Вступая в великий пост

Воскресенье 20 Февраля 1983 Г. Неделя о Закхее

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Мы вступили сегодня во вторую подготовительную неделю к Вели-кому посту. На первой неделе образом слепого нищего Вартимея, исце-ленного Христом, нам напоминалось о том, что все мы духовно слепы, что все мы ослеплены видимым и неспособны видеть невидимое, которое является единственной всеконечной реальностью жизни: Бога.

Сегодняшнее Евангелие говорит нам о Закхее-мытаре; о человеке, ко-торый сумел победить самое, может быть, трудное и самое постоянное искушение нашей жизни, а именно тщеславие. И через это, повергши себя на суд Божий и презрев мнение и суд человеческий, он стал способным быть чадом Царства Божия… Гордыня — это утверждение, что мы самодостаточны, что нам не нужен ни Бог — Творец, Промыслитель, Су-дья, ни человек. Это утверждение, что мы сами себе закон, начало и ко-нец. Но в тщеславии, как говорит преподобный Иоанн Лествичник, мы делаемся наглыми перед Богом и трусливыми перед людьми; потому что тщеславный человек ищет одобрения от людей, предает себя человече-скому суду, забывая о том, что над ним есть суд Божий, суд вечной прав-ды. Тщеславный человек боится того, что о нем подумают и скажут люди; это человек, который готов купить их одобрение любой ценой; готов стать недостойным себя само¬го, недостойным Бога, лишь бы его не от-вергли, лишь бы его не осудили, не осмеяли, лишь бы его похвалили.

И повод для по¬хвалы тщеславный человек ищет не в самом великом, что в нем самoм есть, но в чем угодно, самом низменном, самом ничтож-ном, чем он может купить человеческое одобрение или отвести от себя человеческий суд. И что еще хуже: этот суд добрый, это одобрение, эту поддержку он ищет от людей, которых сам презирает в тайне своей души, от людей, которые часто в его собственных глазах не имеют никакого права произнести суд над ним или над кем бы то ни было, над чем бы то ни было, потому что их мерки слишком низменны, слишком ничтожны. И через тщеславие человек мельчает, унижается, делается недостойным собственного своего уважения; и одно¬временно он отстраняет Божий суд: потому что Божий суд требует от него величия, требует, чтобы он никогда себя не прода¬вал человеческому суду.

Этот соблазн тщеславия для каждого из нас в каждое мгновение явля-ется опасностью; он прилепляется к добру и ко злу. И через то, что хо-рошее в нас, и через то, что презренно в нас, мы ищем человеческого одобрения, мы ищем купить доброе от¬ношение людей, и поэтому не только зло, но и добро отравляются этим тщеславием. В житии препо-добного Макария Великого рассказывается, как после его смерти один из его учеников видел, как душа его возносилась на небо; и на пути его ста-рались остановить бесы, упрекая его в грехах, которые он совершил или не совершил; и он проходил мимо них. И когда он дошел до самых рай-ских дверей, бесы, желая уловить его хоть в последнее мгновение его восхождения к Богу, воскликнули: Макарий! Ты нас победил!.. И в своей духовной мудрости святой Макарий обернулся к ним и уже в дверях рай-ских ска¬зал: Нет еще!.. — и вошел в Царство Божие.

Только презрением к тщеславию, только готовностью быть судимым Богом Единым и никем другим, кроме нашей совести, которая есть голос Божий в нас, можем мы вступить на путь реальности, на путь жизни, оторваться от призраков и от лжи. И поэтому в начале Великого поста, напомнив нам о нашей слепоте духовной, Церковь в первую очередь го-ворит нам о том, что только оторвавшись от тщеславия, Закхей стал спо-собным принять под свой кров, в дом, в душу, в жизнь Спасителя Господа Иисуса Христа; стал способным покаяться, то есть отвернуться от всего, что не есть Божия правда, Божии пути — и поэтому о нем сказал Господь, что пришло спасение дому его.

Вдумаемся в наше собственное состояние; станем перед Божиим су-дом — всемилостивым, но вместе с тем неумолимым по своей правде и чистоте. И хотя бы приблизимся к Царству Божию, в которое одним ша-гом вошел мытарь Закхей. Аминь.

Воскресенье 26 февраля 1978 г. Неделя о блудном сыне

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

В сегодняшнем Послании, в письме, обращенном через столетия к нам лично, апостол Павел нам говорит, что мы — храмы Свя­того Духа. Что же это значит?

Это значит, что при крещении и миропомазании Дух Святой вселился в нас, лично, живет в нас и действует лично. Но если в вещественном храме Божие присутствие его как бы заполняет, но не соединяется с ним природно, то соединяясь с нами, Бог пронизывает нас в душе и в теле, во всем нашем существе, и мы делаемся через это, по слову апостола Петра, причастниками Божественной природы. И это мы знаем даже из малого нашего опыта причастия Пречистого Тела и Крови Господних. Его Тело делается нашим телом, Его Кровь бежит по нашим сосудам. Мы непостижимым об­разом являемся Его присутствием, хотя бы и затемненным, заслоненным нашей мертвостью, нашей греховностью, нашей нечуткостью.

И если слова апостола Павла истинны, и истинен опыт Церкви о таком непостижимом, но реальном соединении нас с Богом, то христиан­ская жизнь не замыкается в том, чтобы обнаруживать, искать, искоренять из себя дурное; она заключается в трепетном, благо­говейном отношении человека к себе самому, потому что он весь пронизан Божественным присутствием.

И через всю жизнь мы должны постоянно ставить перед собой вопрос: совместимо ли мое единство с Богом — реальное, уже случившееся, не мечтательное, а как бы вещественное, — с теми чувствами, которые я ношу в сердце, с мыслями, которые у меня в уме, с движениями воли, которые определяют мою жизнь, с теми или другими поступками, которые включают в эту жизнь и тело мое? Могу ли я идти туда или сюда, могут ли мои руки делать то или другое, мои глаза видеть то или се, когда я знаю, что это — руки и глаза и тело Христовы?..

Вот вопрос, который мы должны ставить перед собой в течение всей нашей жизни изо дня в день и в течение всего дня, каждого дня. Мои слова — Христовы ли слова? Мои думы — Господни ли думы? Сердце мое — Божие ли сердце, бьющееся состраданием, любовью и чистотой? Мое тело — всецело ли достойно того, что оно есть? И если нет, тогда мы должны каяться, то есть не сокрушаться толь­ко, а ужаснуться один раз, встрепенуться глубоко, сгореть стыдом, как в адском огне, и повернуться к Богу и ска­зать: Боже! Прости! — и не оборачиваясь назад, вступить вновь на путь жизни, вырвавшись из смерти, нои вырвавши Самого Бога из кощунственного осквернения. Аминь.

Воскресенье 5 марта 1978 г. Неделя о Страшном суде

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Апостол Павел в одном из своих посланий говорит, что каж­дому человеку надлежит умереть, и после смерти — суд. И сего­дня мы вспоминаем день, который Церковь посвящает Страшному су­ду. Суд этот страшен не грозностью Бога-Судии; он страшен не тем, что мы должны были в течение нашей жизни исполнить закон, а тем, что это суд о любви: сумели ли мы на земле любить, сумели ли мы на земле быть человечными?.. Если мы сумели любить и быть достойными имени человека, тогда, как говорит апостол Иоанн, мы прейдем от смерти в жизнь (см. 1 Ин 3:14), и суд нас минет. Но каждый из нас должен испытывать свою со­весть и свою душу: как он живет, как он прожил дни своей жизни, многие ли они или малочисленные. Сумели ли мы в эти дни, в эти годы воплотить тайну любви? И в любви так страшно то, что никто не может сказать: “Я долюбил любимых, я сделал всё, что нужно было, мое сердце было до самых глубин открыто и отдано”.

В сегодняшнем Евангелии нам говорится, что эта лю­бовь может проявляться так просто: посетил ли я больного, не по­сты­дился ли заключенного в тюрьме, пожалел ли я по-чело­вечески того, кому нужна была моя жалость?.. Если я сумел с простотой и такой человеческой естественностью любить, тог­да я встану с открытым лицом перед Господом; но если я на земле и человеком не сумел быть — как же мне войти в Царство Божие?

И вот почему Отцы Церкви нам постоянно говорят: Имейте память смертную, — не в том смысле, что мы должны жить как бы под тучей, под страхом, что вот-вот нас или кого-то рядом настигнет смерть, и что будет тогда? — а помнить, что каждое мгно­вение нашей жизни, каждый миг жизни другого человека может быть последним, что слово, которое я сейчас говорю, должно быть чис­то и истинно, должно быть духом и силой, что то, что я сейчас совершаю, должно быть выражением всей глубины правды и любви, которая во мне есть.

Когда человек живет несколько лет с умирающим, так ясно делается, что каждое слово, каждое самое обыкновенное действие может и должно стать выражением всей глубины, всей красоты и правды, которые есть между двумя людьми; тогда нет вещей значительных и незначительных; самое простое слово может быть словом жизни — и может быть убийственным, холодным словом. И то, как мы принесем человеку еду, как мы попра­вим больному подушку, как мы прикоснемся к его телу, и какими глазами на него глядим, и как звучит наш голос — всё это имеет окончательное и порой последнее значение; и это так страшно, и это так дивно.

Но когда умрет человек, у каждо­го в душе ужас: сколько я пропустил случаев проявить любовь, сколько слов не сказанных или сказанных не так; сколько поступ­ков могло бы быть не совершено, и сколько могло бы быть сделано! И тогда мы с болью в сердце думаем: а теперь поздно!.. И это ложь, это неправда! Поздно не бывает никогда; потому что Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых (Мк 12:27), потому что все, и усопшие, и на земле живущие, живы для Него, потому что любовь никогда не бывает в прошлом. Никогда нельзя сказать “мы друг друга любили”, а только “мы любим друг друга вечной, заветной любовью”. И если это так — о, тогда действительно, как говорится в Пасхальной службе, пожерта смерть победою; унесена, как мощным потоком, победой любви, победой Воскресения Христова всякая смерть, всякая разлука; нет прошлого времени, а есть только ныне и во веки веков — даже не будущее, а вечное перед нами. И это так дивно, и такая в этом лежит надежда…

Но опять бывает, что на душе так тяжело; просишь Бога простить то, что не было сделано, или то, что было сделано или сказано наперекор любви — и как-то не успокаивается душа. Помнится мне человек, который во время гражданской войны неча­янно, в бою, застрелил дорогого ему друга. Он молился, испове­довался, каялся, предавался отчаянию и надежде, и все-таки не находил покоя. И после пятидесяти лет мы с ним встретились; он мне рассказал об этом, и я сказал ему то, во что я глубо­ко верю, что Бог может тогда простить, когда два человека примирились, но не без того, чтобы совершилось это примирение. И он мне с ужасом сказал: “Но как же быть, этот человек умер!”. — «Стань на молитву, помолись Господу, а потом обратись к дру­гу, которого ты застрелил, и скажи ему всё, что у тебя на душе: и твой ужас перед нежеланной и нечаянной его смертью, и твое отчаяние о непоправимости совершенного поступка, и твои молитвы, которые, казалось бы, остались без ответа перед Бо­гом, — все ему скажи, и попроси: “А теперь ты меня прости и помолись за меня” — и пошлет тебе Господь мир и покой и прощение». Он так поступил, и это совершилось.

Любовь не в прошлом, а в настоящем, и во веки веков. Поэтому будем жить этой надеждой, но не будем ждать момента, когда вдруг охватит нас ужас: не поздно ли? — а будем помнить час смертный; будем помнить, что в нашей власти только теперешнее мгновение, что сейчас я могу сказать истин­ное, чистое, доброе, одухотворенное слово или солгать против Бога и моего человеческого достоинства, или смолчать по недостойному страху. Будем помнить, что только сейчас я могу совершить поступок, который, возможно, станет воплощением всей моей любви, всего смысла моей жизни, всей глубины моих отношений с другим чело­веком. Будем жить так, будто каждый из нас может вот теперь перейти в вечность, и помнить, что мы стоим на грани, где слово и действие могут быть завершением, веч­ной славой нашего общения с человеком. И подумайте о том, как прекрасен может стать мир через это, и как глубоки отношения, и как свята жизнь. Аминь.

Прощеное воскресенье 25 февраля 1996 г.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Две темы выделяются в сегодняшних чтениях Священного Писания: апостол Павел говорит нам о посте, а Господь — о прощении. И апостол Павел подчеркивает, что пост не состоит только в лишении себя одного или другого рода пищи; и если мы соблюдаем его строго, послушно, благоговейно, пост не дает никакого основания гордиться собой, быть самодовольным и уверенным в своей праведности. Потому что цель поста не заключается в том, чтобы отказать своему телу в том или другом роде пищи; цель поста в том, чтобы научиться владеть своим телом и сделать его послушным орудием духа. Большей частью мы во власти своего тела; всеми нашими чувствами мы влечемся к тому или другому удовольствию, к такому самоудовлетворению, которое переходит границы чистоты, какой ожидает от нас Бог.

И вот период поста предоставляет нам не такое время, когда я буду измучивать свое тело, ограничивать себя в вещах материальных; это такое время, когда я научусь владеть своим телом, сделаю из него послушное, совершенное орудие. Сравнение, которое приходит мне на ум, это настройка музыкального инструмента. Вот чем является пост: приобретением власти не только управлять своим телом, но и дать нашему телу возможность отзываться на все побуждения духа.

Поэтому приступим к посту с таким осмыслением его; не измеряя свой пост тем, что мы едим или сколько, но тем воздействием, которое он на нас имеет: делает ли нас пост свободными, или мы становимся рабами своего пощения… Если постимся — не будем этим величаться, потому что это просто доказывает, что нам нужно, может быть, больше, чем другому человеку, побороть что-то в своей природе. И если вокруг нас другие люди не постятся — не станем судить их, потому что Бог принял одних, как Он принимает и других, потому что Он смотрит в сердце человека.

А затем — тема о прощении, о котором я скажу только одно: мы всегда думаем о прощении как о том, что мы скажем человеку нас оскорбившему, озлобившему, унизившему, что прошлое — прошло, и у нас нет больше на него обиды. Но на более глубоком уровне прощение означает, что мы способны сказать человеку: “Не будем больше из прошлого делать разрушительное настоящее, давай, я поверю тебе, вложу в тебя мое доверие; если я прощаю тебя, это значит, что в моих глазах ты не погиб, что в моих глазах в тебе есть будущее красоты и правды”. Однако в равной мере это относится и к нам самим тоже. Мы часто думаем, как простить других, но недостаточно задумываемся о нужде каждого из нас, лично, получить самим прощение от других.

Сейчас остается несколько часов между Литургией и службой Прощения сегодня вечером. Задумаемся и постараемся вспомнить не те оскорбления, которые мы пережили, но ту боль, которую нанесли мы сами. И если мы обидели кого бы то ни было в том или другом, в большом или в малом — поспешим; раньше чем вступить в Пост завтра утром, поспешим испросить прощение, услышать человека, который скажет нам: “Несмотря на все бывшее, я верю в тебя, я доверяю тебе, я надеюсь на тебя, и я буду всего ожидать от тебя”. И тогда мы сможем идти через Пост вместе, помогая друг другу стать тем, чем мы призваны быть: учениками Христа, шаг за шагом следующими за Ним на Голгофу и за Голгофой — в Воскресение. Аминь.

Всеправославная Вечерня в Праздник Торжества Православия 16 марта 1997 г.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Каждый год в первую неделю Великого поста мы отмечаем праздник Торжества Православия. И каждый год мы должны задумываться не только о его значении как исторического события, но и о том, что оно значит лично в нашей жизни.

Прежде всего мы должны помнить, что торжество Православия не означает торжества православных над другими, что это — Торжество Божественной Истины в сердцах тех, кто принадлежит Православной Церкви и кто свидетельствует об открытой Богом Истине во всей ее целостности и прямоте.

И поэтому мы должны сегодня от всего сердца поблагодарить Господа за то, что Он разогнал тьму в умах и сердцах тысяч и тысяч людей, что Он, Который есть Истина, дал нам возможность этой совершенной Божественной Истине причаститься.

Поводом для установления этого праздника явилось признание законности иконопочитания. Почитая святые иконы, мы исповедуем, что Бог — невидимый, невыразимый, Бог, Которого мы не можем постичь — действительно стал человеком, принял человеческую плоть, жил среди нас — в смирении, простоте, но также и во славе. И исповедуя это, мы поклоняемся иконам не как идолам, но как свидетельству Истины Воплощения.

Почитая иконы, мы не должны забывать, что мы поклоняемся не нарисованным на дереве изображениям, а Самому явившемуся в мир Богу. Каждый из нас, все мы были созданы по образу Божию. Все мы — ожившие иконы, и это налагает на нас огромную ответственность, потому что иконы могут быть повреждены, превращены в карикатуры, поруганы. И мы должны задуматься над собой и задаться вопросом: достойны ли, способны ли мы называться “иконами” — образами Божиими?

Какой-то западный писатель сказал, что окружающие люди, встречая христианина, должны видеть в нем прообраз, откровение чего-то, с чем они никогда раньше не сталкивались; что разница между христианином и нехристианином настолько велика, разительна, насколько велика разница между статуей и живым человеком. Статуя может быть красивой, но она сделана из камня или из дерева, и она мертвая. Живой человек может на первый взгляд показаться не таким прекрасным, но окружающие должны (подобно тем, кто почитает святые, освященные Церковью иконы) увидеть в нем сияющее присутствие Святого Духа, Бога, открывающего Себя в смиренном виде человеческого существа.

И до тех пор, пока мы не сможем быть для окружающих такими, мы не справились со своей задачей, наша жизнь не является свидетельством Торжества Православия, мы лжесвидетельствуем. Таким образом, все мы и каждый из нас в отдельности несем на себе ответственность за то, что, несмотря на существование в мире миллионов христиан, мир не видит в этих воистину глиняных сосудах Божиего присутствия — святого, славного, преображающего; наше присутствие никак не обращает мир.

Эта правда о нас, — правда и о наших церквах. Наши церкви были призваны Христом как братские общества христиан стать единым телом, все члены которого объединены друг с другом всеобъемлющей, жертвенной любовью, какова Божия любовь к нам. И Церковь была призвана и до сих пор призывается быть общностью людей, чья отличительная черта — быть воплощением Божественной любви.

Увы, то, что мы видим в наших церквах — это не чудо Божественной любви, которая должна была бы выливаться из наших сердец и изменять мир. Увы, но уже с самого почти начала Церковь строилась по образу государства, то есть строго формально, и из-за этого мы в действительности не смогли стать похожими на общество первых христиан. В письме к римскому императору Тертуллиан говорит следующее в защиту христиан: Когда люди нас встречают, то поражаются: “Как же эти люди любят друг друга!”. Про всех нас этого не скажешь. И мы должны научиться воссоздавать то, что Господь ожидал от нас и что когда-то существовало; воссоздать общины, церкви, приходы, епархии, патриархаты — всю Церковь — таким образом, чтобы вся жизнь, вся реальная жизнь была пронизана любовью.

Но увы, мы этому еще не научились. Так что когда мы празднуем Торжество Православия, мы должны помнить, что Господь победил, что мы являемся свидетелями Истины, Божией Истины, Его Самого воплощенного и явившегося, в чем большая ответственность для всех нас и для каждого в отдельности, и своею жизнью мы не должны давать тому ложного свидетельства.

Один западный богослов сказал, что даже если мы изложим всю суть Православия, но в то же самое время исказим ее, живя по-иному, то наша жизнь засвидетельствует обратное: все это были слова, а не действительность. Мы должны в этом каяться, мы должны измениться так, чтобы при встрече с нами люди видели Божественную Истину, Божий Свет, Божию Любовь — во всех и в каждом из нас. И до тех пор, пока это не совершится, нельзя говорить, что мы принимаем участие в Торжестве Православия. Господь восторжествовал, но Он нас поставил, чтобы через нас истинная жизнь восторжествовала во всем мире.

Так давайте научимся жить по Евангелию, которое является Истиной и Жизнью. Не в одиночку, а вместе будем строить общества христиан, которые станут свидетельством этой евангельской Истины, так, чтобы мир, глядя на нас, мог сказать: “Давайте обновим все устаревшее и станем новым обществом, в котором Божии Заповеди, жизнь по Богу смогли бы стать реальностью и восторжествовать!”. Аминь.

Подготовка к печати Е. Майданович