Христос Воскресе!
И потянулись под конец ночной службы откуда-то с кладбища люди в домашних тапочках на босу ногу. И падали они неровным рядом под иконы. И смотрел на них внимательно батюшка, но ничего не говорил им. И ушли они нетрезвой походкой в кладбищенский туман и растворились в нем. Как не было их.
Из фейсбука прихожанки Сергиевского храма села Трубино
Как пришли с кладбища, так и ушли
Иерей Антоний Сенько
На Пасху вокруг храма и внутри бывает достаточно много нетрезвых людей. В этом году уже после завершения праздничной службы в нашей церкви появилась компания хорошо выпивших людей в тапочках на босу ногу. Появились они со стороны кладбища. Надо признать, они вели себя в храме очень спокойно. Одна из женщин собирала остальных, наиболее активных, раздавала инструкции, куда какую свечу поставить, где какая икона. Даже пыталась дать богословское обоснование праздника Пасхи на том языке, который был понятен только им. Но, тем не менее, пришли, поставили свечи и также ушли совершенно спокойно. Как пришли с кладбища, так и ушли. В общем, здесь всё было очень самостоятельно, потому что шествие возглавлял лидер. Это была организованная группа молитвенников. Я не помню даже, подходили ли они ко мне.
Я наблюдал за ними, но большого значения такому визиту не придал. Это настолько привычная картина из 90-2000-х. Я помню, как в один из сельских храмов, куда достаточно трудно добраться и долго идти пешком, люди собирались загодя. Они брали с собой спиртное, шашлыки и к моменту крестного хода подходили уже, нежно поддерживая друг друга, потому что координация была сильно нарушена из-за приема алкоголя. Пройти на Пасху крестным ходом – значит выполнить свой основной долг крещеного человека, – так считалось раньше, да и теперь тоже. Единственное, с каждым годом нетрезвых людей всё же меньше, алкогольный романтизм уходит, но, тем не менее, они, конечно, появляются.
Или вот случай прошлых лет, рассказали прихожане. На Пасху опять же, когда я обходил с возгласами храм, меня всё время нежно дергал за облачение радостный нетрезвый мужчина и кричал каждый раз: ай, батюшка, молодец! Я, правда, этого не помню. Но он же не рвал облачение? Не рвал. Ну и хорошо. То есть человек вполне получил какое-то свое утешение.
Часто человек в таком состоянии ждет, что к нему будут относиться, как к ребенку. Взрослый, обремененный образованием и житейскими обязанностями, ждет, что к нему проявят снисхождение, где-то поругают, но в целом будут заботливы и приветливы.
И даже если человек неспокоен, но не встречает ответной агрессии, то чаще всего успокаивается. Потому что всё-таки аргумент, что он находится в месте священном, святом, воспринимается. Ну, конечно, если не совсем, так сказать, в отключке.
Хорошо, что ты пришел
Опасения есть всегда, потому что человек в состоянии измененного сознания непредсказуем. Тем более если это целая группа людей. В такой ситуации священнику бывает очень непросто. Ну, поскольку это не редкость, то есть уже какой-то навык. Важно, что выпившие люди идут в храм в состоянии какого-то смутного ожидания, а вдруг батюшка подскажет, что им делать со своей беспросветной жизнью. И это помогает наладить общение. То есть в трезвом состоянии человек отмахнулся, сказал: «Ой, да мне некогда. Столько дел: работа, дети опять чудят, всё не так». А выпил – и вот вроде бы суета оставила, хочется чего-то для души. И когда в таком состоянии человек приходит, а на него не ополчаются, пытаются разговаривать тихо, спокойно – он становится окончательно мирным. Главное, что ему сообщают: хорошо, что ты пришел.
А дальше важно очень аккуратно его из храма вывести. Особенно если человек с улицы, где прохладно, а в храме тепло – его просто развезет. Поэтому сначала: хорошо, что пришел, небольшие разговоры, а потом: «пойдем, пойдем на улицу» и с пожеланием приходить еще его отпускаем.
Три случая было, когда нетрезвые люди в храме засыпали. Один человек даже пытался подойти на исповедь после того, как проспал где-то минут 25-30 во время всенощного бдения. Я предложил поехать домой и приехать в состоянии, когда исповедь возможна.
Я часто предлагаю следующий аргумент: чтобы нам достигнуть полного взаимопонимания, либо вы должны прийти в мое состояние, либо я – в такое же, как и вы.
Если он предлагает мне второй вариант, то я сначала объясняю, что не употребляю алкоголь и это моя позиция, которую никому, впрочем, не навязываю. Если человек не слышит, тогда в ход идут те аргументы, которые он способен воспринять: я – за рулем, жена очень переживает, здоровья не хватает и так далее. Самое плодотворное действие оказывает молитва за такого человека, ведь у него свои переживания, с которыми он не может справиться, потому и пьет. Можно предложить прийти побеседовать, но чаще не приходят, потому что уже получают утешение и большего не хотят.
Отец Антоний с семьей. Фото с личной страницы ВКонтакте
Я могу бросить
Переживают такие люди, в основном, из-за проблем в семье. Это отношения между супругами, и обиды на родителей, и попытка выйти из-под их опеки, противостояние при вмешательстве в воспитание внуков. Бывают, конечно, и проблемы рабочие, связанные с неуверенностью в завтрашнем дне.
Интересно, что женщины, осознавая, что у них есть проблемы с алкоголем, приходят, как правило, трезвые. Это мужчина может прийти в состоянии опьянения. Причем женщинам проще сказать, что да, у меня трудности в этом плане. А мужчине сознаться гораздо сложнее.
Фраза-маркер: я могу бросить. Это сейчас я выпиваю, потому что у меня такие обстоятельства, а так, в принципе, могу бросить. Вот я сегодня перебрал, потому что компания, повод, но меру свою знаю. Ну и, конечно, даты звучат: 32-го декабря обязательно брошу. Это один из признаков того, что человек уже обороняется. Потому от членов семьи он не раз слышал обвинения: «Сколько можно? Остановись!» или «Почему ты в таком состоянии пришел?»
С одной стороны, некое расстройство души, ее неудовлетворенность привели к употреблению алкоголя. А с другой, регулярная выпивка привнесла дополнительное расстройство души. Такое как чувство вины, стыда. Если человек напивался до бесчувствия и в семье были конфликтные ситуации, он уже заранее готов оправдываться и себя защищать. На беседу он идет в состоянии обороны. И любые аргументы, которые уже использовали родственники, могут звучать как обвинения. Он, соответственно, загораживается от них, уходит.
Человек приходит за взаимопониманием, но к нему не готов. Он может говорить, но не слушать. Это тоже один из симптомов повреждения личности и признак зависимости: невозможность трезво сформулировать мысли и чувства. Он пытается поговорить, но не получается, поскольку сознание уже не подчиняется.
Это большая проблема. Очень помогает возможность прогуляться, например, вокруг храма. Если прохладно на улице, человек немножко вытрезвляется. Плюс чашка крепкого чая.
Я обязательно расспрашиваю об имени, об обстоятельствах жизни, о семье. Рассказываю о себе, приглашаю приходить на молебны об утверждении трезвости. Говорю, что приходит много людей и смотреть на него никто не будет. Просто приди, в уголке постоишь. Мы как раз и молимся о тех, кто попал в беду и находится в употреблении, и о родственниках, потому что они тоже страдают. Или приглашаю на чай. Обязательно, если есть возможность, даю какую-то книжечку. Особенно когда чувствую, что в разговоре затрагивается тема исповеди, греха, личных неправд.
Да, не так много людей приходит снова, потому что они боятся выражать свои чувства. Очень частый вопрос: «А как к вам обращаться?» Они боятся сделать что-то неправильно, будто их осудят. То есть потом, в трезвом состоянии, человек и готов бы прийти, а начинает стесняться: «А что подумают? А вот я в прошлый раз как-то не так сказал». Тот самый комплекс вины мешает.
Интересно, что выпивший человек идет на контакт с батюшкой охотней. Барьеры разрушаются. Конечно, это не означает, что перед общением со священником надо всегда таким образом снимать психологическое напряжение.
Земля пухом
Чаще всего приходят не сами люди, которые употребляют, это как раз случай исключительный. Обычно обращаются родственники: жёны, матери. И это почти всегда с опозданием: надо приходить, когда человек только начинал выпивать по праздникам, по пятницам, злоупотреблять в семейной обстановке. А в храм идут, когда уже возникают скандалы, взаимонепонимание, трудности с работой, ненависть, обиды. К тому моменту родственникам тоже нужна помощь, поскольку они сами становятся созависимыми. Вся их жизнь начинает, как вокруг некой оси, закручиваться вокруг того, кто находится в употреблении. Это сильно повреждает человека и создает обстановку постоянного ожидания: напьется, не напьется? Зарплату принесет, не принесет?
Наш храм находится в рабочем поселке. Многие жители уехали в соседний город Фрязино, работают на высокотехнологичных производствах. В храме много прихожан из соседних городов, а сами сельчане приходят редко. То есть мы встречаемся только в двух случаях: если кто-то родился или кто-то умер. В первом случае родственники приходят в трезвом состоянии: мама, папа, крёстные, бабушки. А дедушки, папы и остальные друзья уже предвкушают банкет и где-то в другом месте находятся, в храм, как правило, практически не заходят. На отпевание собирается гораздо больше людей. Кто-то ходит около храма, кто-то, покурив, всё-таки заходит, кто-то стоит со свечой, даже пытается креститься, кто-то ждет, что наконец-то вожделенные поминки начнутся и можно будет сказать свои два слова «земля пухом».
Чаще всего многие уже нетрезвы. Потому что всё-таки похороны связаны с народными традициями: оплакать. И, бывает, плачут очень искренне. Но, тем не менее, некое обезболивание принято совершать еще до отпевания. Люди еще воспринимают отдельные короткие молитвы, а вот то, что поется и читается, уже очень тяжело.
Если бы человек был в силах осознать, что с ним происходит, то мы бы назвали это таким замечательным церковным словом «покаяние». Он изменил бы ум, образ мыслей, решил бы труднейшие задачи, и незачем было бы напиваться. Но человек ходит по замкнутому кругу.
Он говорит: «Нормально, нормально. Все так живут, у всех проблемы и трудности. Это черная полоса. Пройдет. Наступит когда-нибудь белая». Опять же, принято перекладывать ответственность на другого: «Это потому, что в стране всё не так. Это потому, что школа не научила». И, бывает, даже и в храм приходят люди взрослые 40-50-60-ти лет и говорят: «Меня мама и папа не научили в храм ходить». То есть так или иначе снимают с себя ответственность за принятие личного решения о том, как соприкасаются вера и жизнь.
Ежегодный концерт в семейном клубе трезвости
Семейные клубы трезвости
Семейные клубы трезвости – это движение, которое объединяет уже 34 страны мира. Протоирей Алексей Бабурин начал применять эту методику в России в 1991 году, у него огромный опыт как врача, так и священника. Он всё время в контакте с людьми, которые работают в клубах трезвости в Италии, Сербии, Хорватии. Родоначальник метода – Владимир Удолин, известный хорватский психиатр-нарколог.
Семейный клуб трезвости предполагает, что мы не беремся лечить или перевоспитывать отдельного человека, в помощи нуждается вся семья. Мы говорим о том, что вся семья повреждается, даже если один человек употребляет, и поэтому нужно помогать всем. Вместе собираются от 9 до 12 семей. Больше – это уже очень много людей, клуб делится, образуя новый. Семьи собираются вместе раз в неделю на полтора-два часа.
Есть ведущий, который не является жестким модератором или спикером парламента, но помогает организовать беседу. Задает тему, какие-нибудь образы, цитаты, истории – предлагает обсудить. Задача ведущего – постараться организовать беседу так, чтобы не было споров. Нет бесед на общие темы вроде политики или философии, в клубах не говорят о том, что выходит за рамки компетенции присутствующих.
Мы не занимаемся пропагандой, не говорим, как плохо быть пьяницей, не пугаем всякими ужасами: мол, будешь пить – станешь таким-сяким. Нет, мы обсуждаем, как можно в этом мире жить трезвым, принимать решения, нести за них ответственность.
И на этом пути человек не одинок, рядом люди, которые тоже периодически испытывают трудности и кризисы. И мы приглашаем: приходи, посидим, поговорим, хотя бы ты это выскажешь, это никуда больше не пойдет, тебя послушают и отзовутся.
Важный элемент терапии – это мирное и спокойное общение без споров и политики. Человек может прийти и молчать. Заставлять говорить никто не будет. Он может помолчать, попить чаю, послушать, что говорят другие, размышлять над тем, что услышит. У нас был случай, когда два года женщина ходила и молчала. Она говорила только: «здравствуйте», «до свидания», «чай черный или зеленый?», «с сахаром или без сахара?», «спасибо» – и не более того. Приходила с завидным постоянством.
И на одну из бесед пришел человек с сильным внутренним неустройством. И заразил своим состоянием другого. Дело чуть не дошло до жесткой перепалки. В конце концов, тот, с которого всё началось, не выдержал собственного состояния. На середине беседы он вскочил и ушел. Ее это так потрясло, что она начала задавать вопросы. В тот вечер беседа длилась более двух часов. Вот так человек раскрылся, в ней проснулись до того зажатые внутренние чувства. Хотя она осталась немногословной.
Дорогие, у нас рецидив!
Во время беседы на листочках каждый пишет о том, кто он, дает контактную информацию, которую считает необходимой, а также указывает возраст или день рождения и самое главное – стаж трезвости. Если день – то день. Месяц – так месяц. Сколько есть, столько и пишет честно сам перед собой и перед клубом. Это нужно для самоконтроля. Когда человек видит, что уже не одну неделю, а, допустим, две или три воздержался, значит, это тоже преодоление – я могу, у меня получается.
И когда, быть может, наступит рецидив и человек начнет сначала, он вспомнит: а ведь я же мог и больше воздерживаться, я на это способен. С другой стороны, это вопрос патроната. Допустим, человек пропустил одну беседу. Ну, да, наверно, что-то не получилось. Не пришел на вторую – ведущий уже звонит. Быть может, заболел, или помощь нужна. Если выясняется, что сорвался, тогда на встрече говорят: «Дорогие, у нас такой случай, рецидив, срыв. Помолимся».
Всё же наши клубы обычно при храмах, приходские семейные клубы. Люди в основном верующие или на пути к вере. И поэтому здесь нет никакого панического ужаса: «Ах, всё! Значит, не работает. Всё плохо». Нет. Просто человек еще не совсем исцелился, он еще не преодолел. Значит, ему еще помощь нужна. Наша, братская, и, конечно, помощь Божия, чтоб утвердиться в трезвости, изменить образ поведения. Такие случаи – да, бывают.
Все обсуждаемые темы связаны с тем, как жить трезво в этом нетрезвом мире. И не только в плане употребления алкоголя или психоактивных веществ. Человек может быть опьянен гневом, жаждой наживы, любой страстью и прийти в такое состояние, которое приносит ему страдание. «Страсть» – славянское слово – оно переводится на современный русский как страдание. Это то, что человек уже не хочет делать, в чем не готов больше участвовать, но отказаться не может и сам не справляется. Мы говорим на беседах о том, что человека волнует и беспокоит, что для него является трудностью, тяжестью.
Например, семейные отношения. Как отмечает врач-психиатр, профессор, доктор наук Москаленко Валентина Дмитриевна, зависимость – семейная болезнь. Это нарушение и отклонение от нормальной семейной жизни. Соответственно, в семье может произойти и исцеление. Как может развиваться патология, так человек может обрести и исцеление.
Чаще всего спрашивают: что мне делать с моим ребенком? Это один из самых частых вопросов. Особенно когда подросток начинает употреблять алкоголь или наркотики. Как уберечь ребенка, интересуются. Конечно, еще семейные кризисные ситуации с мужем.
С подростками бывает интересней выстроить беседу, чем родителями. У родителей, как правило, есть уже некий шаблон: ребенок должен поступать так и никак иначе. Когда эта установка грубо попирается, это предмет серьезного расстройства. У подростка шаблона еще нет, он только формируется. И поэтому он искренне не понимает, в чем проблема. И бывает гораздо интереснее рассуждать с ним, пытаться найти те аргументы, которые действительно для него будут жизненно важными, содержательными и которые помогут ему укрепиться в трезвой жизненной позиции.
И, конечно, немало вопросов связаны с обретением веры. Потому что приветствуется участие священника на семейных клубах, и хорошо, когда каждый говорит. Врач говорит, что это только физическая зависимость, а священник: нет, это душа и дух, тут глубина, которой врачи иногда могут не видеть. Не все, но достаточно часто.
Настоятель Сергиевского храма села Трубино дает обет трезвости. Фото: mepar.ru
Сидят синие люди и держатся за руки
Я знаю человека, который не скрывает того, что именно семейный клуб помог ему не только отказаться от употребления алкоголя, но и укрепить семью, потому что она была уже на грани разрушения. Достигнув 30-летнего возраста, он употреблял в день бутылку водки, это была норма. Это был минимум, такой норматив. И считал, что он абсолютно не алкоголик, и у него нет проблем, просто вокруг в стране нестабильность. Опять же, у него был творческий потенциал, который не находил выхода. Нетрезвое состояние привело к затяжным конфликтам с женой.
Когда рассказали ему о том, что есть в одном селе семейный клуб трезвости, где люди собираются раз в неделю, беседуют, общаются, он крайне иронично отнесся к сказанному. Представил, что сидят такие «синие» люди, которые держатся за руки и, скрипя зубами, говорят, что «больше не буду, помогите мне бросить» или что-то подобное. Или мрачным тоном сообщают, что «я – алкоголик, и с этим ничего нельзя сделать».
Он был очень удивлен, когда увидел людей, у которых не одно высшее образование, есть научные степени, они творчески реализованы: режиссеры, актеры, ученые. Оказалось, что у них те же трудности в жизни. Он приехал еще. Потому что такого общения нигде не находил. А здесь он увидел, что это возможно. Приехал проверить и остался.
А вот у другого человека был иной образ употребления: каждую пятницу вечером, идя с работы, он покупал большое количество алкоголя, основную часть употреблял в пятницу, в субботу допивал остальное, то есть плавно выходил, в воскресенье более-менее протрезвлялся и в понедельник шел на работу, и далее по кругу. Пятница была днем профессиональной разгрузки.
И вот его тоже пригласили на беседу. Приехал, попил чайку, прошло пять дней, в пятницу вечером он нашел себя дома и задумался: «Что-то я не сделал из того, что я очень привык делать». Оказывается, он прошел мимо магазина. Мимо! Но что его отвлекло? На этой беседе прозвучали слова из чинопоследования крещения, одна из молитв совершается новопосвященным воинам Христовым. А этот человек, надо сказать, очень горячего темперамента и действительно по своему характеру воин. Эти слова задели его за живое. И он всю неделю размышлял и так углубился, что совершенно забыл о магазине.
Это было настолько удивительно, что он поехал проверить, в чем дело-то. Приехал на следующую беседу, задал вопрос: «Что происходит? Объясните мне, как это работает?»
Действительно, кажется, ну что такого, простой разговор. Люди сидят за чаем. Но это на самом деле духовно ориентированное собеседование. Здесь задаются векторы, обозначаются ценности, нередко звучат слова евангельские, выдержки из посланий святых апостолов, подвижников благочестия и мыслителей. Мы сообщаем друг другу иное знание, расширяем узкие границы людей, в которых они находятся, когда употребляют алкоголь. Человеку становится интересно. Некоторые люди уже готовятся к беседе. Ищут: «Так, стоп! Говорили, Феофан Затворник какой-то там что-то сказал. А вообще, что он еще сказал?»
Если нет смысла жизни, человек стремится всячески эту жизнь прекратить, потому что если смысла нет, тогда жить эту жизнь очень как-то грустно, скучно. Человек находит замену. Нет счастья? Ну найду себе подделку под счастье такую. Нет радости? Ну вот есть атрибутика радости. Шарики воздушные, застолье, дискотека.
Очень часто люди стараются все атрибуты соблюсти, веселье не получается, и заканчиваются очень часто даже самые светлые поводы, такие как свадьба, дракой, а поминки – песнями.
А в семейном клубе человеку возвращается радость общения. Меняется главное – восприятие жизни. Вместо врагов и недругов, которые что-то хотят и требуют, он вдруг начинает видеть другое отношение и понимает, что можно друг к другу относиться по-другому. Он говорит, и здесь его слышат.
Отец Антоний с семьей. Фото с личной страницы ВКонтакте
А батюшка выпил, ругался, кричал
У священника есть та область, которой он, конечно, не может делиться. Это вопрос исповедального характера. Конечно, кризис веры у священника, наверное, может быть не менее, а может и более жестоким, чем у мирян. Но мне кажется, это тоже важно, чтобы и прихожане, и люди, может быть, даже далекие от Церкви воспринимали священника как человека.
Я могу на беседе говорить о своих трудностях. Я сам вырос в небольшом поселке: фабрика, заводик и совхоз. Соответственно, все прелести рабоче-крестьянского быта я испытал на своей шкуре. Выпивал, да. Это, конечно, надо сказать, раз уж это было-то, честно. И с курением – да, тоже всё это было в студенческом возрасте. И у нас, скажем так, есть эта беда и среди священства. При Даниловом монастыре есть центр психологической помощи употребляющим. В том числе и священникам. Это не скрывается. То есть эту проблему Церковь осмысливает, осознает, понимает, что есть и батюшки, подверженные такому недугу.
Есть общее правило, что пришедший на беседу подробности своих «подвигов» рассказывать не должен. Даже названия спиртных напитков нельзя называть. Потому что даже само упоминание того или иного напитка возвращает человека мысленно к состоянию, в котором он пребывал, когда употреблял. И общение идет не только с батюшкой. То есть он не является центром.
Например, один человек говорит: «Братья и сёстры, друзья мои, товарищи, у меня такое случилось, таким-то образом я выпил, в драку попал, деньги отобрали, телефон потерял…» А батюшка может сказать: «Да, и я не удержался, выпил, ругался, кричал, такая беда со мной произошла». Дальше тема, скорее всего, ведущим будет развиваться следующим образом: «Что подтолкнуло? Как ты думаешь, что явилось спусковым моментом? Давай подумаем, а почему ты оказался там? Что подтолкнуло тебя в ту компанию?» – то есть идет попытка осознания пусковых моментов, которые, быть может, стали привычными. Вот пришел домой, матушка, как всегда: «Деньги принес?» – как любая жена. Говоришь: «Что ты мне про деньги? У меня там исповедь была – 150 человек, я еле на ногах стою. Дай поесть». – «Поесть нету».
Да, и тут же вспоминается, что есть заначка где-то алкогольная. То есть, как поступить? Люди начинают делиться, кто в каких ситуациях как поступал.
Однажды меня прихожанин мой спросил, когда я ему плакался минут сорок о том, как всё плохо, как тяжело вообще, на приходе не ладится ничего. Он сидел, молча всё это выслушал и тихо спросил в конце: «Батюшка, молиться не пробовал?»
У меня есть знакомый священник, который 12 лет притчу о блудном сыне читал евангельскую вслух во время богослужения, говорил проповеди, хорошие слова говорил, цитировал отцов, и никак не мог соотнести с самим собой – и в какой-то момент вдруг сердце замерло просто, и он почувствовал: это же обо мне! И всё стало на свои места, всё соединилось внутри. 12 лет священник читал эту притчу, и ничего не происходило – нужно было что-то, чтобы внутри выросло и созрело.
Протрезвею и приду
Полагаю на каждом приходе есть прихожане, которые выпивают годами. В немалой степени это смирение для самого батюшки, чтобы не возносился, не чувствовал себя чудотворцем и знал, что распоряжается не своим даром, но Божиим. С другой стороны, зависит очень много от самого человека, насколько активно он борется, как включается в эту борьбу с самим собой, с тем повреждением, которое его привело к зависимости.
Надежда не иссякает. Почему не отталкиваем всё это, хотя с таким человеком крайне непросто бывает наладить отношения, даже когда он в трезвом состоянии? Потому что ждем. Как Господь говорит: «В чем застану, в том и сужу». Надеемся, что даже если Господь застанет его нетрезвым, но в борьбе с этим злом, с самим собой, с той первопричиной, которая его привела в состояние опьянения – то Господь его своей милостью не оставит.
Конечно, на таких людей я, бывает, очень сержусь. Но, например, епитимья не работает. Во всяком случае, я пока не смог ни разу применить ее так , чтобы она была не наказанием, а назиданием Я крайне неопытный в этом плане, просил, скорее, что-то делать. Евангелие внимательнее читать, на какие-то особенные главы обращал внимание. Очень хороший покаянный канон иеромонах Василий Росляков составил одному из таких людей – помогает именно чтение этого канона. Видимо, канон содержит созвучные внутреннему состоянию слова. Конечно, когда человек приходит в нетрезвом состоянии и считает, что это нормально, приходится иногда даже воспрепятствовать, не дать ему участвовать в богослужении, а то даже и к чаше попросить не подходить, как бы это больно ни было.
Я могу сказать: «Считаю, что тебе не нужно причащаться в этом состоянии. Не потому что ты не достоин, но не нужно, потому что это не даст доброго плода». Я не отталкиваю насовсем, нет, я говорю, что именно его нераскаянное состояние является препятствием. Кстати, когда человек искренне раскаивается, он без обиды и отходит: «Простите, я не подумал. Конечно, я протрезвею и приду». Хотя, бывает, и права качают: «Я же пришел!»
Хорошо, когда приход целиком формирует свое отношение к потреблению алкоголя. В Сергиевском храме в этом году престольный праздник прошел трезво. Не то чтобы я запретил, просто сказал: «Давайте не будем выставлять. Если кто-то попросит, пусть сходит и возьмет, знает, где сухое вино есть, но выставлять не будем». На самом деле сидели, ели, песни пели, общались, и никто не пожелал, не сказал: «Давайте принесем, или давайте я схожу». Абсолютно. Гости подъезжали, уезжали и разошлись где-то к полуночи, спокойно пережив безалкогольный вариант празднования.
Прихожане Сергиевского храма села Трубино, давшие обет трезвости, со священником. Фото: mepar.ru
Обет трезвости
8 марта этого года 10 человек в нашем храме дали обет трезвости. Практика семейных клубов предполагает, что человек может дать такой обет, но не сразу – через полгода-год. Это давняя церковная традиция. Обет дается обычно во время постов.
Человек решается на трезвую жизнь и понимает, что исполнить обещание не в его человеческих силах. Поэтому изъявление и совершается во время особого молебна, в котором просят помощи Божией, чтобы человеку дать силы, укрепить к несению вот такого нелегкого, особенно в наше время, трезвого состояния.
Сначала такой обет дается на небольшой срок – например, на время поста. Человек говорит так: «Я в этот пост, благослови, Господи, не буду употреблять алкоголь, воздержусь». И воздерживается. Укрепляется так постепенно. Когда чувствует, может попробовать и большее время, просит благословения духовника, об этом в клубе сообщает и уже тогда принимает решение. Община клуба его поддерживает в этом случае.
Человек осознает, что это его беда, а не вина. Это то, что отравляет ему жизнь, причем все стороны – это био-, психо-, социо-, духовное повреждение. И даже небольшое потребление вызывает часто не те реакции, которые человек ожидает. Человек думает: «Я чуть-чуть выпью и расслаблюсь, утешусь, мне станет легче». Он действительно что-то пытается употребить немножко, а эйфории этой, которая была в дни начала его употребления – нет. Он выпил чуть-чуть, а у него внутри уже эта страстишка говорит: «Еще!» У него внутри всё начинает гореть, тяга еще больше, еще сильнее, еще, еще.
Задача обета – освободить человека от рабства. Это не внешний запрет, а это решение человека об изменении поведения, об изменении образа жизни: «Я решаюсь, что это время я проживу по-другому. Я не знаю, удастся ли это время мне так прожить, но я изъявляю желание и прошу на это помощи Божьей».
Если нарушил – скорее всего, потому, что сильно понадеялся на свои силы. Какое может быть возмездие страдающему человеку? Он сам уже наказал самого себя тем, что он к привычному для него чувству вины от употребления алкоголя добавил еще чувство вины от нарушения обета. И так у него всё внутри оборвалось, и он не знает, как вновь быть: «Я же нарушил, что теперь делать?» Конечно, лично я испытываю в таких случаях сочувствие.
Вставать и не отчаиваться
Еще в древнем патерике мы можем прочитать, когда к одному из старцев пришел молодой монах и исповедался в каком-то грехе. Патерик не приводит название этого греха, но говорит, что это было падение, человек впал в грех, опять упал и говорит: «Что мне делать, отче?» Он говорит: «Вставай». Приходит через некоторое время и говорит: «Отче, я опять пал». – «Вставай». Опять приходит через некоторое время и говорит: «Отче, я опять пал». – «Вставай». И тот уже в изнеможении от своего такого состояния говорит: «Сколько же так может продолжаться?» – «Может и до смерти».
Человек может падать и до смерти самой, то есть всю жизнь. Наша задача – помочь человеку подняться, укрепить его, чтобы у него были силы – вставай и опять делай.
Наверное, самое важное для людей церковных и не церковных – не пытаться только своими силами действовать, потому что человеку в одиночестве это не победить. Все истории, которые связаны с этим, чаще всего поддерживают тот миф, что человек сам может с этим справиться, нужно только пережить, как-то перебороть себя. Это миф. Те люди, которые стали абстинентами или воздержанниками, они либо не имели зависимости, хотя, может быть, и крепко употребляли, либо это случай из ряда вон, когда действительно происходит такое чудо, когда человек раз, и по какой-то причине отказался, и это получилось. Бывают люди очень мощной силы воли, она еще не разрушилась грехом – раз, сказал слово, и как отрезало, переломался и всё. Но чаще всего надо искать помощь, не бояться просить, признаться, что да, мне эта помощь нужна.
Бог, как мы знаем, действует через людей очень часто. Чаще всего так и есть, не напрямую, а через такие семейные клубы, через общины трезвости, через тех неравнодушных людей, которые организовывают дома трудолюбия, дома милосердия, то есть такие же общины, где люди тоже живут трезво, трудятся, работают, приобретают новые навыки, другие специальности осваивают. То есть не бояться признаться, что у меня есть трудности, поискать помощь.
Не быть одному, искать, как Иоанн Златоуст говорил еще в IV веке: «Составляй человек, товарищество для того, чтобы истреблять страсть к пьянству».