Георгий Александрóвич родился в Югославии, в 14 лет переехал с родителями в Германию, а еще через 5 лет — в Америку, где живет уже 63 года.
Работал телемастером, сборщиком, параллельно учился в политехническом, во время Корейской войны служил в армии. Потом стал инженером-изобретателем. С детства прислуживал в алтаре, пел в церковном хоре, в Америке 16 лет был церковным старостой.
Воспитанный русским, в России он впервые побывал в 65 лет.
Сейчас ему 83, он по-прежнему полон энергии, творческих планов. О своей жизни и семье, о жизни русских эмигрантов в Югославии Георгий Александрович рассказал Правмиру.
Георгий Александрович
Георгий Александрович родился в 1930 году в Югославии в городе Нови-Сад в семье русских эмигрантов. Учился в русской гимназии. В 1944 году семья эмигрировала в Мюнхен. После войны продолжил обучение в русской гимназии. С 1950 живет в США. Окончил Бруклинский политехнический институт. Работал инженером в крупных фирмах, под его руководством создано более 60 разновидностей аппаратов по звукозаписи и проигрыванию. Имеет 18 патентов на изобретения.
Нам преподавал цвет русской эмиграции
— Георгий Всеволодович, вы родились и всю жизнь прожили за границей, но родным языком считаете русский?
— Да, мы благодарны Югославии, которая нас приютила и дала возможность получить образование в русской школе в Нови-Саде, где я родился и жил до 14 лет. В нашем городе проживало около 3000 русских — целая колония, и они открыли основную школу, а потом гимназию. Сначала никто не думал, что большевики поработят Россию на несколько десятилетий, и все надеялись в скором времени вернуться в Россию, свободную от большевистского ига. Поэтому хотя и взрослые и дети дружили со многими сербами и изучали сербский язык, большинство эмигрантов воспитывали своих детей русскими. В том числе и мои родители.
Дома говорили только по-русски, учился я в русской школе, где преподавал цвет русской эмиграции. Бывшая фрейлина царского двора Маргарита Сергеевна Хитрово (Эрдели) преподавала нам немецкий язык. Она нам читала последнее письмо императрицы Александры Федоровны, написанное за несколько дней до того, как большевики расстреляли всю царскую семью. Вера Федоровна Шкинская — директор школы, в прошлом классная дама Смольного Института. Кстати, моя мать — выпускница Смольного.
Много других замечательных людей преподавало у нас в школе. К сожалению, у нас не было русских учебников, и нам приходилось многое записывать самим, иногда под диктовку. Например, басни Крылова, других классиков. В гимназии записывали все предметы и делали конспекты. Ах, если бы только люди жили по басням Крылова и по русским пословицам (уж не говорю о десяти заповедях), жизнь на земле была бы гораздо радостней, не было бы ни войн, ни междоусобиц, ни интриг. Но увы!
Изучали мы русскую историю и русскую географию, знали все губернии. Между прочим, мне не очень нравится современное слово «регион». По-моему, «район» по-русски звучит лучше. Но я отвлекся от темы.
Мы участвовали в разных организациях, летом выезжали в русский лагерь. И, конечно, каждое воскресенье и в большие праздники с родителями ходили в церковь. И бабушка ходила с нами, но уже с палочкой. Мама пела в церковном хоре — она была профессиональной певицей, преподавала пение дома. А я с детства прислуживал в алтаре, когда вырос, стал петь на клиросе. По сей день пою с младшим сыном в церковном хоре.
В 1936 году, когда мне было 6 лет, и я начал прислуживать в алтаре, в Нови-Саде состоялось открытие дома для престарелых инвалидов, и освящать его приехал владыка митрополит Анастасий (Грибановский). Я ему прислуживал — подавал кадило. Он перед этим перенес операцию, как мне объяснили, ему вставили серебряное горло, и он с трудом говорил. Тем не менее, он на меня, ребёнка, произвел огромное впечатление. Уже когда мы перебрались в Америку в 1950 году, ходили в храм в Манхэттене, где митрополит Анастасий служил на Пасху. Он был очень стар и слаб и с трудом ходил, иподиаконы его держали под руки.
С детства мы жили в церковной общине
— Насколько Церковь объединяла русскую эмиграцию? Митрополит Антоний Сурожский вспоминал, что во Франции они с друзьями тоже надеялись на скорое возвращение в Россию, победу над большевиками, но были далеки от Церкви. В Югославии русские эмигранты были более церковными?
— Люди все разные. Одни более религиозны, другие менее, третьи вообще равнодушны к религии. Я про все нации говорю, а не только про русских. Кто-то говорит: «Я христианин, в Бога верю, но в церковь не пойду, потому что там что-то не так, как хотелось бы». Это, конечно, решение самого человека, с которым я не согласен, но не хочу никого осуждать.
В Югославии некоторые ходили в сербские храмы, им там, как они говорили, больше нравилось. В Сербской Церкви не было отдельной исповеди, а только общая, и причащались чаще. У нас отец Сергий Самсониевский всегда хорошо исповедовал. Он был прекрасный священник. Инвалид гражданской войны, он принял священнический сан уже в Югославии. Умер отец Сергий в 1943 году. Его заменил молодой отец Владимир Родзянко, тоже замечательный священник.
— Будущий владыка Василий?
— Совершенно верно. Я очень хорошо его знал. К сожалению после войны мы с ним не встречались, так как он жил и служил в Вашингтоне. Уже в восьмидесятые годы он рукоположил в священники моего лучшего друга детства и одноклассника Федора Шевцова. Федор, как и я, приехал в Америку, стал инженером-химиком, преуспел в работе, но потом у него в семье случилось большое несчастье — погиб его взрослый сын. Вскоре после этого Федя принял священнический сан и стал служить в штате Коннектикут. А его дочь закончила духовную семинарию и стала преподавателем богословия в Бостоне.
Отец Феодор еще служит, когда здоровье позволяет. Он приезжал с матушкой Ниной к нам на празднование нашей золотой свадьбы в 2007 году. Он мой самый близкий друг. После войны и приезда в США мы надолго потеряли друг друга — ведь страна огромная, и жили мы в разных штатах. Через много лет мне надо было позвонить по работе в компанию, которая производила пластику. Мне нужен был технический совет, и они меня связали со своим консультантом — специалистом по пластике.
— Шевцов, — представился инженер по телефону.
— What is your name?, — воскликнул я.
— Теодор!
— Федя, ты?
— Юра?
Вот так мы встретились вновь! С тех пор общаемся. Видимся редко, так как по-прежнему живем в разных штатах, но держим связь по телефону. Сейчас легко переговариваться по скайпу, но у отца Феодора скайпа нет, так как он немного отошел от современной жизни, весь в служении Церкви. Кроме моей семьи, он самый близкий мне человек.
С детства мы жили в церковной общине, в которой вера нас всех объединяла. Так и всю жизнь русские эмигранты старались не отрываться от Русской Православной Церкви, что помогало нам всем остаться православными верующими людьми. По сей день большинство русских за рубежом посещают воскресные службы, говеют и причащаются, но некоторые приходят в церковь больше для того, чтобы встретиться с друзьями после службы за чашкой чая и поговорить. Они могут прийти на службу уже после Евангелия и даже после Херувимской. Обидно, но ничего не поделаешь. Наш настоятель отец Леонид Кишковский пробует вразумить некоторых из тех, кто так небрежно относится к Божественной литургии, но не всегда это ему удается. Такая настала беззаботная эпоха.
Слава Богу, я вырос в семье, в которой мы старались соблюдать и хранить религиозное наследие. Как я уже сказал, с детства прислуживал в алтаре, потом пел в церковном хоре. По праздникам с семьей, придя со службы домой, перед тем как сесть за стол, мы пели тропарь праздника. Старались держать все посты. Мой прадед был протопресвитером в Варшаве, а моя супруга — дочь священника.
Германия, Америка, армия, женитьба
— Вы с ней в приходе познакомились?
— Нет, это длинная история. Под конец войны, в 1944 году, мы с родителями и бабушкой эвакуировались в Германию. К Югославии приближалась Красная армия, и ничего хорошего это бывшим белогвардейцам и их детям не сулило. Почти все наши друзья и знакомые, которые не захотели уехать, погибли. В Германии тоже не все просто было. Всех беженцев с Востока пропускали через так называемый проходной лагерь. Отбирали работоспособных, делали дезинфекцию, определяли на работы.
Война кончилась через пять месяцев после нашего приезда, и мы после многих мытарств и испытаний попали в Мюнхен. Там в только что созданной русской гимназии я продолжил свое среднее образование. Одновременно мне пришлось работать и посещать вечерние курсы электротехники. После окончания гимназии я получил работу в организации по помощи перемещенным лицам и выдаче виз на переезд в разные страны.
В 1949 году приехала к нам Александра Львовна Толстая, которая помогала русским беженцам выезжать в Америку. Мы разговорились, и она меня спросила, хочу ли я с родителями перебраться в Америку, на что я ответил: «Конечно!». Через несколько недель мы получили визы на выезд, а в январе 1950 года уже плыли на пароходе в Америку. 1 февраля высадились в Нью-Йорке, и нас встречали представители от Толстовского фонда. На следующий день был юбилей Толстовского фонда, и Александра Львовна взяла меня с собой в Карнеги-холл на концерт, посвященный этому событию.
На третий день с двумя долларами в кармане я поехал с фермы в Нью-Йорк искать работу. В тот же день нашел работу, проработал день, получил 5 долларов, нашел комнату у русского князя и приготовил себе ужин. Через пару дней нашел работу в электронном магазине, где стал починять радиоприемники, телевизоры, которых некогда до этого не видел, и разносить их вечером клиентам. Хорошо, что еще в Германии я прошел курсы электротехники и знал все про лампы и устройство электронных приборов. Зная принципы электроники, я быстро разобрался в устройстве телевизоров и понял, как их чинить. В то время телевизоры были тяжелые, разносить их по квартирам было нелегко, особенно на верхние этажи. Не знаю, как я тогда не надорвался.
Через пару недель я наладил связь с моими друзьями, приехавшими в Америку раньше, и познакомился с Сашей Пенчуком, который меня устроил на фабрику простым рабочим-сборщиком. Вскоре меня перевели на более ответственную работу. Я научился работать на всех машинах и аппаратах производства, и мне поручили проверку готовых аппаратов.
За это время мы стали производить первые звукозаписывающие аппараты для широкого употребления. Сначала — записывающие звук на проволоку, а потом на магнитную ленту. Тогда фирма, где я работал, также делала аппараты для армии, поэтому я получил отсрочку от воинской повинности. Но в 1953 году, когда мы закончили военный заказ, меня призвали. Что делать? Америка нас приняла, значит, надо государству отдать долг. Служил во время Корейской войны в радаре. После службы вернулся на свою работу. В армии я получил американское гражданство. Родители, пока я служил, много работали, перебиваясь без моей помощи. И я решил поехать в Пенсильванию, где при Свято-Тихоновском монастыре можно было снять на лето комнату. Хотел снять для родителей, чтобы они немного отдохнули.
При монастыре была духовная семинария и детский приют для русских сирот. Заведующим приютом в то время назначили отца Сергия Семынина, который там жил с матушкой и двумя дочерьми. Так как семья была из Югославии, мы сразу нашли много общего, и меня приняли радушно. Вот так я познакомился со старшей дочерью отца Сергия, которая нас очень тепло встретила. Я приехал тогда с одной нашей хорошей знакомой из Югославии, которая знала моих родителей еще до моего рождения.
Вернувшись домой, я в письме поблагодарил отца Сергия и его семью за радушный прием, после чего переписка продолжилась, и я стал туда чаще приезжать. Старался помогать, стал другом многих приютских детей.
Через год, после многих посещений приюта, я сделал предложение Марии Сергеевне — старшей дочери отца Сергия, и мы венчались в Свято-Тихоновском монастыре 1 июня 1957 года. К тому времени отец Сергий с матушкой Ниной Владимировной подружились с моими родителями, которые часто туда приезжали и останавливались при приюте. Я приезжал туда на выходные.
Это было 56 лет тому назад. Сейчас у нас пять детей — два сына и три дочери, — семь внуков и два правнука. Все живут недалеко от нас.
— И все ходят в церковь?
Старший сын женился на католичке, и она уговорила его ходить с ней в костел. Его дети католики. Я считаю, что лучше ходить в костел, чем вообще не ходить в церковь. Впрочем, они с радостью приходят в храм на наши праздники. Православие и католицизм очень близки друг к другу. Конечно, есть филиокве, с которого в XI веке и началось расхождение наших Церквей. Но надеюсь, что как произошло воссоединение Московского Патриархата с Зарубежной Церковью, так и в один прекрасный день сольются воедино Католическая и Православная Церкви. Над этим надо работать. Это особенно важно в наш век, когда только церковь и вера учат морали и лечат духовно.
— В вашем приходе только русские эмигранты или есть американцы?
— У нас есть и русские, и греки, и сербы, и американцы. Люди тянутся в наш приход — Казанской иконы Божией Матери в городе Си Клифф, потому что здесь всех встречают с любовью. У нас службы идут на двух языках, возгласы и пение чередуются — сначала на церковнославянском или русском, а потом на английском языке.
Отец Леонид Кишковский всегда говорит, что человек может не понимать каких-то вещей, быть не совсем церковным, в чем-то заблуждаться, но раз он пришел в храм Божий, он ищет истину. Возможно, скорби помогли ему задуматься о смысле жизни, и его надо принять как брата. Регент нашего хора — матушка священника, который перешел из протестантизма в православие. Сам он сейчас второй священник в храме, сослужит отцу Леониду. Выучил русский и почти что свободно говорит на нем.
Много лет тому назад мы ходили в храм преподобного Серафима Саровского, и я даже 16 лет был там старостой. Это получилось случайно. На общем приходском собрании был поднят вопрос о постройке дома батюшке, и шла дискуссия. Я предложил, чтобы мы своими силами взялись и сами построили дом настоятелю. Всем предложение понравилось, и отец Митрофан Зноско спросил меня, хочу ли я быть старостой, тем более что срок прошлого старосты истекал.
Я попробовал отказаться, но большинством голосов меня уговорили взять на себя эту ответственность. Как помню, на следующий день мне надо было улетать по службе в Неваду, но по возвращении взялся за работу. Диакон у нас был добрый силач, и он вызвался руководить постройкой, которую при участии многих прихожан завершили в рекордный срок.
За все годы, что я нес послушание старосты, нам удалось поставить большой купол на расширенное здание церкви. Помогали мои сыновья Юра и Андрей, а также многие прихожане. Поставили в храм новые паникадила, провели систему охлаждения, еще много что сделали. Эти работы сплачивали всех нас.
Когда отец Митрофан овдовел, он принял постриг, и его рукоположили в епископы. В церкви стал служить молодой священник отец Сергий Клестов. Он был очень строг к молодежи, и его подход к вере и к обязанностям христианина не все смогли воспринять, многие сторонились такой строгой критики.
В то же время наши дети выросли и пошли в высшие учебные заведения, оказались совсем отрезаны от русских школ, центров и друзей. Церковнославянский язык был им непонятен. К счастью, в храме Казанской Иконы Божией Матери часть службы шла на английском, и мы стали ходить в этот приход. Теперь у нас в приходе Апостол и Евангелие читают на двух языках, и проповедь батюшка говорит по-русски и по-английски. В этом храме я десять лет прослужил казначеем, также мы с сыном поем в церковном хоре.
Бомбардировка Косово — преступление
— Вы 63 года живете в Америке, многим ей обязаны, но родились и выросли в Югославии. Наверное, вы очень болезненно пережили бомбардировки Косово в 1999 году.
— Я возмущался и осуждал Клинтона. Огромную ошибку сделали американцы. Не знаю, хотели они задобрить мусульман или отвлечь внимание публики от личной жизни президента, о которой много говорилось в то время? Но каковы бы ни были мотивы, это неоправданное преступление, после которого президент должен был бы уйти в отставку.
А теперь мы видим, что творится в Египте. 48 православных храмов сожжено! А что происходит в Сирии! Это все продолжение политики того времени, когда оправдывается бесчинство и насилие. И ведет это к катастрофе не только религиозной, но и моральной, и экономической. Катастрофа в мировом масштабе! Последние выборы усугубили проблему. Непонимание, незнание и нежелание знать исторические факты ведут человечество к хаосу на всех полях деятельности. Хотя я и оптимист, но в данном случае не вижу розового будущего.
— А когда вы впервые приехали в Россию?
— В 1995 году. В советское время мы боялись и даже не столько за себя, сколько за родственников, живущих в Советском Союзе. Мы о них ничего не знали, но были уверены, что где-то в СССР они у нас наверняка есть. Думал, приеду, сразу КГБ начнет интересоваться и вычислит их. А если вы помните то время, то понимаете, что наличие родственников за границей советская власть, мягко говоря, не приветствовала.
Когда все-таки приехал, родственники действительно нашлись. В частности, скульптор Александр Семынин, который делал многие изваяние в храме Христа Спасителя — двоюродный брат моей супруги. Мы с ним тогда познакомились и в этот раз встречались.
Это мой второй приезд в Россию. Мне кажется, что за 18 лет Россия окрепла, производит лучшее впечатление, чем в 1995 году. Дай Бог, чтобы всё здесь наладилось, и жизнь нормализовалась.
В заключение хочу пожелать всем молодым людям: не теряйте ни минуты, все время чему-нибудь учитесь и запоминайте все, чему научились. Жизнь пролетает мгновенно. Как будто бы моя жизнь началась вчера, а мне уже 83 года. Бог вам всем в помощь!
Беседовал Леонид Виноградов