Может ли кто-то из вас вспомнить, кем вы хотели быть, когда вам было 17 лет? Знаете, кем хотела быть я? Я хотела быть байкершей. Я хотела участвовать в автогонках, и я хотела быть девушкой-ковбоем, а еще я хотела быть Маугли из «Книги джунглей». Для меня это все означало быть свободной. Ветер в волосах! Просто свободной.
И когда мне исполнилось 17, мои родители, зная, как я обожаю скорость, подарили мне один урок вождения на день рождения. Не то чтобы мы могли позволить себе, чтобы я водила, но хоть дать мне мечту об этом.
Родители сказали — «ты видишь», а я поверила
Кэролайн Кейси
И в день своего 17-летия я сопровождала свою младшую слабовидящую сестру к окулисту, как и делала всю жизнь. Потому что старшие сестры всегда должны помогать младшим. Моя младшая сестра хотела быть пилотом. И я всегда тоже проверяла свое зрение, просто за компанию. И вот после моего осмотра понарошку, врач заметил, что у меня день рожденья. И он спросил: «Как ты собираешься отмечать?»
Я ответила: «Собираюсь учиться водить». Тогда он вдруг замолчал — и повисла такая тишина, когда ты сразу понимаешь — что-то не так. Он повернулся к моей матери и произнес: «Вы ей еще не сказали?»
В день моего 17-летия я узнала правду: я с самого рождения практически слепа.
Вы спросите, как вообще могло произойти, что я дожила до 17 лет и не знала об этом? Если кто-то считает, что музыка кантри не очень сильная, то дайте мне сказать вам следующее: так произошло из-за любви моего отца к Джонни Кэшу и его песне «Парень по имени Сью».
Я — старшая из троих детей. Я родилась в 1971 году. И очень скоро после моего рождения мои родители узнали, что у меня глазной альбинизм. Вам это ничего не говорит? Так слушайте, самое прекрасное в этом то, что я не вижу ни вот эти часы, ни что они показывают, и поэтому, Господи, ура, возможно, мне придется выторговать побольше времени.
Видите эту руку? За этой рукой мир из вазелина. Каждый мужчина в этом зале, даже ты, Стив, для меня Джордж Клуни. И женщины, вы все такие красивые. И когда я хочу быть красивой, я отхожу на метр от зеркала, и тогда мне не приходится видеть эти морщины на своем лице от того, что я щурилась всю жизнь.
Но действительно странным было то, что когда мне было 3,5 года, перед началом учебы в школе, мои родители приняли странное, необычное и невероятно смелое решение. Никаких специальных школ. Никаких ярлыков. Никаких ограничений. Мои способности и мой потенциал.
И они решили сказать мне, что я могу видеть. Что точно так же, как Сью из песни Джонни Кэша, где мальчика назвали женским именем, я вырасту и научусь на своем опыте, как быть сильной и как выживать, когда их больше не будет рядом, чтобы защитить меня, или они просто перестанут это делать. Но еще более важно то, что они дали мне возможность верить целиком и полностью, что я могу.
И поэтому когда я услышала от этого врача «нет, не можешь», вы представляете, какое опустошение я испытала. И не поймите меня неправильно, когда я только это услышала — помимо того, что я подумала, что врач сумасшедший — я почувствовала такой глухой удар в грудь: «Что?»
Но я очень быстро пришла в себя. Первой, о ком я подумала, была моя мама, которая плакала, склонившись рядом со мной. И, клянусь Богом, я вышла из кабинета врача, повторяя: «Я буду водить машину. Я буду водить. Он сумасшедший. Я буду водить. Я знаю, что я могу водить».
И с той же настойчивой решительностью, которую отец мне привил с младых ногтей — он научил меня ходить под парусом, зная, что я вообще не могла видеть, куда я плыву, где берег, и что ни парусов, ни пункта назначения я тоже не увижу. Но он сказал мне, что нужно верить и чувствовать ветер на своем лице. И это ощущение ветра на лице помогло мне поверить, что врач был сумасшедший и что я буду водить машину.
Однажды я сказала: «Мне нужна помощь»
И в течение следующих 11 лет я поклялась, что никто ни за что не узнает, что я слепая, потому что я не хотела быть слабой. И я верила, что у меня получится. Поэтому я брала жизнь на таран, как могут только Кейси.
Я была археологом, и тогда я ломала что-то. Потом я управляла рестораном и поскальзывалась на чем-то. Потом я была массажисткой. А затем — ландшафтным дизайнером. После этого я пошла в школу бизнеса. А инвалиды чрезвычайно образованные. Затем я устроилась на работу в консалтинговой компании Accenture. И они даже не знали. И это невероятно — насколько далеко тебя может завести вера.
В 1999 году, когда я уже проработала там 2,5 года, что-то произошло, удивительно, но мои глаза решили — хватит. И временно, очень неожиданно, мое зрение упало еще ниже. А я нахожусь в ситуации жесточайшей конкуренции, где надо напряженно работать, действовать уверенно и быть только лучшим.
И через два года я действительно могла видеть очень мало. И вот я оказалась перед менеджером по персоналу в 1999 году и сказала то, что никогда не планировала произнести. Мне было 28 лет. Я выстроила свой имидж вокруг того, что я могу. И я просто сказала: «Извините. Я не вижу, и мне нужна помощь». Просить о помощи может быть очень сложно. Мы все знаем, как сложно признавать слабость и поражение. И это пугающе, не так ли? Но вся эта вера подпитывала меня так долго.
И я могу вам сказать: работать в мире видящих, когда ты незрячий, достаточно сложно. <…>
Так вот, после того, как я призналась отделу кадров, что не могу видеть, они отправили меня к окулисту. И я совершенно не подозревала, что этот человек изменит мою жизнь. Но перед тем, как я попала к нему, я была ужасно растеряна. Я совершенно не понимала, где я и что я.
А этот окулист, он даже не тратил время на проверку моего зрения. Нет, это была психотерапия. Он задал мне несколько вопросов, Из которых многие были: «Почему? Почему ты так упрямо борешься, чтобы не быть собой? И нравится ли тебе то, чем ты занимаешься, Кэролайн?» И вы знаете, когда вы начинаете работать в глобальной консалтинговой фирме, они вставляют вам чип в голову, и вы твердите: «Я люблю Accenture. Я люблю свою работу». Уйти означает проиграть.
И он спросил меня: «Вы любите это?» Я даже не могла говорить, у меня просто сдавило горло. Я просто думала — как мне сказать ему? И потом он спросил меня: «Кем ты хотела стать, когда была маленькой?» Я не собиралась говорить ему: «Ну, я хотела гонять на машинах и мотоциклах». Это было вряд ли уместно в тот момент. Он и так думал, что я достаточно сумасшедшая.
И когда я вышла из его кабинета, он позвал меня обратно и сказал: «Мне кажется, пришло время. Пришло время перестать бороться и заняться чем-то другим». И эта дверь закрылась. И эта пустота сразу после выхода из кабинета врача, которую многие из нас знают. Я чувствовала боль в груди. Я не понимала, куда я иду. Совсем не понимала. Но я понимала, что игра окончена.
В детстве я хотела стать Маугли
Я пришла домой и, потому что боль в груди была так сильна, решила: «Выйду на пробежку». Не самое благоразумное решение на самом деле. И я пошла на пробежку по маршруту, который прекрасно знала. Я знала его как свои пять пальцев. Я всегда пробегала его идеально. Я считаю ступеньки и фонари и все то, с чем слепые имеют тенденцию часто встречаться.
И там был камень, который я всегда пропускала. Я никогда не спотыкалась об него, никогда. И тут я бегу, реву и бац, ударяюсь о свой камень. Сокрушенная, упавшая на этом камне в середине марта 2000 года — типичная ирландская погода, в среду — серость, сопли, слезы везде — до смешного проникнутая жалостью к себе.
Я была разгромлена, я была разбита, и я была рассержена. И я не знала, что делать. Я сидела там достаточно долго, думая: «Как я встану с этого камня и пойду домой? Кем я буду?» И я подумала о своем отце: «Боже, как я не похожа на Сью сейчас». И я продолжала прокручивать в голове мысли о том, что произошло. И вы знаете, самое удивительное, что у меня просто не было ответов; я потеряла свою веру.
Посмотрите, куда меня привела эта вера. И теперь я ее потеряла. И теперь я совсем не могла видеть. Я пала духом. И потом я помню, как я продолжала думать о том окулисте, который спрашивал: «Кем ты хочешь быть? Кем ты хотела стать, когда была маленькая? Нравится ли тебе то, что ты делаешь? Займись чем-то другим». И очень, очень медленно это произошло.
Меня осенило, мое сердце замерло — заняться чем-то другим. «Что ж, как насчет Маугли из “Книги джунглей”? Это уж точно ни на что не похоже». И в тот момент это было что-то, во что можно верить. И никто не мог сказать мне «нет». Да, можно сказать мне: «Ты не можешь быть археологом». Но нельзя сказать: «Ты не можешь быть Маугли». Потому что, понимаете ли, никто раньше этого не делал, и поэтому я буду это делать. И не важно, мальчик я или девочка, я просто убегу.
И я поднялась с этого камня, и, Боже мой, как же я помчалась домой. Я побежала домой, и я не упала, и я ни во что не врезалась. И я взбежала вверх по лестнице, и там была одна из моих любимых книг — «Путешествия на моем слоне» Марка Шанда. Я схватила эту книгу, и вот я сижу на диване и думаю: «Я знаю, что я буду делать. Я знаю, как быть Маугли. Я собираюсь пересечь Индию верхом на слоне. Я буду укротительницей слонов».
Как слон Канчи помог мне поверить в себя
У меня не было никакого представления о том, как я стану укротительницей слонов после работы консультантом по управлению. Я не представляла — как. Я не знала, как вообще нанять слона, достать его. Я не говорила на хинди. Я никогда не была в Индии. Но я знала, что я это сделаю. Потому что, когда ты принимаешь решение в правильное время и в правильном месте, Господи, сама Вселенная делает так, что это происходит.
Через девять месяцев после того дня на сопливом камне у меня было единственное свидание вслепую за свою жизнь с двухметровым слоном по имени Канчи. И вместе мы прошли тысячу километров по Индии. Самая сильная вещь из всех. И не то чтобы у меня раньше не было достижений — видит Бог, они были.
Но вы знаете, я просто верила в неправильные вещи. Потому что я не верила в себя — в настоящую себя, во все части себя — все части нас всех. Знаете, сколькие из нас притворяются теми, кем они не являются? И знаете, когда вы действительно начинаете верить в себя и во все о себе, то происходит что-то невероятное.
И это путешествие в тысячу километров помогло собрать достаточно денег на 6 тысяч операций от катаракты. 6 тысяч человек смогли видеть благодаря этому. Когда я слезла с этого слона, знаете, что было самым удивительным? Я бросила свою работу в Accenture.
Я ушла и стала социальным предпринимателем, и вместе с Марком Шандом мы создали организацию «Слоновья семья», которая занимается охраной азиатских слонов. И я создала «Канчи», потому что моя организация должна называться именем моего слона — инвалидность всегда как слон в комнате. И я хотела, чтобы вы увидели ее в позитивном ключе — без жалости.
Но я хотела работать только и исключительно с руководством бизнеса и СМИ, чтобы полностью изменить имидж инвалидности наиболее захватывающим образом. Это было невероятно. Это то, чем я хотела заниматься. И я больше не думала о слове «нет», о том, что не вижу, или о чем-то еще, что ничего не значит. Просто казалось, что это возможно.
И вы знаете, самое странное, когда я была на пути сюда, на TED, скажу честно, я была в оцепенении. И я говорю, ну это же удивительная аудитория, и что я здесь делаю? Но когда я ехала сюда, вы будете рады услышать, что я все-таки воспользовалась своей белой тростью, потому что с ней можно проходить без очереди в аэропорту. И я оказалась здесь, будучи гордой от того, что я незрячая. И один мой очень хороший друг прислал мне сообщение в дороге, зная, что я боялась. Несмотря на то, что я кажусь уверенной, я боялась. Он сказал: «Будь собой». И вот она я. Это я, целиком и полностью.
И я поняла, что машины, мотоциклы и слоны — это не свобода. Свобода — это быть абсолютно верной самой себе. Мне никогда не нужны были глаза, чтобы видеть. Никогда. Мне просто нужно было видение и вера. И если ты на самом деле веришь — а это значит веришь всем своим сердцем — то ты можешь изменить мир.
И мы все должны это сделать, потому что каждый из нас должен быть самым лучшим — самим собой. Я больше не хочу, чтобы кто-то был невидимкой. Мы все должны принимать участие. И не надо ярлыков, ограничений — нужно избавиться от них. Потому что мы — не банки с вареньем; мы экстраординарные, разные, удивительные люди.
Перевод Марии Базилевской