Крещением Русь вошла в круг Византийского содружества наций или в Византийский союз. Это был выбор прошлого: оно простиралось теперь сквозь все библейские эпохи к творческому «да будет». И будущего: под сень великой культуры, сочетавшей античность и средневековье, эллинизм и семитские влияния, Писание и Предание, собралась самая обширная империя.
Иеромонах Димитрий (Першин)
Истина сделала князя Владимира свободным. Он смог разорвать с язычеством, со всеми предрассудками прошлого. Изменились не просто отношения между людьми — мир стал другим. Он вышел из одного мира и шагнул в другой. Другим стало время. Другой стала вечность. На этом фоне выход в открытый космос — дело житейское. Но не было бы и Гагарина и Леонова, выбери князь ислам или иудаизм или останься он в том же язычестве (протестантизм князь выбрать не мог; он появился на шесть веков позже).
Но вот тезка князя по фамилии Познер обвиняет православие в неготовности стать пламенным мотором демократизации, глобализации и прогресса. Таковым мотором для западного мира, с точки зрения критика, является лишь протестантизм.
Отчасти он прав. Церковь не спешит в ногу со временем, не потому, что она против гражданских свобод, но потому, что она дает свободу от греха. Ей есть, что терять, и есть, что ценить. Гибкость позвоночника хороша до определенных пределов. Благодаря выбору князя Владимира народам России не довелось испытать ужасов протестантской колонизации Северной Америки.
Но если присмотреться к тому, что читают и чем украшают свои церкви нынешние протестанты, окажется, что читают они русскую классику (Достоевский, Чехов, Толстой) и русское богословие (Владимир Лосский, протоиерей Георгий Флоровский, протопресвитер Иоанн Мейендорф и другие из этой плеяды), а свои храмы и молитвенные дома украшают репродукциями древнерусских икон, в частности, рублевской «Троицы». То же самое присуще и католикам.
Именно в ХХ веке, на который ссылается Познер, русское православие стало вселенским ликом христианства как такового (говоря иным языком, определило его имидж и сформировало его бренд).
Это тоже глобализация, но уже в пространстве ценностей и смыслов. И в наши дни выбор равноапостольного князя радует сердца христиан, причем не только в России и не только православных. Познера он не радует. Хотелось бы надеяться, что у Владимира Владимировича всё еще впереди.
Что же касается демократии и технического прогресса — до катастрофы 1917 года Россия была вполне европейской и экономически перспективной страной, а в наши дни все колкости Познера по адресу «коммунистического православия» стали возможны именно благодаря тому, что свободу слова и свободу веры в советских лагерях отстаивали не только диссиденты, но и миллионы православных христиан. Впрочем, нередко две эти категории пересекались — назову лишь имя поэтессы Ирины Ратушинской, осужденной в 1982 году на семь лет за четыре стихотворения о Боге.
Да и космос тоже не стоит сбрасывать со счетов. И это даже не вопрос первого спутника, первого космонавта и первого выхода. Важнее то, что с Владимиром Познером не согласятся и те (не только русские) ребята на МКС, чьи сердца греют православные иконочки, взятые туда с Земли.
В день памяти Вашего тезки-крестителя хотелось бы пожелать Вам, Владимир Владимирович, долгих лет жизни, здоровья и свободы во всей её полноте.
Читайте также: