Главная Поток записей на главной

«Всех люблю, всем спасибо». Памяти Марины Дучко, бывшей бесланской заложницы

Она 18 лет боролась за жизнь
30 ноября в Северной Осетии похоронили бывшую бесланскую заложницу Марину Дучко. Она умерла 28 ноября в местной больнице. О многолетней борьбе Марины за жизнь и о том, почему ее не спасли, рассказывает специально для «Правмира» журналист «Коммерсанта» Ольга Алленова.

Ольга Алленова

Взрыв

1 сентября 2004 года Марина Дучко пришла в школу №1 Беслана вместе с мамой, сестрой и сыном. Ей тогда было 25 лет, сестре 9, а сыну — 7. С 1 по 3 сентября они провели в спортивном зале вместе с другими заложниками. Первый взрыв 3 сентября случился рядом с ними, осколок попал в спину Марины, и она перестала чувствовать свое тело. 

«Когда случился второй взрыв, возле баскетбольного кольца, мама подползла ко мне и говорит: “Вставай”. Я ей сказала: “Не могу, спасай детей”», — вспоминала в разговоре со мной Марина в августе 2010 года.

Ее мать вывела внука и младшую дочь и много часов ничего не знала о судьбе старшей. А Марина лежала в центре ада, которым оказался горящий спортзал школы № 1. 

«Я осталась одна, кругом были мертвые, их тела сразу надулись, — рассказывала она. — Иногда кричали раненые.

Ко мне подполз террорист и говорит: “Вставай и уходи отсюда”. Я ему отвечаю: “Не могу, не чувствую ног”. Он перевернул меня на живот». 

Она поползла на руках к окну и там дождалась спасения — местные ополченцы в гражданской одежде, пробравшиеся в зал, вытащили ее из здания. 

5 сентября ее эвакуировали из местной больницы в Москву. Она провела в столичной больнице №37 больше месяца. В медицинском заключении, выданном в больнице, было написано, что операция ей не нужна — только реабилитация. Ванны и массаж, которые ей прописали в подмосковном санатории, нельзя было назвать серьезным лечением или полноценной реабилитацией, но Марина об этом тогда не знала. Она чувствовала пальцы на ногах и верила, что со временем сможет ходить. 

Эвакуация раненых заложников, выбравшихся из здания школы в Беслане. 3 сентября 2004 года. Фото: Юрий Козырев

Через несколько недель она вернулась из санатория домой. Никакой реабилитации больше не было. После курса массажа в местной поликлинике Марина перестала чувствовать пальцы ног.

Следующие пять лет она провела практически без помощи в крошечном домике на окраине Беслана. Ее мать Татьяна работала на заводе — и только достигнув пенсионного возраста, смогла уволиться и проводить больше времени с дочерью.

«Главное, мама жива и дети»

Об этой семье в первые годы после трагедии никто ничего не знал. В августе 2010-го, когда я приехала делать материал о пострадавших в теракте, руководитель Комитета «Матери Беслана» Сусанна Дудиева рассказала, что недавно случайно узнала о Дучко. Ни Марина, ни ее мама не обращались в общественные организации. 

«Они уже ни во что не верят», — сказала мне тогда Сусанна. 

Я взяла адрес и поехала к Марине домой. Маленький, заросший виноградом двор, однокомнатный домик, в котором давно не было ремонта. После теракта Татьяна пристроила к домику кухню с ванной, чтобы купать дочь. Жили небогато — Татьяна и ее муж получали пенсию по возрасту, Марина — по инвалидности (13 тысяч рублей). В доме росли два подростка.

Когда Марина вернулась с лечения из столицы, ее не оказалось в списке пострадавших.

Татьяна обивала пороги чиновников, чтобы дочь включили в список. Возможно, по этой причине Дучко не получила квартиру в первые годы после теракта — чиновники сказали, что ее жилплощадь в 33 квадратных метра достаточная и не требует расширения. А когда Татьяна попросила в соцзащите пандус, ей ответили: «Заготовьте стройматериалы, а мы пришлем рабочих». Денег на стройматериалы у семьи уже не было — компенсация, которую власти выплатили семье после теракта, ушла на перестройку дома и уход за Мариной. 

«Такие, как мы, никому не нужны, — сказала Татьяна в конце нашей встречи. — Государство дает нам один памперс и две пеленки в сутки. Даже маленькому ребенку нужно больше». 

Меня тогда больше всего поразило, как эти люди относились к своему несчастью. Они никого не ругали, не обвиняли. Помню, я спросила Марину, какая помощь ей нужна. Она улыбнулась и ответила: «Главное, мама жива и дети». Ее сын перестал кричать во сне, и она очень этому радовалась.

6 сантиметров

Уже осенью 2010 года Комитет «Матери Беслана» добился установки пандуса в доме, а чуть позже — и решения жилищной проблемы Дучко. В 2011-м матерей Беслана принял тогдашний президент России Дмитрий Медведев, которому они рассказали о социальных и медицинских проблемах пострадавших. Вскоре местные власти дали Марине небольшой дом.

Марина Дучко

«С 2011 года, когда мы уже создали свою базу потерпевших и выяснили, в каком состоянии находятся люди, мы постоянно поднимали вопрос перед Советом Федерации, правительством и Госдумой о необходимости федеральной программы для лечения людей, — вспоминает Сусанна Дудиева. — Ведь людям оказали только экстренную помощь в первые месяцы после теракта, а многие нуждались в длительном лечении и реабилитации. Мы просили для них санатории. Марина один раз съездила в Кисловодск в бюджетный санаторий для спинальников и через несколько дней вернулась. Сказала: “Мне там было очень тяжело, люди в таком тяжелом состоянии, смотришь на них и жить не хочется”».

Комитет был услышан, и в 2015-м правительство Северной Осетии отправило пострадавших в теракте Марину Дучко и Наталью Сатцаеву на лечение в санаторий в крымский город Саки. «Их хорошо встретили, подлечили, — вспоминает Сусанна, — Марине там понравилось».

С 2015 года два раза в год Марина Дучко обследовалась в медцентре, открытом в Беслане после теракта.

Ее семья была уверена, что ей помогла бы качественная реабилитация — ведь еще в 2004-м московские врачи сказали ей, что в немецких клиниках таких больных поднимают на ноги в течение года.

Сама Марина говорила мне, что за 5 лет после теракта стала чувствовать тело ниже ребра — «на целых 6 сантиметров». То есть шансы встать с инвалидной коляски у нее были.

Но в реабилитации самое важное — не упустить время. Чем раньше она начинается, тем больше шансов восстановить утраченные функции. В России системной реабилитации нет вообще — ни для спинальников, ни для пациентов после инсульта, ни для онкобольных. Руководитель благотворительного фонда «Живой» Виктория Агаджанова говорит, что «полноценная реабилитация — это дорого и долго, поэтому государство в ней не заинтересовано». Другими словами, государство готово платить за быстрые операции, но не готово — за восстановление после них. 

«Реабилитация везде заявлена как часть лечения, но государственные медцентры, которые принимают по квоте, занимаются не реабилитацией, а ЛФК, — говорит Виктория. — А частным центрам, которые знают, как реабилитировать, и работают по современным методикам, невозможно получить квоты».

Ухудшения у Марины начались еще в 2018 году — развился остеомиелит, но врачи это не сразу заметили. В сентябре 2018-го она перенесла операцию на тазовой кости.

«Марина-Фиалка»

В 2019 году журналист Юрий Дудь (в 2022 году признан в РФ иностранным агентом) снял фильм о Беслане. Он рассказал и о Марине. К тому времени она занялась разведением и продажей фиалок через инстаграм (запрещен в РФ в 2022 году), так что в Осетии ее стали называть «Мариной-Фиалкой». После фильма Дудя число ее подписчиков выросло с 400 до 46 тысяч, а друзья и знакомые журналиста собрали для нее деньги — их хватило на ее поездку в немецкую клинику на реабилитацию и на покупку большого дома для семьи в Беслане.

Фото: соцсети Марины Дучко

Реабилитация заняла несколько недель в феврале и марте 2020 года, но чуда не произошло — спустя 15 лет после спинального ранения встать на ноги практически невозможно, а остеомиелит свел любые шансы к нулю.

В декабре 2020-го Госдума, наконец, приняла закон, которого добивались «Матери Беслана», — о федеральных дотациях бюджету Северной Осетии на оказание медпомощи и социальной реабилитации граждан, пострадавших от теракта — вплоть до 2024 года. 

«Мы настаивали на том, чтобы высокотехнологичная помощь, в том числе и зарубежная, была доступна для шести бывших заложников, которые тяжело пострадали во время теракта, — говорит Сусанна Дудиева. — В их числе была и Марина Дучко». 

По этой госпрограмме с 2021-го по 2024 год каждая из шести потерпевших может получать по 2 млн рублей на лечение, подтвержденное медицинскими документами. Остальные пострадавшие имеют право на ежегодную материальную помощь (до 120 тысяч рублей в год) для приобретения путевок в санаторий.

В июле 2021-го Марина попала в реанимацию в Беслане. Воспалительный процесс в костях почти не оставлял надежды на жизнь.

Она была без сознания, с жидкостью в легких. Ближайшие региональные госпитали были закрыты под ковидных больных. Отправлять Марину в Москву врачи боялись. 

Журналистка Катерина Гордеева (в 2022 году признана в РФ иностранным агентом) позвонила бывшему президенту Ингушетии Руслану Аушеву, который 2 сентября 2004 года вывел из бесланской школы 26 заложников — женщин и детей. Аушев договорился о госпитализации Марины в госпиталь имени Вишневского в Москве. Ее вывезли бортом военно-транспортной авиации и откачали. Менять тазобедренный сустав врачи отказались. К этому времени Марина уже не могла сидеть.

«Первые годы ее лечения были упущены»

Благотворительный фонд «Живой» нашел для нее зарубежную клинику, где ей могли бы помочь. В конце октября прошлого года ее привезли в Грецию, в госпиталь Святого Луки, который специализируется на лечении людей после травм. Проезд и первый месяц лечения оплатил «Живой». Греки подтвердили, что операция по замене сустава действительно опасна для жизни пациентки — слишком тяжелое инфекционное поражение костей, не поддающееся стандартному лечению антибиотиками, может привести к сепсису и смерти. Марине провели несколько сложных антибактериальных операций, во время которых в ее кости вводили специальный коктейль из препаратов, который должен был победить болезнь.

Фото: соцсети Марины Дучко

Когда стало ясно, что лечение требуется длительное, семья Марины решила продать дом, но это не потребовалось. «Матери Беслана» обратились к властям Северной Осетии, и те перечислили в клинику 4 млн рублей (из федеральной субсидии за 2021 и 2022-й годы), а потом — еще около 2 млн рублей материальной помощи из республиканского бюджета. 

Сложная комплексная терапия, которую применяли в клинике Святого Луки, не справилась с инфекцией и лишь отодвинула смерть, но она подарила бывшей заложнице еще один год жизни, — год, в который у нее родился внук. Так что ее 18-летнюю борьбу нельзя считать проигранной.

Последняя запись в блоге «Фиалки» датирована 4 марта. На ней фото из греческой клиники — похудевшая, бледная, Марина поднимает гантелю правой рукой. Она благодарит людей, помогающих ей с оплатой лечения: «Всех люблю, всем спасибо».

«Первые годы в ее лечении были упущены, — говорит Сусанна Дудиева. — Если бы на федеральном уровне была программа помощи потерпевшим от терактов, если бы существовал единый реестр потерпевших, — то людям можно было бы сразу оказывать помощь. А так — получилось, что несколько лет после теракта Мариной занимались только местные врачи. А ее ранение требовало совсем другого уровня медицинской помощи».  

Единой базы потерпевших от терактов в России нет до сих пор.

Матери Беслана первыми создали такой реестр, потом их опыт повторили пострадавшие от теракта на Дубровке. 

«Мы создали Ассоциацию потерпевших от терактов и сейчас сами собираем такую базу, — говорит Сусанна Дудиева. — Но разве это правильно? Почему это не делает государство? Если бы с первых дней после теракта люди были внесены в базу данных и были прикреплены к какому-то федеральному ведомству, им бы сразу оказывалась помощь. Потому что тогда они бы не зависели от региональных бюджетов, а финансирование шло бы на их нужды напрямую».

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.