Однажды мы с коллегами искали сотруднице подарок ко дню рождения и зашли в уютный магазинчик хэнд-мэйда. В таких лавочках всегда царит совершенно особая атмосфера: вещи в них кажутся почти живыми, и даже воздух там какой-то домашний. Выбрать что-то одно — настоящее испытание, но всё же спустя полчаса мы остановились на симпатичной декоративной подушке в виде птицы, на боках которой красовалась радужная аппликация. Подарок был действительно милым и выбранным от души, и было ясно, что адресату он понравился. Но при всём этом была в нём какая-то неполнота, что ли. Вещь, которую именинница держала в руках, была… чужой. Лоскутный домик, и сад вокруг, и красные яблоки в саду (всё это, по замыслу мастерицы, должно было изображать собой идиллическое бытие счастливого обладателя чудо-подушки) — были чужими. Ты не трудился над ними, ты взял готовое; и от этого ниточка, протянутая этим подарком между двумя людьми, была ничтожно тонкой.
Ещё не столь давно «хэнд-мэйд» был жизненной необходимостью, совершенно органической частью быта. Сегодня он практически вытеснен далеко на периферию, в сферу недешёвых удовольствий. Можно, конечно, сожалеть об этом, воздыхать о прошлом, винить индустриализацию и сетовать на нынешнюю бездуховность. Но ведь это лукавство: кто из нас, ворчащих на современность, хотел бы прясть полотно на рубашку, мастерить кухонный стол или лепить горшки — только потому, что альтернативы нет? Если наше время и «бездуховно», то виновата в этом не машина, а наш выбор. Мой, моего друга, каждого человека в отдельности. Раньше не выбирали — вязать или не вязать носки (это приходилось делать), сегодня я могу выбирать — купить готовое или вложить в вещь душу, время, усилия. Кто-то скажет, что эта возможность формальна, что наш темп жизни в большинстве случаев не очень-то располагает к рукоделию. Что ж, «у меня нет выбора» — тоже выбор, но это, правда, совсем другая тема.
Дарить и творить — это, возможно, первейшие божественные свойства в человеке. Причём свойства эти взаимосвязаны: Господь не нуждается ни в чём, и, однако же, Он творит всё на благо человеку, одаривает нас каждый миг и час. Если у человека нет времени на творчество (в самом широком смысле), то душа может засохнуть; и если даже я нахожу время, но творю лишь для себя, то рано или поздно рискую задохнуться в собственной скорлупе.
Подарок, сделанный своими руками, — это не просто вещь. Это — твоё время, а значит, часть тебя самого. Делясь временем, мы делимся жизнью. Но интересно вот что: её от этого становится больше. Время, подаренное другому, перестаёт быть временем. Оно распахивается в иные измерения; заквашенное твоей самоотдачей, оно вскисает и множится; оно становится вечностью.
Говорят, что сегодня время объективно сокращается. То есть его становится меньше не просто на уровне ощущений, но этот факт подтверждают учёные. Быть может, мы сами же виноваты в этом? Дом-работа-дом-выходные — и на временные «инвестиции» совсем ничего не остаётся. Минуты, часы, годы сгорают впустую, хотя, отданные кому-то, могли бы принести изрядную прибыль.
Об этом непременно вспомнишь зимой, когда новогодний времяраздел разбудит в душе какую-то иррациональную грусть. Тогда особенно гнетёт мысль о потерянном капитале, о часах, которые не вернуть. Дело здесь не только в тайм-менеджменте (хотя и с ним, безусловно, не гладко), не только в том, что задуманное уже который год кочует из блокнота в блокнот; дело, скорее, в качестве — в том, куда именно, на кого ты тратишь бесценные мгновения жизни. Ведь, по мысли Антуана де Сент-Экзюпери, человек есть то, на что он себя потратил.
Чем больше отдаёшь, тем больше приобретаешь — такова бесспорная вековая мудрость. Отдать же, подарить, как говорит отец Александр Шмеман, можно только то, что мне принадлежит, мою собственность. «Только тот, кто имеет „собственность“, может постичь глубину и силу „отдачи“». А что может быть более «собственным», чем то, во что ты вкладываешь самого себя?
Такие вещи совсем необязательно требуют особых навыков. Пусть не все умеют вязать, декупажить или валять из шерсти пингвинов, но все (пока ещё) умеют, к примеру, писать. В наш век сообщений, смайлов и стикеров, упрощающих палитру индивидуальных чувств и эмоций до невозможного, дорогим подарком может стать самое обыкновенное письмо. На обычной бумаге (впрочем, если хочется оригинальности, можно взять в крапинку, в синих зайцах или с сиреневым ароматом), с простыми — но своими! — словами, в которых — душа. Думается, что организовать такое ничуть не легче, чем научиться держать в руках кисточку или плести макраме. А может, даже сложнее.
Несколько лет назад я послала своей школьной учительнице рождественскую открытку. Можно было бы позвонить или даже зайти в гости (живём в одном городе), но вряд ли это произвело бы такой же эффект, какой имел обыкновенный конверт с несколькими нехитрыми предложениями внутри. Нужно было увидеть её глаза, чтобы лишний раз удостовериться: в мире, где слова «почта» и «почтовый ящик» ассоциируются исключительно с просторами интернета, такие эксперименты дорогого стоят.
Письмена, кстати, могут быть неплохой идеей и для адвент-календаря: можно в течение года записывать впечатления о ярких и дорогих сердцу событиях, а потом, распределив эти «послания из прошлого» по ячейкам-носочкам-кармашкам, заново переживать их — уже вместе с теми, кому предназначается календарь.
Философ Владимир Бибихин любил повторять, что всё настоящее в жизни — редко. Не только в плане количества, но в плане качества; настоящее не имеет цены, и зачастую оно переживает самоё себя. Так и с настоящими подарками: непонятно, кто здесь получает больше — одариваемый или даритель. «Подарок не уничтожает собственности, а её безмерно, стократ увеличивает» — а значит, вкладывая в него самое дорогое (своё сердце, своё время, свою мысль, свои усилия), я прежде всего обогащаю свою собственную небесную сокровищницу.