзьям из воскресной школы соскучились.

Как быть?

На семейном совете решили бросить вызов снежной королеве-зиме и всё-таки пробраться через передовые отряды её слуг-снежинок, чтобы потом окунуться в теплоту человеческих сердец, благодатную торжественность храмового богослужения.
— Разве мы не воины Христовы? — подытожил решение папа.
— Если Господь с нами, то кто против нас? — поддержала мама.
— Ура! — закричал Максимка. Итак, помолившись перед дорогой, отправились в путь. Выходя из дома, дети увидели в углу над входной дверью тёмную бабочку.
— Папа, мама, смотрите, — сказала Катя, — бабочка. Что она здесь делает, почему у неё сложены крылышки? Она что, умерла от холода?
Девочке стало так жалко бедную бабочку, что глаза у неё стали печальными.
— Не огорчайся, доченька, — утешила её мама, — она ещё оживёт, вот увидишь.
А тем временем ветер и снег усилились. И чем меньше оставалось идти, тем, как будто нарочно, ветер становился неистовее и ещё больнее колол лицо острыми снежинками. Катя невольно представила себе Герду из сказки Андерсена, пробирающуюся к замку Снежной королевы на помощь брату Каю.

“Каково было ей одной сражаться со всем этим войском? — подумала девочка. — Ах, да! Мама рассказывала, что Герда победила полчища снежных троллей с помощью молитвы “Отче наш”.

Катя ещё сильнее сжала мамину руку и стала про себя молиться. Не успела она прочесть молитву до конца, как среди снежной кутерьмы показались золотые маковки с крестами. Дети ускорили шаг, будто кто-то невидимый придал им сил.

И вот они уже в церкви. Там в это время размеренным и неторопливым шагом диакон обходил храм, совершая каждение. Запах ладана постепенно наполнил все пространство. Казалось, невидимые цветы и травы чудесным образом расцвели здесь, чтобы одарить присутствующих своим благоуханием.

“Как хорошо!” — подумала Катя, глядя на жаркое пламя свечей, прислушиваясь к стройному пению хора, льющемуся откуда-то сверху, почти с небес. Девочка вспомнила о погоде только тогда, когда все прихожане хором запели молитву “Отче наш”. Катя подумала: “Господи, если нужно, чтобы метель по-прежнему продолжалась, пусть будет по-твоему. Ты лишь помоги нам мирно добраться до дома”.

Тем временем служба в храме подходила к завершению. Просветлённые лица причастившихся Святых Христовых Тайн создавали атмосферу радости и умиления. Наши герои тоже оказались причастниками этого Величайшего Чуда.

— Ну, милые, теперь нам никакие холода не страшны, — сказал после причастия папа.
— Ведь Сам Христос теперь живёт в нас! — добавила мама.
После целования креста дети вместе с родителями, трижды перекрестившись и поклонившись, направились к выходу. Каково же было их удивление и радость, когда на улице они не обнаружили не только снежной метели, но даже и снег, лежащий вокруг, быстро таял под лучами уже по-весеннему пригревающего солнышка. Тучи тоже куда-то пропали, и небо было ослепительно чистым. А под ногами весело журчали ручьи. Будто по чьему-то велению вдруг наступила долгожданная весна.

— Отче наш, это Отче наш нам помог! — срывающимся от волнения голосом воскликнула Катя, вспомнив свою молитву в церкви.

— Значит, кто-то об этом попросил? — подхватил Максим.
— Конечно! — выпалила Катя. И тут было хотела сказать, что это её просьбу услышал Господь, но вспомнила, что хвалиться нехорошо и улыбнулась. “Значит, власть Снежной королевы бессильна перед Господом и нашей верой”, — подумала она.
“Да, конечно”, —ответил ей голос внутри…
В воскресной школе в этот день ребятам рассказывали о том, как с первыми лучами солнца разные насекомые, жучки и паучки вдруг оживают, и распускаются первые подснежники. И даже лягушки, замёрзшие подо льдом, вновь просыпаются. И зёрна пшеницы и ржи, посеянные ещё осенью, пролежавшие в земле всю зиму и, казалось бы, уже погибшие, дают дружные всходы.
— Может быть, и бабочка наша оживёт? — поделилась своими мыслями с братом Катя.
Домой они шли радостные и весёлые. Солнышко тёплыми лучами ласкало их лица, и птицы своим щебетом усиливали общую радость. Обратный путь показался на удивление коротким. До дома было уже рукой подать, как вдруг Максим потянул Катю за руку и, показывая на снег, ещё лежащий по сторонам, воскликнул:

— Смотри! Бабочки!.. И действительно, на снегу сидели две тёмные бабочки и неторопливо взмахивали своими крылышками. Заметив ребят, они вспорхнули и полетели над снегом, будто первые вестники пробуждающейся жизни. Дети и взрослые улыбаясь долго смотрели им вслед
Когда вся семья входила в дом, Катя бросила взгляд туда, где утром они видели бабочку. Но там её уже не было…
Чудны дела Твои, Господи!.
Бабочки на снегу.
Боже, какое чудо!
Век я их не забуду,
В памяти сберегу.
Бабочки. Белый снег.
Таинство вечной жизни.
Голос иной отчизны
Слышишь ли, человек?
Бабочки средь снегов —
Будто залог спасенья,
Проповедь Воскресения,
Бога Живого зов.

Мы видим, как каждый год, весной, происходит великое чудо: вся природа, казалось бы, погребённая под слоем льда и снега, вдруг воскресает к новой жизни. И если Бог может вернуть к жизни растения, цветы, жучков, бабочек, то разве Он не может этого сделать со всеми умершими людьми?

Наша Церковь учит нас о том, что все однажды воскреснут и оживут к новой, совершенной жизни. И мы, христиане, верим именно в то, что как Христос воскрес из мёртвых, так же воскреснут и все люди.

Это будет весна всего человеческого рода. Это будет вечная весна.
Верьте: наступит святая весна,
Люди воскреснут от снежного сна.
Все соберутся в доме Отца,
Радости этой не будет конца.
И не увидит никто уже слёз,
Ибо навеки с нами — Христос!
Он ради нас вознёсся на крест,
И ради нас Христос воскрес!
Награда

Городок у нас маленький, но есть в нём две достопримечательности: узловая станция, с которой идут поезда в разные концы страны, и две загородные улицы. Там только одноэтажные дома, и у каждого — сад и масса цветов.

И вот мой муж Фёдор — золотые руки — построил там дом, настоящий дворец, в два этажа, с верандой, балконами и даже двумя входами. Я тогда удивлялась, зачем разные входы, а он объяснил, что для сыновей — у нас их двое было, Иван и Костя.

Но всё сложилось по-другому. Началась война с фашистской Германией. Сначала ушёл мой Фёдор, потом один за другим два сына, а через несколько месяцев пришла из части похоронка — погибли оба…

Я сходила с ума. Хожу по пустому дому-дворцу и думаю — как жить?

Работала я в это время в райкоме, мне очень сочувствовали, успокаивали, как могли. Однажды иду я около вокзала, и вдруг летят три самолёта. Люди как закричат: “Немцы, немцы!” — и рассыпались в разные стороны. Я тоже в какой-то подъезд забежала. И тут зенитки стали по самолётам бить: узловая станция сильно охранялась, через неё шли поезда с солдатами и техникой. Вижу — бежит по площади женщина с девочкой на руках. Я ей кричу: “Сюда! Сюда! Прячься!” Она ничего не слышит и продолжает бежать. И тут один из самолётов сбросил бомбу прямо на площадь. Женщина упала и ребёнка собой прикрыла. Я, ничего не помня, бросилась к ней. Вижу, она мёртвая. Тут милиция подоспела, женщину забрали, хотели и девочку взять. Я прижала её к себе, думаю, ни за что не отдам, и сую им удостоверение райкомовского работника. Они говорят — иди, и чемодан той женщины отдали. Я — в райком: “Девчата, оформляйте мне ребёнка! Мать на глазах у меня убили, а об отце в документах — прочерк…”

Они сначала стали отговаривать: “Лиза, как же ты работать будешь? Малышку в ясли не устроишь — они забиты”. А я взяла лист бумаги и написала заявление об увольнении: “Не пропаду, — говорю, — надомницей пойду, гимнастёрки солдатам шить”.

Унесла я домой мою первую дочку — Катю, пяти лет, как было указано в документах, и стала она Екатериной Фёдоровной Андреевой по имени и фамилии моего мужа.

Уж как я любила её, как баловала… Ну, думаю, испорчу ребёнка, надо что-то делать. Зашла я как-то на свою бывшую работу в райком, а они двух девчушек двойняшек, лет трёх-четырёх, в детдом оформляют. Я к ним: “Отдайте их мне, а то я Катю совсем избалую”. Так появились у меня Маша и Настя.

А тут соседка парнишку привела шести лет, Петей звать. “Его мать беженка, в поезде умерла, — объяснила она, — возьми и этого, а то чтб у тебя — одни девки”.
Взяла и его.
Живу с четырьмя малютками. Тяжело стало: и еду надо приготовить, и постирать, и за детьми приглядеть, да и для шитья гимнастёрок тоже нужно время — ночами их шила.
И вот, развешиваю как-то во дворе бельё, и входит мальчик лет десяти-одиннадцати, худенький такой, бледный, и говорит:
— Тётенька, это ты детей в сыновья берёшь?
Я молчу и смотрю на него. А он продолжает:
— Возьми меня, я тебе во всём помогать буду, — и, помолчав, добавил: — И буду тебя любить. Как сказал он эти слова, слёзы у меня из глаз и полились. Обняла его:
— Сыночек, а как звать тебя?
— Ваня, — отвечает.
— Ванюша, так у меня ещё четверо: трое девчонок да парнишка. Их-то будешь любить?
А он так серьёзно отвечает:
— Ну так, если сестры и брат, как не любить?
Я его за руку, и в дом. Отмыла, одела, накормила и повела знакомить с малышами.
— Вот, — говорю, — ваш старший брат Ваня. Слушайтесь его во всём и любите его.

И началась у меня с приходом Вани другая жизнь. Он мне как награда от Бога был. Взял Ваня на себя заботу о малышах, и так у него складно всё получалось: и умоет, и накормит, и спать уложит, да и сказку почитает. А осенью, когда я хотела оформить его в пятый класс, он воспротивился, решил заниматься самостоятельно, сказал:

— В школу пойду, когда подрастут младшие.
Пошла я к директору школы, всё рассказала, и он согласился попробовать. И Ваня справился.
Война закончилась. Я запрос о Фёдоре несколько раз посылала, ответ был один: пропал без вести.
И вот однажды получаю письмо из какого-то госпиталя, расположенного под Москвой: “Здравствуй, Лиза! Пишет незнакомая тебе Дуся. Твой муж был доставлен в наш госпиталь в плохом состоянии: ему сделали две операции и отняли руку и ногу. Придя в себя, он заявил, что у него нет ни родственников, ни жены, а два сына погибли на войне. Но когда я его переодевала, то нашла у него в гимнастёрке зашитую молитву и адрес города, где он жил с женой Лизой. Так вот, — писала Дуся, — если ты ещё помнишь и ждёшь своего мужа, то приезжай, если не ждёшь, или замуж вышла, не езди и не пиши”.

Как же я обрадовалась, хоть и обидно мне было, что Фёдор усомнился во мне.
Прочитала я письмо Ване. Он сразу сказал:
— Поезжай, мама, ни о чём не беспокойся.
Поехала я к мужу… Ну, как встретились? Плакали оба, а когда рассказала ему о новых детях, обрадовался. Я всю обратную дорогу о них говорила, а больше всего о Ванюше.
Когда зашли в дом, вся малышня облепила его:
— Папа, папа приехал! — хором кричали. Всех перецеловал Фёдор, а потом подошёл к Ване, обнял его со слезами и сказал:
— Спасибо, сын, спасибо за всё.

Ну, стали жить. Ваня с отличием закончил школу, пошёл работать на стройку, где когда-то начинал Фёдор, и одновременно поступил на заочное отделение в Московский строительный институт. Окончив его, женился на Кате.
Двойняшки Маша и Настя вышли замуж за военных и уехали. А через пару лет женился и Пётр.
И все дети своих дочек называли Лизами — в честь бабушки.

Издательство Белорусского Экзархата, 2001 Иллюстрация Светланы Михадюк