Кому вредит чувство опасности?
Сергей Худиев
Это не единственный случай, когда христиане сталкиваются с враждебностью представителей государства – и причины этого понятны. «Поправки Яровой» были восприняты как сигнал: религиозная активность, будь то проповедническая или благотворительная, должна восприниматься как заведомо подозрительная. Это отношение по-своему естественно – и при этом катастрофически ошибочно.
Как-то я читал книгу «Ваш инстинкт самосохранения вас убивает». Речь в ней шла о том, что наши инстинктивные реакции сформировались в совершенно других условиях, когда наши далекие предки были охотниками и собирателями, и поведение, необходимое тогда, для современного горожанина не только бесполезно, но и очевидно вредно. Чувство опасности вызывало учащение сердцебиения, повышение артериального давления, выброс адреналина – все это было необходимо, чтобы настроить тело на решительные физические действия: убегать или драться.
В наши дни эта же реакция оказывается не только ненужной – нам очень редко когда приходится физически драться с разбойниками или хищными зверями – но и вредной. Человек, давление которого подскакивает на фоне перепалки, которая никогда не приведет к физической схватке, или просто на фоне новостей, которые никаких действий от него лично не требуют, просто зря изнашивает свою сердечно-сосудистую систему.
Другой очевидный пример – переедание. Для охотника и собирателя естественно и необходимо поедать любую доступную пищу – ее всегда не хватает, и тот, кто будет заботиться о фигуре, не доживет до весны. Но в ситуации, когда горожанин всегда, в любое время суток и года окружен доступной едой, это оборачивается ожирением и массой проблем со здоровьем.
Эта биологическая аналогия кажется мне уместной и в отношении целых сообществ. Сейчас сеть полна насмешливых комментариев относительно страшных русских хакеров, которые посадили в кресло президента США русского шпиона. Коварные русские, по мнению ряда государственных деятелей и прессы, прилагают массу усилий, чтобы подорвать «доверие к демократическим институтам». Между тем, ничто не подрывает авторитет этих самых институтов так сильно, как паническая реакция «русские взломали наши выборы». Тезис, что «США – величайшая демократия мира, управляемая русскими хакерами», гораздо сильнее ставит под вопрос состоятельность демократических институтов, чем любые предполагаемые подрывные усилия телеканала RT. Так люди, желая предотвратить предполагаемый вред, который им могут нанести их противники, сами себе наносят вред гораздо больший.
Пожарная команда – заведомо смутьяны?
Нечто подобное происходит и у нас в стране в связи с «поправками Яровой» и другими законотворческими усилиями, направленными на сворачивание свободы вероисповедания. Государство инстинктивно стремится «держать и не пущать», подавить или поставить под свой контроль любую негосударственную активность. Это так со времен, по крайней мере, древнего Рима. Как советовал Плиний Младший наместнику в Вифинии и Понте Траяну,
«Ты придерживаешься мнения, что необходимо учредить пожарную команду в Никомидии, как это было сделано в нескольких других городах. Но следует помнить, что организации подобного рода серьезно нарушали спокойствие твоей провинции в целом и этих городов – в частности. Какое бы мы ни дали название этой организации и какую бы цель мы ни преследовали, люди, которые объединены для общего дела, все равно вскоре станут политическим сообществом».
Пожарная команда – дело безобидное, полезное, даже необходимое, но горожане, собравшись вместе, могут начать ковать крамолу. Впрочем, скорее всего, не начнут – это, видимо, вполне лояльные подданные, благодарные императору за мир и стабильность, которые обеспечивает римская держава. Но инстинкт всегда действует с опережением. Он всегда предпочитает принять меры на всякий случай, лишить смутьянов малейшего шанса – даже если это означает притеснить законопослушных граждан.
Но такие инстинктивные действия имеют и обратную сторону.
С самого начала обращаться с людьми, как с опасными смутьянами – значит провоцировать их становиться смутьянами – даже если раньше они об этом и не помышляли. Чрезмерные меры, призванные подавить смуту, провоцируют ее там, где ее раньше не было.
Особенно печально, что в таком случае государство создает закваску смуты именно на том месте, где могла бы быть закваска порядка. Библия требует повиноваться гражданским властям, соблюдать законы, платить налоги и «с мятежниками не сообщаться». Верующие по своей природе склонны быть консервативной и антиреволюционной силой в обществе, силой, с которой государственно ответственные люди могли бы сотрудничать и на которую могли бы опереться.
Социальное служение верующих могло бы содействовать решению общественных проблем, до которых у государства не доходят руки – и тут сотрудничество между государством и религиозными общинами вполне традиционно для многих стран мира.
Фото: Денис Стяжкин / styazshkin.livejournal.com
Легко подорвать лояльность
Ставить людей перед выбором между их религиозными убеждениями и лояльностью государству – значит подрывать лояльность государству, поскольку искренняя вера по своей природе обладает высшим авторитетом для верующего. Люди, которые верят в Бога, будут ставить Его волю – как они ее понимают – выше чьих бы то ни было требований. Обычно это не создает проблем, когда государство требует общего законопослушания и не вмешивается в собственно вероисповедные вопросы. Библия требует повиноваться гражданским властям во всех случаях, когда это не предполагает явного нарушения заповедей Божиих.
Совершенно ненужный конфликт начинается, когда государство начинает препятствовать верующим исполнять то, что они воспринимают как свои религиозные обязанности – такие, как проповедь вероучения и помощь нуждающимся.
Можно отметить, что государство создает проблемы, главным образом, протестантам – в то время как с Православной Церковью сложились отношения взаимопонимания и сотрудничества. Пока что это действительно так, и мы, православные, имеем все основания быть благодарными за текущее положение дел. Но нынешнее развитие событий заставляет и православных чувствовать себя все более неуютно.
Когда происходит постепенное сворачивание свободы вероисповедания, православным трудно полагаться на то, что исключение, которое любезно делают для них, продержится долго. Враждебность к религиозной деятельности и на уровне законодательства, и на уровне практики, увы, может оказаться более прочным и устойчивым явлением, чем благожелательность к Православной Церкви. У нас есть основания беспокоиться, когда пришли за протестантами – на следующем повороте истории могут прийти за нами.
Нет ничего ужасного и невозможного в том, чтобы пересмотреть неудачные поправки в законодательстве – по мере того, как накапливается все больше свидетельств, что они угрожают конституционным правам граждан и подвергают их лояльность совершенно ненужному испытанию. Мы все – и на уровне отдельных лиц, и на уровне сообществ – можем принимать неудачные решения. Это неизбежный признак несовершенства человеческой природы. Признак же мудрости – пересмотреть те решения, которые оказались неудачными.