Может ли крещеный быть пионером?
Рассказ мой о том, как я стала верить в Бога, начинается с детства. В младших классах у меня была подруга, моя тёзка. Родители её, как и мои, были высокообразованные, но происходили из деревни. По этой причине Анька частенько задирала меня, но не сильно — как водится у всех детей.
С моей подругой детства у нас был разговор, когда мы еще не были пионерами, и даже спор, кто из нас крещеный? Я отвечала на вопрос первая, и гордо заявила, что крещеная. Я даже вспомнила совершенно отчётливо, как меня окунали в купель.
Анька гордо заявила, что она некрещеная, а значит – настоящий октябрёнок. Мне тогда стало страшновато, что из-за того, что я крещеная, меня в будущем не примут в пионеры. Аньке я сказала, что спрошу дома, что может мне не то помнится. Странное чувство меня тогда разрывало. Мне хотелось и быть октябрёнком, вступить обязательно в пионеры, и обязательно быть крещеной.
Дома я спросила маму, и она сказала, что мне это знать незачем и болтать об этом не стоит. Спрашивала я наедине и папу. Он сказал, что всех нас — детей — крестили в Караганде, где жила папина мама, и что мама права, что говорить об этом не стоит, потому что это личное. Тогда мама из комнаты (а мы говорили на кухне) закричала громко: «Что ты, Толька, ей говоришь! Она же дура еще, сболтнёт где — и будет нам!»
И именно этот окрик зародил в моей душе полное убеждение, что я, несомненно, крещеная, и что это тайна, и что не всё так просто, когда читаешь на стендах в школе, что «Бога нет и в него верят неграмотные бабуси». Я всё пыталась выяснить у папы, зачем меня крестили и что всё это значит. Но папа так ничего и не объяснил: мама не хотела, боялась, что я не так всё пойму. Папа, правда, не знал, как объяснить, я это чувствовала.
С тех пор я стала перед контрольными призывать незнакомого мне Бога, будучи совершенно уверена, что он меня слышит, что он знает меня, потому что я крещёная. С другой стороны меня мучила мысль, что пионеры не верят в Бога, а пионером мне хотелось быть. Я спрашивала отца, был ли он пионером. Выяснилось, что не был. Но папа не сказал, почему, он сказал, что так вышло.
Помню, уже близко к моменту вступления в пионеры я не выдержала и спросила отца, можно ли быть пионером и верить в Бога? Я совершенно точно помню, что спросила по дороге в школу, около дома культуры томского электромеханического завода, где нас потом принимали в пионеры. Сама я шла в школу, а папа на работу с обеда. Был полдень, яркое весеннее солнце слепило глаза. Папа поразил меня ответом. Он сказал, что одно другому не мешает. Тогда я поняла, что папа Верит. Верит мой папа, которого не назовёшь безграмотным, как писали о всех верующих. Мой папа, который так много знает, который справедливый и всегда был для меня примером, авторитетом. Это было так славно! Так здорово!
Это открытие подняло отца в моих глазах, и я спросила его еще: а как же можно верить и быть коммунистом (папа не был ни комсомольцем, ни пионером, ни октябрёнком, потому что они были репрессированы Сталиным, и их мать ненавидела советский строй, и не позволяла детям иметь дело с советской властью, но коммунистом отца заставили стать, поставив перед фактом, что советская власть выучила его, и он должен послужить).
Папа еще больше меня поразил. Он довольно резко сказал, что ему плевать на такую партию, если она будет вмешиваться в его личную жизнь. После этого я больше не задавала вопросов. Идя в школу, я лелеяла думы, что мы не такие, как все. Мне нравилось, что я могу быть честным и активным пионером и могу просить у Бога помощи в учёбе.
Крест, который бережет
Что касается моих родных в Караганде, где мы бывали почти каждое лето. Там жила бабушка (папина мама) и её старшая дочь — старая дева (тетя Зоя жива до сих пор, ей за 80).
По утрам, когда мы еще спали, бабушка и тетя Зоя молились в нашей комнате (мы спали в гостиной). Я наблюдала из-под одеяла. Мне всё казалось немного страшным, но всегда нравился конец. Я его ждала. Бабушка накладывала рукой в воздухе крест в нашу сторону. Я была уверена, что этот крест убережет меня от всего плохого.
С нами никто и никогда не говорил о Боге. Нас не водили в церковь, хотя у меня были и есть счастливые воспоминания детства от родных, которые ходили туда. Каждый наш приезд в Караганду падал на август. Мы, дети, не помнили числа, но знали точно, что в конце августа будет яблочный спас. Бабушка (пока была жива, умерла, когда мне было 10 лет) и тетя Зоя в этот день вставали очень рано и долго собирались. Помню, что они празднично одевались (из шкафа воняло нафталином) и повязывали платки. С собой брали тяжелые сумки, в которых были яблоки. В детстве я думала, что яблоки приносят из церкви. А постарше мы с мамой ходили на базар вместе, и мама всегда покупала самые дорогие, самые красивые яблоки.
В это утро завтракали без бабушки и тети Зои. И Папа не завтракал, говорил, что подождет бабушку. Нас же кормили как обычно. Уже к обеду, наконец, приходили они из церкви. Всегда улыбались, были сыты, рассказывали, какой кашей кормили в трапезной. И доставали яблоки. Всем по одному. У нас в Караганде еще отцов брат (на год моложе) живет с семьёй. Его жена тётя Нина, дочь Ирина старше меня на 3 года и близнецы Мишка и Васька, старше меня на полгода. Всем откладывались яблоки, но кушать просили на следующее утро перед завтраком, потому что «свечёные». Я берегла яблоко до утра. Разглядывала его на солнце, мне хотелось видеть, что оно светится. Я думала, что это необыкновенные какие-то яблоки, и всё спрашивала, что же значит – свечёные, но никто ничего не объяснял.
Человек на кресте
До 14 лет вопрос о Боге не вставал более. Было 2 сна. В первом я приснилась сама себе сидящей в глубоком колодце. Колодец был каменный, холодный, сырой, без воды и очень глубокий, так, что не видно неба. Я сижу, чувствую себя бесконечно одинокой и прошу ЕГО дать мне шанс и обещаю, что буду хорошей. Только бы выбраться из колодца. Проснулась я в тяжёлом чувстве.
И второй сон. Хожу я вокруг деревянного из брёвен дома. Он как будто под снос, рам оконных нет, только квадратные дыры, и внутри мусор и даже пола нет, балки поломанные. Я хожу вокруг — в каждый оконный проём заглядываю. И вдруг в одном проёме я увидела мельком огромное Лицо, во всю внутренность дома. Лицо красивое, мужское. Но только мельком увидала, даже разглядеть не удалось, т.к. по инерции дальше прошла. Я вернулась, а Лица нет, а вперёд пошла, заглядываю, а Лица нет. И во сне я сразу поняла, что видела Бога, и проснулась с этим чувством.
Фото: Виктор С. Forum.pravmir.ru
Летом 1984 года мама настояла на второй поездке в Ленинград. Первый раз ездили, когда мне было 6 лет, Зоя была в коляске и с нами ездила ещё Ира. Тогда родители снимали квартиру на месяц, а тут приехали по приглашению отцовой родственницы, жены отцова дяди по матери (умер к тому времени).
Каждый день ездили на экскурсии. В какой-то пасмурный день пошли в Эрмитаж. 4 часа стояли в очереди на улице, продрогли (был июль) и, когда зашли, оставалось погулять всего 1 час. Мама с Зоей (мы всегда делились так) помчались по залам, как сдавая кросс. Отец хромал не спеша. У Папы одна нога с детства полиомиелитная, сухая.
Я торопила отца. Мне хотелось тоже всё успеть, и золотые потолки меня не впечатляли. Зал с саркофагами, я считала, достоин внимания, но не тогда, когда так мало времени. С мамой я не смела пойти, тогда бы папа остался один.
Я отчаянно вращала головой, пытаясь ухватить всё. Всё поражало, даже подавляло. У меня очень разболелся живот, голова трещала ужасно, и мне хотелось посидеть на стуле. Вокруг были музейные кресла, на которые в советские времена нельзя было садиться.
И вот, незаметно мы зашли в Ренессанс. Отец просто повис в зале. Он стоял у каждой картины и смотрел подолгу. Потом подходил, читал надпись, что-то комментировал. Уважая его интерес, я не жаловалась на боли (я еще и есть хотела), и стала оглядываться. И что же я увидела! На всех картинах был Человек на кресте. Он был либо мертвый, либо страдающий. Чувствовалось, что картины рисовали разные художники. Но почему один и тот же сюжет? Они что, срисовывали друг у дружки? И зачем такое вообще рисовать. Это же страсть какая. После такой картины и не уснёшь. Я спросила отца, почему так много этих картин, может – это склад какой.
Отец сказал, что в древности была такая казнь. Мне было не понятно, почему именно эту казнь изображают, почему других нету? И я всё спрашивала.
Тут нас стали выгонять из Эрмитажа. Я радовалась, что закончилось мучение. А папа сказал, что, если мне интересно, то мы вдвоём можем сходить еще. Я не отказывалась, потому что в первую очередь видела, что ему хочется, а составить ему компанию для меня было праздником.
На следующий день утром мы пошли с папой в Эрмитаж. А Мама с Зоей по магазинам за продуктами. В Эрмитаж не было очереди. Мы зашли совершенно свободно и сразу направились в зал, на котором остановились. Мы там пробыли 4 часа. Папа мне прокомментировал все картины из Возрождения, а значит, рассказал почти всё Евангелие.
Он никогда, как выяснилось позже, не читал Евангелия. Он ходил со своей мамой в церковь и знал основные события по праздникам и песнопениям. Тогда я этого не знала. В моей голове эта новая информация засела без всяких усилий, потому что мне было впервые интересно. Конечно, никакой системы в рассказе не было. Папа рассказывал каждую картину, а в голове осталось одно. Надо достать Библию и всё узнать. Папа и говорил, что всё это в Библии, а про Евангелие не упоминал ни разу.
Поскольку в те времена не пойдёшь и не купишь Эту Замечательную Книгу, то со временем я забыла свой интерес. Но периодически, вернувшись в Томск, я заводила разговор с отцом, что хотела бы почитать Библию. Как-то папа заметил мне, что Библию я вряд ли осилю, что надо бы комментарии какие найти.
Новая встреча со Христом
Следующее событие было в университете на 3-ем курсе. Нам на уроке английского языка показали рок-оперу «Jesus Christ superstar». Нам сказали просто смотреть, а на следующий урок будем разбирать, кто что понял. Нам не сообщили название фильма.
Надо сказать, что английский я не любила, как предмет, но учиться любила. Зубрила его на совесть. Все знали, что я всегда готова к уроку, что я хожу на все занятия. Но также знали, что я ничего не понимаю. Мне на госэкзамене профессор по английскому, ставя заслуженную «4», сказала: «Аня, я впервые встречаю человека, ученика, который так добросовестно и честно учился у меня, выполнял все-все задания, не пропустила ни одного занятия, и нету никакого прогресса!»
И вот мы начали смотреть. Сидели в специальном классе, в наушниках. Говорят, что я заметно вскрикивала от восторга. А я узнавала рассказ отца. Я не понимала ни слова, но я видела сюжеты, что он мне рассказывал!
Придя домой, я рассказала отцу, что нам показывали. Поскольку я не поняла имён, кроме Христа, то папа попросил меня рассказывать весь фильм. Помнила я его потрясающе хорошо! И сцена за сценой папа называл мне имена героев и комментировал фильм, добавляя свои знания. Ложилась я спать со знанием настоящего Евангелия, познакомившись со всеми героями и с твердым желанием достать Библию.
На следующее занятие по английскому я всех поразила. Я рассказала весь фильм, одна отвечая на вопросы. Ребята были изумлены. Преподавательница, наверно, решила, что я просто знала Евангелие. На перемене Генка Теряев спросил меня: «Откуда ты, Анна, знаешь Евангелие?» И я ему ответила, что это мой папа мне рассказал, а он читал Библию. Я тогда так думала про отца, хотя он, конечно, не читал. А Генка сказал с восхищением: «Повезло тебе с отцом, Анна, я никогда не встречал человека, который читал Библию».
Все эти восклицания, все эти мелочи имеют своё значение для меня.
У папы, видимо, тоже шёл процесс. Он мне не делился подробно. Но я знала, что он тоже хотел бы увидеть ту рок-оперу и тоже искал случая почитать Библию.
И вот немного погодя, через год, когда я училась на 4-ом курсе, в Томск приехала Новосибирская опера. Это же первые годы перестройки, когда мы не ели ни сахара, ни масла. Я в то время потеряла 18 кг. Новосибирцы привезли Рок Оперу «Иисус Христос — суперзвезда» на русском языке. Папа взял билеты для них с мамой. Я их ждала в тот вечер. Не так, чтобы я что-то ждала — мне хотелось видеть именно папу после просмотра рок-оперы.
И вот они пришли. У каждого было в руках Евангелие от Луки. Папа тут же мне дал и сказал, что это раздавали протестанты на выходе, почитай, если что поймёшь.
Я тут же пошла читать.
Обложка меня вдохновила. На ней было красивое лицо мужчины, как я догадалась Иисуса. Он смотрел не на читателя, а в небо и казался счастливым.
Чтение меня разочаровало. Было написано всё непонятным слогом. Меня смущали какие-то цифры. Потом, я не понимала, что такое Евангелие и кто такой Лука, т.к. в книге его не было. Я даже не узнавала историй, что мне рассказывал папа. Что-то ухватывалось, но в общем было сложно читать. Я дочитала в несколько дней только из упорства своего.
Дальше я не знала, что делать. Поскольку я ничего не поняла, то даже похвастать сверстникам, что я читала Евангелие, было нельзя. Ничего такого захватывающего не было. Меня даже не впечатляли чудеса, сделанные Иисусом, т.к. описание было не художественное. Мы обсуждали с папой. Я не помню, что он конкретно говорил тогда, что-то типа, что Иисус обладал грандиозными гипнотическими свойствами и поэтому он творил чудеса. Меня не устраивало это объяснение, и в общем было неудовлетворение.
Поскольку я тогда дочитывала книги до конца, как бы они ни были скучны
(я долго относилась к книгам, как к учебникам), то решила дочитать брошюрку. После Евангелия там были «протестанские объяснялки».
В тот день я была дома одна. Тот день изменил меня навсегда. Он стал началом новой жизни, жизни со смыслом, жизни с ощущением счастья Любить и быть Любимой.
Молитва
Я читала, пыталась понять и продолжала, пока не дошла до молитвы. Там была представлена одна короткая молитва, с которой протестанты предлагали начать молиться. Они писали там, что предлагают первую молитву, как надо говорить с Богом. У меня к молитвам негативное было отношение, т.к. я всё-таки полагала, что молятся неграмотные бабушки. Я подумала и медленно стала читать. Каждое слово той молитвы всё глубже и глубже проникало в меня. Я читала ту Молитву, как и рекомендовали, от себя. Там было всего 10 строк. К концу я плакала. Я и сейчас плачу, когда пишу и вспоминаю.
Там были слова в конце, что я открываю дверь своего сердца, чтобы Ты зашёл.
И эта «дверь» открылась! Я чувствовала, что Он – Христос — вошёл. Я чувствовала, как в меня влилась Любовь. Я чувствовала, что стала живой. Я чувствовала счастье, которое меня не оставляло много лет. Я враз успокоилась о смерти, я поняла свой смысл жизни. Я плакала от сознания, что Он меня принял, что он меня Любит.
Я Верила отныне в Бога, но называла это по-своему. Я познакомилась с Богом, я его Встретила. Надо было лишь открыть дверь. «Стою и стучу» — я всегда плачу от этих слов из Евангелия.
Год я не рассказывала никому об этом. Оно зрело. Я не могла рассказать, не было слов, боялась красивых выражений, чтобы не загубить то, что во мне стало жить. Оно было хрупко и сильно дорого.
А Библию я купила на следующий год. Тогда я шила кукол из старых чулок и капроновых колготок. Потом продавала их, а на накопленные деньги купила Библию, которая всегда со мной, которую я читаю каждый день. Если случается неделя в дороге, что я не читаю её, размышляю о ней.
Продолжение следует…