Что с нами будет после смерти? Как двуличным людям из империи лжи войти в Царствие Небесное? О чём только и возможно говорить со Христом? Размышляет священник Константин Камышанов.
Рим — святой град. Это чувствуется во многих храмах, наполненных уникальными святынями, мозаиками, на Апиевой дороге, где Христос встретил Петра, и, особенно, в Колизее. Я думал, что как попаду в Колизей, то встану на арене и поцелую его песок. Однако, арена оказалась закрыта, и только рядом с ограждением можно было дотянуться до огромного деревянного креста. Когда я разглядел на нем бронзовую табличку раба-вольноотпущенника, я вздрогнул. Это был знак свободы от жизни, билет в Рай. Небо над Колизеем такое же высокое, как над Соловками. Этот овальный проем стал для многих моих братьев-христиан вратами Царства Небесного. Тысячу девятьсот лет назад они не закрывались ни на день.
Если в Колизее можно увидеть портал вознесения душ мучеников, то в римских катакомбах их тела замерли в ожидании Пасхи и звука архангельской трубы. Там они как зерна в толще земли, ждущие весеннего солнца. В этих пыльных подземных коридорах Рима стоит тишина Пасхальной субботы. Мы, трое русских и двое незнакомых немцев, вышли на поверхность в пространство базилики, и мне разрешили помолиться. Я громко читал пасхальные стихиры, экскурсовод улыбался, а немецкая чета крестилась и, вздыхая, смотрела на огромный крест, стоящий посередине базилики. Нам всем было очень хорошо, как получившим письмо о надежде.
Этим ощущением обещанной радости были наполнены все ранние иконы Страшного Суда. Это уже позднее в девятнадцатом веке ужастики стали преобладать. А живопись модного московского художника Рыженко, сделала страх основным сюжетом Второго Пришествия.
Ода радости встречи с Христом. Аду места очень мало в этой композиции
Свирепые ангелы художника Рыженко и злой воскресший человек в белой рубахе
Но это не прихоть художника, а результат отражения моды тех, кто ждет на Страшном Суде не Христа, а Антихриста. У них ожиданием врага, зла и боли наполнена вся жизнь. Они ищут приметы его пришествия, печати, знаки, откровения, числа, болезненно ищут его тайные и дешевые фокусы в паспортах и свидетельствах. Можно подумать, что он штукарь и рыночный жулик. Нет. Тебе нужно будет ясно, открыто и просто выбрать: либо Христа, либо врага. Враг не так слаб, чтобы заниматься жульничеством с козявками-людьми. Эти ожидания — не христианство, а какая-то религия страха. Ее поклонники не могут оторвать взора, прикованного к сатане.
Они также ошибаются, представляют себе Страшный Суд заседанием президиума суда, подобного советскому суду, который будет доверять только бумажкам и печатям, на котором прокурором будет Бог, а сатана — обвинителем. Бог ни с кем власть не делит, ни в чьих советах не нуждается, и ни с кем не торгуется и никого не выкупает. Он велик и всемогущ. Он единственный такой. Все суды только в Его руках. И Он абсолютно благ.
Благость Его состоит в любви и желании подтянуть человека на божественный уровень. Цель жизни человека, по учению Отцов Восточной Церкви, есть «обожение». Уподобление Богу и обожение — это одно и то же: «Наше спасение возможно только через обожение». Апостол Павел называет это соединение с Богом «усыновлением» Богу (Рим. 8:15), апостол Петр — «причастием божеского естества».
А главное в уподоблении — любовь человека к Богу и людям. Таким образом, Страшный Суд будет оценкой святости и способности увеличить эту святость.
Тут существуют две крайности. Одни даже не мечтают попасть в Рай и суетятся выторговать себе место получше в Аду. А другие, уверены, что в Рай все пойдут одним стадом.
Всем стадом нельзя. Размышляя о дне Суда и погибели нечестивых, святой Иоанн Златоуст замечает, что Бог благ, потому и геенну сотворил. Творец уготовил своему нераскаявшемуся созданию ад отнюдь не по жестокосердию Своему, а величайшей милости и любви. Вернее сказать, этого возжелают сами грешники (Откр. 6, 16), так как пребывание в раю с сонмом святых причиняло бы им двойные страдания: во-первых, от собственной совести, а во-вторых, от нестерпимой для греха благодати, исходящей от праведников. Таким образом, ад явится тем местом, где будут облегчены страдания грешников.
«Если нечестивый будет помилован, — говорит Писание,-то не научится он правде, — будет злодействовать в земле правых и не будет взирать на величие Господа» (Ис. 26:10) —т. е. по-прежнему он будет завидовать, враждовать, ссориться и томиться жаждой чувственных удовольствий — т. е. будет носить в себе ад. Ведь истинная радость, мир и блаженство — это внутренние состояния, которые приходят в результате общения с Богом, которого грешник не имеет. Праведный же человек, где бы он ни находился, всюду будет наслаждаться общением с Богом и как бы носить в себе рай.
Парадоксальным образом вечные муки ада подтверждают сущностную реальность твари. Твари наделены способностью к противлению и упорством в непослушании Богу. В стремлении ли к Богу, в отлучении ли от Него, в благодати ли, на пути ли к погибели тварь являет свою подлинную сущность, свободу своего существования. Как писано в Евангелии, трость колеблемую не преломит и льна курящегося не угасит.
Таким образом, Бог не ломает воли человека, не сокрушает личность, а предоставляет ему самому вершить свою судьбу вплоть до вечной смерти.
Вечная смерть — просто порочный способ существования, растянутый в вечности. У Бога были свои причины создавать мир, и создавать его таким, каков он есть. Бог создал его, чтобы он сподобился Его славы, Его радости, чтобы он причастился Божественной жизни. Бог привел его к жизни вечной, а не на какое-то время. А если человек не хочет подняться навстречу Богу, отступает от Него, закон творения от этого не меняется, но цель, которую Бог поставил перед своими тварями, остается недостигнутой: они пребывают в своих узких границах, но им не дано опуститься ниже той таинственной черты, что отделяет существование от несуществования (прот. Георгий Флоровский).
Не надо вздыхать, и боятся грядущего Страшного Суда. Оглянемся. Он уже идет. Страницы суда пишутся уже здесь и сейчас. Самими нами… Мы сами заполняем листы жизни делами добрыми и злыми, и никто, кроме нас, не может сделать там приписок или обмана. Как раз эта книга и будет раскрыта и показана Богу и ангелам. Не потому, что они ее не читают. Читают прямо сейчас, а потому чтобы все увидели, что Бог благ и судит человека к его пользе. Судит по нашему желанию и определяет туда, куда всю жизнь стремилось наше сердце.
Но вот мы, любя Бога, готовы будем сказать Богу, что любим Его и готовы в Рай. Что будет тогда?
Когда я впервые услышал, что американский президент Рейган назвал нашу страну Империей Лжи, то очень возмутился. Но постепенно стал присматриваться к нашему СССР и все больше замечал, что одно у нас считается, а другое на самом деле существует. Потом случайно узнал, как друзья провожали своего товарища из Франции в Россию и наставляли быть осторожным, говоря, что у нас одно думают, а другое делают. Обидно, но есть такое дело. Мы все лукавим, играем в ролевые игры и, слава Богу, что Он скрыл от ближних наши помыслы. От Него-то не скроешь.
Конечно, не одна такая Россия. Восток и Юг еще более лукавы. Вот для таких двухвалентных людей на Суде и будет тест на ложь. Слова о любви будут не нужны, а просто будут явлены дела. По делам все видно: любил или беседовал словами. Конечно, есть люди не верующие, или которым лень думать о своей вере, которые делают богоугодные дела как-то интуитивно, но они не составляют правила, и нечего на них ссылаться как на пример. Такие есть, но они — редчайшее исключение. Обычный человек без Бога эгоист. Ничего такого ему не надо.
А для обычных людей это железное правило: Нельзя стать добрым к людям, не упражняясь в любви к Богу. Бог не спросит про посты и молитву не потому, что это не важно (а они важны и обязательны), а потому, что эти духовные упражнения не являются самоцелью, а только средством для воспитания любви. Цель одна — восстановление райского великолепия личности и союза с Небесным Отцом. Нельзя любить Бога, не любя людей. Поэтому на Страшном Суде, как когда-то в Раю, Бог спросит каждого из нас:
— Где твои добрые дела, друг?
Потому что только дела милосердия есть цена истинной любви. Все просто и ясно.
Существует так называемый категорический императив Канта: «… поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом».
Существует правило, проще называемое «золотым правилом нравственности»: «Поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой».
А у одного аввы еще лучше: «Давай людям то, чего, кажется, тебе не хватает». Не хватает любви — давай любви. Не хватает понимания — давай понимание. Деньги? Научись давать деньги. Жертвы эти угодны Богу. Он обязательно восполняет все подаренное Ему. Он никогда в должниках не бывает. Когда преступишь страх жертвы, тогда начнется время веры и напишутся первые светлые буквы в Книге жизни, которую развернут на Суде Ангелы. Развернут и улыбнутся, и обнимут, и дадут свои одежды, и пойдут, воспев с тобой, как когда-то Христос с учениками.
Если бы мы вели дневник, то тогда бы нам было очень легко представить, что будет написано в нашей книге жизни. Вот прошел еще один день. Кому со мной в этот день было лучше, чем без меня? Что, я вообще,кому-то сделал хорошего? Хорошо еще, если себе послужил больше, чем ближнему. Ведь часто дни проходят без единого доброго дела. В эти дни листы остаются пустыми. Жил хорошо, но для себя.
К сожалению, мы бессмертны и умереть нам не удастся. Нам не удастся лечь в могилу и заснуть, как хотел поэт Лермонтов:
Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть;
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!
Но не тем холодным сном могилы…
Я б желал навеки так заснуть,
Чтоб в груди дремали жизни силы,
Чтоб дыша вздымалась тихо грудь;
Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,
Про любовь мне сладкий голос пел,
Надо мной чтоб вечно зеленея
Тёмный дуб склонялся и шумел.
Сократ сказал, что бояться смерти — это значит приписывать себе мудрость, которой никто не обладает, так никто еще не пришел оттуда и не рассказал, что там. В отличие от Сократа, мы знаем этого Человека, Который пришел оттуда и рассказал, что не все мы умрем, но все мы изменимся.
Суд неизбежен, и в земле не отлежишься и не выспишься.
Я, как и все, обязательно умру. И лягу, как те люди, что лежат в римских катакомбах на лесном кладбище под Рязанью. И так же буду напоминать зерно или личинку в муравейнике. Как вдруг, а это обязательно будет, вспыхнет свет, и я как атом совершу квантовый скачок. Откроются предо мной врата, подобные вратам Колизея. И я этими самыми глазами я увижу Того, Кого всегда любила и искала моя душа, и обрадуюсь. Прямо перед собой, пусть хоть на секунду, перед тем как полететь вниз головой, я увижу своего Любимого. Я буду прямо смотреть Ему в голубые глаза. И постараюсь, забыв все, улыбнуться Ему и успеть сказать:
— Я счастлив только этим мигом. Я люблю Тебя! Прошу Твою любовь, перед тем как пропасть внизу, чтобы Ты написал мне на обратной стороне моего сердца Твое имя, чтобы я утешился Им там, вдали от Тебя. Пусть меня бьют и теснят, но пусть оно будет всегда в моем сердце…
— Я бы хотел в последний раз увидеть Твою улыбку… Прости…
Может быть, обнимет, и присядем на дорожку…
Читайте также:
Страшный Суд: бояться или радоваться?
Протопресвитер Александр Шмеман: Мы будем судимы любовью (+АУДИО)
Митр. Иларион Алфеев: За всё предстоит дать ответ перед Абсолютным Добром (+АУДИО)