Выставка фотографий священника Игоря Палкина “Радость простых вещей” собрала много откликов в профессиональной фотографической среде. Для одних снимки отца Игоря – это рассказ о том, что может согреть душу каждого из нас — легко узнаваемые образы любви и тепла, зафиксированные почти случайно черно-белые снимки – почти как карточки старого семейного альбома. Другим интересны его эксперименты с технологией печати – небольшие по формату снимки, сделанные камерой айфона, печатались вручную, на бром-серебряную бумагу буквально с компьютерного монитора.
Фото: священник Игорь Палкин. Выставка: “Радость простых вещей”
Беседуя с экспертами о творчестве отца Игоря, мы размышляли о том, чем стала фотография в век цифровых технологий, подаривших безграничные возможности творческой фантазии фотографов. Возможно ли, чтоб современный автор и зритель ностальгировал по простоте и трогательным несовершенствам фотографии прошлого? Может ли фотография быть православной и неправославной? Почему в международных конкурсах побеждают снимки о человеческих страданиях, а не о свете и добре?
Читайте также:
Фотограф и священник Игорь Палкин: Радость простых вещей, или что заснять на мобильник?
Фотоальбом священника Игоря Палкина (ФОТО)
Георгий Колосов, фотохудожник, идеолог современного пикториализма
Георгий Колосов
Глядя на работы отца Игоря и других авторов, думаю, можно говорить о некоторой ностальгической тенденции, — кажется, в ответ на распостранение цифровой фотографии, как-бы несуществующей, виртуальной, непечатной, у фотографов возник интерес к технологиям прошлого, к образам пикториальной, картинной фотографии. Платиновая печать, клеевая, масляные способы, – чего сейчас только нет. Думаю, это случилось из-за того, что “фотография с монитора” не находит внутреннего отклика у зрителя, человек не реагирует на нее так же, как это было раньше. Но, к сожалению, надо признать — скоро место печатной фотографии будет только в собраниях особых ценителей и коллекционеров, печатная фотография повторит судьбу виниловой пластинки, но все-таки не исчезнет бесследно. Не стоит кстати забывать, что настоящие аудиофилы признают, что человечество не придумало ничего лучше винила для звукопередачи, так и с печатной фотографией.
Фотография – особый художественный язык, очень мощный и выразительный. Может ли фотография при этом быть православной? Недавно я был на открытии выставки Кристофера Беркета в галерее классической фотографии. Глядя на автора, никогда бы не подумал, что это американец – он и его жена больше похожи на “музейных ярославских интелигентов”. Они уже много лет церковные люди. Их творчество я бы назвал православным, но вовсе не потому что они каждое воскресение на Литургию ходят, хотя это и немаловажно. В их снимках нет “человеческого вторжения”, стремления создавать красоту, они стараются ее увидеть и дать ей жить, это живое и очень открытое прикосновение к природе и в очень простых, и в сложно-сочиненных симфонических фотографиях. Для меня эти работы славят Творца. Я бы мог назвать их православными.
А самое трудное, на мой взгляд, создавать православную фотографию в храме. Во-первых, фотограф там всегда мешает всем молящимся. Во-вторых, по-настоящему можно снимать только то, что тебя больше всего будоражит. Для меня это несомненно богослужения Страстной – но именно в это время меньше всего хочется браться за камеру.
Мне кажется вовсе неслучайным, что снимки о человеческих страданиях всегда были темой номер один для международных конкурсов, объективно сделать фотографию о войне, рискуя жизнью, труднее всего. Но начинающим фотожурналистам хочется пожелать двух вещей: любви и свободы — не снимай то, что видишь, снимай то, что ищешь, а ищешь всегда то, что любишь.
Александр Земляниченко, руководитель фотослужбы московского бюро Associated Press, дважды лауреат Пулитцеровской премии
Александр Земляниченко
Каждый молодой фотограф учится чему-то у прошлого, вместе с тем мы учимся друг у друга современным приемам, ведь нельзя стоять на месте. В снимках Игоря есть доля старины, но для меня важно, что здесь с помощью очень скромных средств – камеры айфона – передано ощущение пространства и света, ведь фотография это и есть “светопись” – игра света и тени.
Вроде бы цифровые технологии упростили работу фотографа, но они не упростили работу его ума. Какого бы разрешения матрица не была в твоем распоряжении, ты все равно вынужден думать что ты снимаешь, где и как. Конечно теперь легче поправить настройки, свет, экспозицию и не надо ждать проявки, чтоб увидеть результат. Но ведь и художник тоже имеет возможность менять цвет, форму во время написания картины. Главное в фотографии — насколько она вас захватывает, какая разница на что она снята? Фотография живет “над” технологиями и “вне” идеологий, пропаганды. Я знаю настоящих фотохудожников, принадлежащих очень разным культурам и традициям, и мне кажется это тоже не очень то важно. Единственной заповедью фотографа считаю — очень простую и, одновременно, очень сложную вещь — “не навреди”.
Для прессы война всегда будет темой номер один, поэтому фотографии войны всегда будут главными. Я был в жюри на конкурсе World Press Photo два раза – это порой очень трудно, но фотографии трагических событий должны занимать первые места, ведь задача конкурса обратить внимание на то, что происходит, на беду, чтоб хоть как-то помочь. Пусть это прозвучит пафосно. Но это так. Улыбка прекрасной женщины или ребенка конечно дарит нам больше позитивных переживаний, но заставляет ли это задуматься так же, как это делает снимок о страдании человека?
Владимир Мусаэльян, ведущий фотограф фотохроники ТАСС, личный фотограф Л. И. Брежнева
Владимир Мусаэльян
С фотошопом можно все что угодно сделать – посмотрите на глянцевые журналы, там люди сами на себя непохожи. Мне кажется, что фотография немного очерствела — души в ней меньше стало, добра. Мы стремились заглянуть внутрь человека, но фотография живет по законам жизни, она не может не меняться сама по себе. Сейчас стало больше агрессивности, жесткости в отношениях между людьми, время делает свое дело. У нас все было как-то теплее.
Я старый большевик и мне очень сложно размышлять о том бывает ли фотография православной или неправославной. У Брежнева была богомольная мама — Наталья Денисовна – в Пасху у них дома всегда были куличи и яйца на столе, и на мои вопросы генсек КПСС Леонид Ильич отвечал так: “Ты знаешь, лоб я в молитве не расшибаю, но что-то в этом есть”. Я тоже не стою на службах со свечками, но знаю точно — в Церкви мне хорошо. В фотографии примерно также – если автору удалось увидеть душу человека и отобразить это на снимке – то думаю, в этот момент произошло что-то божественное, ведь человек – это вообще существо божественное.
Фотожурналист сложная профессия: ты неизбежно должен все видеть своими глазами и, исходя из своего понимания мира, рассказать об этом. А чтоб добиться успеха нужны талант, интуиция. Нужно подтвердить шанс, который тебе дан, огромной работоспособностью. Нам только кажется, что мы выбираем профессию, на самом деле это она нас выбирает и делает из нас своих служек, и если мы не отдаем ей все – она мстит и выкидывает нас на обочину. Я проработал в ИТАР ТАСС 52 года и до сих пор не могу сказать, что познал свою профессию.
Но верю в то, что если смотреть на мир глазами человека, любящего жизнь, то он прекрасен: уверен, что фотограф должен любить людей, которых он снимает, тогда все получится.
Протоиерей Владимир Вигилянский, глава пресс-службы Московского Патриархата
Протоиерей Владимир Вигилянский
На мой взгляд для фотографа очень важно относиться к объекту своего внимания как к художественному образу реальности. Конечно, это банальное определение любого творческого акта, но для фотографа достижение этого результата намного труднее, чем для других видов искусства, поскольку язык фотографии менее всего условен, и на первый взгляд, художнику достаточно только увидеть нечто и, научившись различным техническим уловкам, точно зафиксировать увиденное.
Что только ни делает человек с фотоаппаратом, чтобы придать языку своего снимка эту пресловутую условность. Самый легкий путь – деформировать реальность, любыми способами сделать изображение непохожим на объект, привнести в «документ» элементы вымысла, фантазии. Намного труднее довериться реальности, найти в ней единственно точный баланс между узнаваемым и уникальным, между характерным и неповторимым, между типичным и исключительным. В творчестве о. Игоря этот баланс есть, именно он и делает его художником.
Работы отца Игоря мне интересны по трем причинам.
Во-первых, в них есть что-то от циркового искусства: с легкостью выполняется трудоемкий, почти невозможный трюк. Зритель введен в заблуждение – казалось бы, у тебя в кармане тот же ай-фон, бери его и снимай всё подряд, что видишь, и получишь тот же результат. Не тут-то было! Попробуй пожонглируй пятью (на самом деле, больше) разнородными предметами: объект, свет, ракурс, кадр, печать – и у тебя что-нибудь обязательно упадет и разобьется.
Во-вторых, автор сознательно ставит себя в положение современного кинорежиссера, который стал бы снимать немое кино. Он намеренно возвращает нас к истокам фотоязыка, где на первый план выдвигается драматизм столкновения черного и белого, света и тени, человека и предмета. Бедным черно-белым языком здесь изображается «благословенная сложность бытия», скупыми средствами (всего двумя мегапикселями, кадрами размером всего лишь 15 на 20 см) он говорит о самом важном в искусстве – наличии глубочайшего смысла в творении Божием.
И, наконец, в третьих, лапидарные снимки о. Игоря еще раз доказывают, что проповедь Христа способна пройти сквозь толщу временных наслоений благодаря художественному образу или развернутой метафоре – то есть притче, к которой так тяготеют многие его фотоработы.
Выставка “Радость простых вещей” открыта для посещения всем желающим в конференц-зале храма мц Татианы при МГУ до 16 марта.
Читайте также:
Фотограф и священник Игорь Палкин: Радость простых вещей, или что заснять на мобильник?
Фотоальбом священника Игоря Палкина (ФОТО)