Священник Андрей Мизюк. Фото Ивана Привалова / eparhia-saratov
Удивительный, светлый и, конечно же, немного грустный Праздник. Праздник, который одновременно и Господский, и Богородичный. Праздник, от которого начинается путь к Великой Четыредесятнице, к памяти о страданиях и жертве Спасителя.
Встреча. Та важная и самая главная встреча не только для живых, но и для многих поколений, сошедших во мрак смертный. Свет от этой встречи понесет в ночь смерти и греха праведный Симеон, которому было уготовано прожить долгую жизнь до дней, когда в Иерусалимский храм будет принесен Он. Принесен слабым и беззащитным Младенцем на руках совсем еще молоденькой Девы.
И принятием на руки старца — все ветхое, прошлое, смертное благословляется новым и бесконечным, оживотворяется и прощается. Так во мраке ночи появились первые всполохи ветра рассвета. И руки Симеона, в которые сошел, был положен Господь, это не только его руки, но и незримые тысячи рук, протянутые из долины тени смертной. И остается совсем немного. Какие-то тридцать с небольшим лет с момента, когда эти руки осязают руку Этого Младенца, руку, пробитую страшным гвоздем. И тогда они станут свободны.
Я вспоминаю стихотворение Бродского «Сретение». Наверное, не рифмованный пересказ этих прекрасных строк может быть прекрасной проповедью в день Праздника. Строки, в которых так явно показан трепет сердец троих — Симеона, пророчицы Анны, Божьей Матери. Строки, в которых ты сам переносишься на ступени древнего храма и видишь все. И ведь на самом деле в эти удивительные, прекрасные стихотворные формы был облачен текст Евангелия от Луки. И так, быть может, читатель, возможно до того не знакомый с Писанием, переносится в живое слово Благой вести, открывает для себя Книгу, которая не просто покажет ему события двухтысячелетней давности, но и сделает его непосредственным участником того, что в ней написано. И, может быть, изменит всю его жизнь. Как наше сердце отзовется?
В этот день храм украшен в голубые цвета. Цвет Богородицы, цвет весеннего неба, цвет Той, Которая и Сама стала подобием Неба, ибо вместила в Себе Начальника жизни, Творца мира. Ей предстояло не просто принести Сына в храм, но и узнать все, чему надлежит случится:
В Лежащем сейчас на раменах твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым
терзаема плоть Его будет, Твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть Тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как некое око.
И здесь же Евангельское: «И благословил их Симеон, и сказал Марии, матери Его: «Вот лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий, и тебе самой оружие пройдет душу, – да откроются помышления многих сердец». (Лк. 2;34-35)
Какие страшные и непостижимые слова. Как их принять? Как жить, зная, что Твоего Ребенка, Который сейчас лежит в твоих руках, будут мучить, истязать, а потом убьют. Представим, что сейчас в каком-нибудь храме, после крещения, к молодой мамочке подошел бы старик и сказал такое? Что Она чувствовала в этот миг. И тут, словно эхом, возвращаются к нам слова иные, те, которые Она произнесла узнав от Архангела о Сыне: «Се, раба Господня; да будет мне по слову твоему». Я думаю, что с этими словами Матерь Божья прошла через всю Свою жизнь. От момента произнесения и до самой Голгофы. В них земная святость Богородицы, в них и небесная слава Ее.
От момента встречи с Симеоном началась и Ее дорога ко Кресту. Жить в осознании этого. Как не лишиться рассудка, как принять, а самое важное — как не противиться воле Бога. Я очень часто об этом думаю, вспоминая новорожденных детишек в боксах реанимации и глядя на их матерей. Содрогаюсь и скорблю, вспоминая о мальчиках-двойняшках, которых успел окрестить, но которые умерли друг за другом в течение почти двух недель. Я иногда встречаю их маму. И мне никогда не понять и не прочувствовать того, что ей пришлось пережить. И потому только вопль и мольба к Той, Кто несла своего Сына из храма с этим знанием, только знание, что Она поможет не разорваться страдающему сердцу, и даст покой и утешение.
Было ли страшно Ей? Не сомневаюсь. Но было и другое. Понимание того, что то, чему надлежит произойти, станет возможностью встречи. Встречи тысяч и миллионов других детей с Ним. Тысяч и миллионов людей, живых, умерших, тех, кто только родился и тех, кому надлежит родиться еще через тысячи лет с этим Младенцем, Который спасет их от смерти и греха. И я имею утешение, что и те дети, которые не выжили, которых мне приходилось крестить и причащать в страшные минуты их недолгих жизней, встретились с Ним. И утешены и успокоены Ею.
И не оставлены, и утешены Ею мы. Дети, за которых болит сердце Матери Божией всегда. Наши дороги в этой жизни самые разные, в них немало дурного, в них немало скорбей и слез. Но есть в них и надежда. Надежда на светлый берег, который ждет всех отчаявшихся и уставших от жизненных бурь и штормов.
…как некий светильник, в ту черную тьму,
в которой дотоле еще никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.