Воспоминания о жизни и смерти архиепископа Мелитона (Соловьёва).

4 ноября 1986 года в день празднования Казанской иконы Божией Матери, на 90–м году жизни скончался архиепископ Тихвинский Мелитон. «Дедушка», как его с любовью все называли. «Архиерей всех просвещающий, всех умиротворяющий и ко всем внимательный» (Митрополит Иоанн Вендланд).

Архиепископ Мелитон (в миру Михаил Дмитриевич Соловьёв) родился 14/27 октября 1897 г. в Пензенской губернии, с 6–ти лет пел в церковном хоре. С 1906 г. по 1912 г. он учился в школе с миссионерским уклоном, а в 1914 – 1915 г.г., – в Тамбовском миссионерском училище.

В Первую мировую войну он служил в армии интендантом, а в Великую Отечественную войну оказался в интендантском штабе старшим лейтенантом.

24 ноября 1921 г. был рукоположен во диакона, а 23 января 1922 г. – во иерея. До 1927 г. отец Михаил служил в Пензенской епархии, а затем до 1934 г. – в Московской под Можайском, где и был арестован. Когда отца Михаила арестовали, то его семью, – матушку с 5–ю детьми, – выселили из приходского дома церкви Ильи Пророка. Семья ютилась в крохотной комнатке родителей отца Михаила. Матушка Вера Михайловна очень скорбела и унывала, мать же батюшки, – Мария Григорьевна, – очень твёрдая в вере, её утешала и уговаривала надеяться на помощь Божию. И вдруг, в самый тяжёлый момент, раздаётся стук в дверь, и входит гружённая до предела моя крёстная мать – Мария Алексеевна Жучкова. Она привезла продукты и деньги. С этого момента к ним регулярно поступает посильная помощь, организованная моим отцом, ныне канонизированным священномучеником Владимиром Амбарцумовым.

После отбытия заключения отец Михаил вернулся к семье в деревню Бородухино возле города Малоярославец, где в начальной школе преподавала его жена. После болезни жены он стал преподавать в школе, вскоре стал ее директором и впоследствии был избран депутатом Райсовета.

Возвратился к пастырскому служению в начале 1954 г. и служил настоятелем Казанского собора в городе Луга Ленинградской епархии. Отец Михаил заочно окончил Ленинградскую семинарию и Ленинградскую Духовную Академию (ЛДА), а за сочинение «Святой Дмитрий Ростовский и его религиозно – нравственные воззрения» удостоен степени кандидата богословия.

В 1966 г. назначен настоятелем Свято – Троицкой церкви в г. Всеволожске Ленинградской епархии, а в 1968 г. – благочинным храмов 2–го пригородного округа. В начале 1970 г. отец Михаил становится духовником академии и семинарии, а 16 июля 1970 г. он принимает монашество с именем Мелитон в Троице – Сергиевой Лавре, и 17 июля возводится в сан архимандрита.

26 июля 1970 г. за Божественной Литургией в Свято – Троицком Соборе бывшей Александро–Невской Лавры была совершена хиротония архимандрита Мелитона во епископа города Тихвина. По словам владыки Мелитона на его религиозное мировоззрение с раннего детства имела большое влияние его мать – Мария Григорьевна. «Покойная моя мать Мария была глубоко верующим человеком. Скажу более, она была строго церковным человеком. Ей я и обязан своим религиозным воспитанием. Сама она была под руководством известного у нас в Пензенской епархии благодатного старца, великого подвижника и молитвенника священника отца Николая Болоховского. К нему она привела и меня, когда мне было ещё семь лет. С того времени в течение двадцати лет я находился под постоянным его влиянием. Отец Николай весь смысл в жизни христианина видел в «частом причащении Святых Христовых Таин. По его благословению я с детства ежемесячно причащался Святых Таин, а так же с его благословения пошёл учиться в духовную школу»[1].

Надо сказать, что владыка в годы своего епископства, а может быть и раньше, ежедневно причащался Святых Таин, где бы он не находился, Живя в Академии и не имея прикреплённого к нему транспорта, владыка каждый день «ходил» в Троицкий Собор причащаться. Туда его подвозили и студенты, имеющие машины, и «подбрасывали по дороге», как говориться, шофёра Академии. А обратно он часто шёл тихонечко пешком.

Один наш знакомый приехал в Ленинград и хотел попасть в библиотеку ЛДА. Зайдя предварительно в Троицкий Собор, он узнал, что в Академию можно пройти через парк пешком. Выйдя из Собора, он увидел старичка, идущего с палочкой, просто одетого в плащ поверх рясы и как–то очень внимательно рассматривающего могилы. Он спросил старичка, не знает ли он, как пройти в Академию. Тот ответил, что идёт туда и пригласил пойти вместе. По дороге они разговорились. Наш знакомый сказал, что он из Москвы. Старичок стал рассказывать, что он знает Москву и что там был очень хороший храм в честь св. Николая у Соломенной Сторожки. В этом храме служили замечательные священники отец Василий Надеждин и отец Владимир Амбарцумов (оба канонизированы Архиерейским Собором 20. 08. 2000 г.). Наш знакомый сказал, что знает семью отца Владимира. «Так Вы знакомы с Лидочкой и её мужем?!», – радостно сказал старичок. В парке какой–то молодой человек, видимо студент Семинарии, подошёл к старичку под благословение с большим почтением. Когда они подошли к Академии, старичок сказал, что он был её ректором, а сейчас является викарием Ленинградской кафедры. Наш знакомый так растерялся, что даже не успел взять у него благословение.

Приезжая в Москву, владыка часто ходил в храм Ризоположения или в действующий Малый Собор, тогда закрытого Донского монастыря, и там причащался. Однажды он пришёл к службе вечером в штатском и подошёл под елеопомазание. Священник быстро его помазал, а на другой день был очень смущён, когда владыка вошел в алтарь в рясе с панагией.

В жизни владыки было, по его словам, три предзнаменования. Первое, ещё в 20–х годах он видит сон, что находится в храме, в котором стоит рака с мощами, а навстречу ему идёт святитель и говорит: «Ты будешь служить в пределах Варлаама Хутынского». Это потом и сбылось, так как владыка стал викарием Ленинградской епархии и ему поручали епархиальные архиереи служить в храмах тогда ликвидированной Новгородской епархии, где находятся мощи Варлаама Хутынского.

Второе, владыка священником служил в селе под Можайском (до 1934 г.), служил по праздникам и воскресеньям, а в остальные будние дни только «сорокоусты» – от них все и «питались». Наступает Успенский пост и «сорокоусты» кончаются. Владыка очень чтил Пресвятую Богородицу, так же как и его мать, и скорбел, что служить в Её пост не придётся. Он горячо молился. И вот в последнюю вечернюю службу перед постом к нему подходит маленькая девочка из очень бедной, но религиозной семьи, и говорит: «Батюшка, мне явилась Богородица и велела Вам передать, чтобы Вы служили весь пост». Он с радостью объявил об этом диакону и причетникам и сказал, что будет служить в пост бесплатно, и все согласились.

Третье, ему было знамение: «Помни день великомученика Пантелеймона!», и он считал, что в этот день умрёт. Но мать владыки, ещё нося его во чреве, посвятила младенца Казанской иконе Божией Матери. Сам владыка очень чтил эту икону. И вот владыка около 10–ти лет служит в Казанском Соборе г. Луги, свою последнюю службу совершил 22. 07. 1986 г. в день Казанской иконы Божией Матери и умер 04. 11. 1986 г. также в день Казанской иконы Божией Матери. Отпевали его 06. 11. 1986 г. в день иконы Божией Матери «Всех скорбящих радости». В конце июля владыка занемог и уже не посещал храм, но причащался ежедневно Святых Христовых Таин дома. Врачи определили у него рак поджелудочной железы и предрекали ему мучительную смерть.

В начале августа владыка был совсем слаб и говорил: «Вам осталось терпеть только несколько дней», то есть до 10–го августа, – дня великомученика Пантелеймона. Его соборовали. Он был сосредоточен и отчуждён. К нему приходили и приезжали близкие прощаться и, как предупреждали родственники, «только под благословение». Друзья, видевшие его в эти дни, говорили, что он был уже вне нашего мира. 10–го августа ему было очень плохо, но он не умер. Ему явилась Божия Матерь и сказала, что он умрёт в Её день. Владыка как бы вернулся к нам на землю. Через несколько дней его навестили молодые люди из Москвы. Когда ему доложили об их приезде, первое, что он сказал, это чтобы их накормили. Владыка был гостеприимен и всегда старался как можно лучше угостить своих друзей. Потом он принял их и поговорил некоторое время, интересуясь событиями в Москве. Через некоторое время в сентябре владыка стал даже выходить во двор, где ему ставили раскладушку, и уже беседовал с приходившими к нему друзьями.

Один друг отца Николая Амбарцумова вместе с ним ехал прощаться с владыкой и по дороге подумал: «А понимает ли владыка, что он умирает?». Когда они приехали, владыка благословил их, а другу сказал: «Коленька, ведь я живу последние дни».

Когда в 1982 г. на второй день пасхи 16/19 апреля скончался архимандрит Серафим (Тяпочкин) из села Ракитного Белгородской епархии, владыка сидел и диктовал письмо (у него было плохо со зрением, – катаракта обоих глаз, впоследствии оперированная), потом вдруг сосредоточился и сказал: «Не стало с нами архимандрита Серафима», – в общем, фразу о смерти. Это говорит о прозорливости владыки.

Когда митрополит Алексей (будущий патриарх) приехал на Ленинградскую кафедру, он очень внимательно отнёсся к умирающему владыке. Посещал его каждый день и, когда владыка попросил у него машину для поездки к отцу Николаю Амбарцумову на станцию «Мельничный ручей», где любил отдыхать и дышать воздухом, митрополит поинтересовался, а как он будет возвращаться обратно. «На такси», – ответил владыка. «Нет, скажите когда, и за Вами придёт машина».

Владыка, вопреки предсказаниям врачей, умирал тихо и без особых болей, но он переживал последнее испытание, – как бы Богооставленность. Об этом очень хорошо пишет в работе «Друг Жениха» отец Сергий Булгаков, говоря о внутреннем борении Предтечи и о речи Спасителя о нём перед народом (Мф. 11, 3 – 11; Лк. 7, 19 – 28). Отец Сергий писал: «И на пути отдельного человека лежит такая скорбь, когда он оставляется своим человеческим силам, познаёт до глубины свою немощь, но вместе с тем своими собственными силами отдаёт свою жизнь Богу…. Посему в жизни ли, в смерти ли человеку суждено приблизиться к священной ограде Гефсиманского сада и себя в нём обрести. Без такого огненного испытания не может явиться полнота человеческого подвига» [2]. По словам одной из дочерей, владыка переживал это огненное испытание и страдал нравственно. Его очень поддерживал митрополит Алексей, и после его посещений владыка становился бодрее.

Владыка скончался во вторник 04. 11. 86 г., а перед этим в воскресение 02. 11. 86 г. переодевавшие его отец Николай Аксёнов {внук владыки) и ещё кто–то были поражены изменением его лица. Как говорил отец Николай Амбарцумов в слове на литургии перед отпеванием: появилась «целеустремлённая сосредоточенность на его лице, как плод всей его жизни. Оно стало иконописным».

В день его смерти (вернее в ночь) больной священник, которого очень любил владыка, и женщина, за ним ухаживающая и живущая отдельно, видели один и тот же сон: владыка вошёл к ним и сказал, что пришёл проститься, так как он своё дело сделал и теперь уходит.

Сын владыки Михаил находился в больнице и видел сон, что они стоят трое,– владыка, его мать Мария Григорьевна и Михаил, – и мать берёт владыку и уводит, а Михаил остается один. По словам очевидцев у гроба было так радостно и светло, что уходить не хотелось и плакать тоже. Одна женщина просилась проститься с больным владыкой, но ей сказали, что он очень слаб, и пускают только духовенство. И вот после крестного хода вокруг храма гроб ставят в машину, а она вдруг оказывается рядом, и ей предлагают сесть в машину. Она вместе со знакомым мужчиной садятся, – она в ногах, а он в головах гроба владыки. Всю дорогу она чувствовала его благословение и любовь.

Митрополит Алексей отдал распоряжение, чтобы на похоронах владыки Мелитона были представители от всех церквей Ленинградской епархии. От Троицкого храма г. Всеволожска должен быть отец Дмитрий Амбарцумов, как наиболее близкий владыке Мелитону. А у отца Дмитрия 10 человек детей от 15 лет и ниже, но нет рясы и приличного подрясника. И вот отец Дмитрий и матушка Елена стали думать, в чём же ехать в собор. Матушка у него детской веры, без мудрствования, явно молилась и просила покойного помочь. Пошли они и стали смотреть свой нехитрый «гардероб». Нашли какой–то подрясник весь зелёный от плесени, и вдруг где–то в углу находят рясу неизвестного происхождения. Погладили, и оказалась отличная шёлковая ряса, как будто с плеча отца Дмитрия. В соборе отец Дмитрий, по словам очевидцев, выглядел вполне прилично в сонме приехавшего духовенства. Матушка Елена рассказала об этом как о чуде, совершённом владыкой.

Владыка прожил долгую жизнь, – почти 90 лет, – и стал епископом в 73 года, «… в те дни, когда течением естественных законов, твоя человеческая жизнь приближается к закату,» – слово митрополита Никодима при вручении архиерейского жезла [1], Существует легенда, что митрополит Антоний (Мельников) сказал митрополиту Никодиму: «Владыка, что же Вы такого старика посвящаете себе в викарии». «Э, владыко, он и нас с Вами ещё переживёт», – ответил тот. Владыка Мелитон похоронил и митрополита Никодима, и владыку Антония. Как отмечают очевидцы, на похоронах митрополита Антония из архиереев, принимавших участие в отпевании, только владыка Мелитон на какой ноте начал службу, на такой и кончил. Все остальные архиереи разомлели и поникли.

Владыка ежедневно приходил в Свято–Троицкий собор Александро–Невской Лавры и, прикладываясь к иконам, подолгу стоял перед ними. Как–то один священник спросил его: «Владыко, что Вы так долго стоите перед иконами?», тот тихо ответил: «Я с ними немножко беседую».

Двери его дома были всегда открыты для всех, – каждого он принимал с любовью и милосердием. Были случаи, когда нечестные люди этим пользовались, получая от него милостыню для якобы больных родственников. Иногда близкие владыки хотели проверить сказанное и шли за ними домой, но по дороге эти люди исчезали.

Владыка очень любил детей и говорил: «Дорогие мои, если вы воспитываете детей, не бейте их никогда и даже не повышайте на них голоса». Он с грустью вспоминал о своих детях, умерших в детстве.

Владыка очень чтил отца Иоанна Кронштадского и рассказывал такие случаи. Однажды в 30–е годы он ночью по опустевшей Москве нёс портрет отца Иоанна из одного дома в другой. Времена были страшные, и люди боялись иметь в доме даже его портрет. И вот навстречу ему попался бесноватый, который с криком стал исповедовать отца Иоанна и потом убежавший от него. Владыка говорил, что даже портрет отца Иоанна действует на бесноватых.

Ещё ранее владыке приснился сон, что отец Иоанн просит его, ещё священника: «Исповедуй меня!». Отец Михаил смутился и стал отказываться, но отец Иоанн настаивал, – «Исповедуй меня!». Отец Михаил поднял епитрахиль и проснулся. В этот день к нему явились «товарищи» и стали допьпываться, считает ли он отца Иоанна Кронштадского святым. Сперва он мялся, а потом вдруг вспомнил слова, – «Исповедуй меня!» и твёрдо сказал, «Да, считаю».

Владыка сочетал в себе великую благодать богословия и простую детскую веру. Все говорившие на его похоронах отмечали его любовь к Богу и ближним, благоговение перед алтарём Христовым, и что он с великим смирением и радостью предстоял перед Престолом.

Иеромонах Ионафан (Елецких), – ныне архиепископ Херсонский и Таврический,– руководитель регентского класса ЛДА вспоминал, как он учился у владыки, будучи студентом. Владыка читал курс «Новый Завет» с глубоким сознанием дела и необыкновенной добротой. Он рассказал, что главным уроком, который он получил, были урок человеколюбия и отзывчивости к любому человеку. Сердце владыки было расширено и каждый мог в нём вместиться. Отец Ионафан много лет жил по соседству с квартирой владыки через тонкую стенку и ни разу не слышал ссор, но лишь молитву. Множество народа приходило к владыке и уходило с облегчением, чему невольным свидетелем был отец Ионафан. По его словам, владыка был живым праведником среди нас и истинным старцем в духе оптинских старцев.

Архимандрит Лев (Церпицкий), – ныне архиепископ Новгородский и Старорусский, – вспоминал, что владыка был добрым, ласковым и отзывчивым ректором. Отличительная черта его характера – незлобие и доброта. «Добрый человек из доброго сердца выносит доброе». Часто, когда отец Лев был свободен, владыка звал его к себе: «Пойдём, Лёвочка, попьём чайку!», и за этим чаем были не пустые разговоры, а содержательные беседы.

Владыка был старцем скромным, незаметным и великим тружеником на ниве Христовой. Несмотря на то, что он был викарием Ленинградской епархии, вёл он себя, как простой инок. На чём только он не приезжал в церковь, – и на такси, и на случайных машинах. Когда митрополит Никодим узнал об этом, кому–то очень попало за небрежение. Владыке же он сказал: «Что же Вы не говорите, что Вам нужна машина?». «Но ведь я же добрался», – скромно ответил владыка.

Его службы не были пьшными и торжественными, но на них нельзя было отвлекаться, – была благоговейная и сосредоточенная молитва.

Поминальную трапезу архимандрит Клавдиан закончил словами: «Я любил его и пользовался его любовью. Владыка перешёл в тот мир, где всё живое теряет свою значимость. Если мы будем его хвалить, он не порадуется. Если поносить, он не обидится. Он ждёт от нас одного, – искренней и сердечной молитвы, на что мы и ответим».

1. ЖМП, 1970, #9.

2. Богословские труды, #27, с.157. Литература. 20