Спас раненого, а сам попал под фуру
— Я бы не хотел, чтобы животные меня боялись, — говорит Виталий. — От собственного страха рано или поздно даже люди начнут бросаться, не только звери. Хочу, чтобы львицы меня любили и уважали. Тренеры дельфинов, например, применяют свистки, дрессировщики собак — кликеры: устройства, которые издают щелчки. А мне удобнее просто разговаривать с животными. Если раньше помогал себе жестами, то когда руки оказались заняты костылями, пришлось переучиваться. И к лучшему. Щелчки, хлопки — это выработка условного рефлекса, а животные прекрасно понимают и взгляды, и слова, и интонацию. Скажешь громко: «Плохо, иди, переделывай!», — уши прижмет, идет и переделывает. Выполнила правильно — похвалю от души, поглажу, угощение дам: львица счастлива, ластится.
Шесть лет назад, 9 февраля 2015 года, Виталий Смолянец попал в ДТП. Это случилось по пути из Костромы в Ростов-на-Дону. Дорога была скользкой. На глазах Виталия в ограждение врезался УАЗ. И он остановился помочь — «по советской привычке».
— Водитель пытался выбраться из-за руля, а пассажир вылетел через лобовое стекло и лежал почти на середине скоростной трассы, — вспоминает Смолянец. — Я бросился к нему и только краем глаза заметил мчащуюся на нас фуру — успел перебросить человека за отбойник. Мне же не хватило нескольких секунд…
Правую ногу Виталия оторвало сразу, левую раздробило. Пока были силы, позвонил жене, чтобы объясниться в любви. Напоследок, как он тогда думал.
Смутно помнит, как приехавшие полицейские перетягивали ему ноги ремнями, как врач скорой говорил про большую потерю крови, с которой не выживают. Очнулся в больнице ближайшего поселка Редькино Тверской области уже без обеих ног: от одной осталось 20 сантиметров, от другой — 10.
Александр Патрин / A42.RU
Из больницы — сразу к зверям
— Жить не хотелось, но недолго, — улыбается Виталий. — Мне не только о смерти, но даже о том, что работать не смогу, думать не давали. Жена примчалась за 600 километров, все время рядом была. Эдгар Запашный приехал сразу же, сказал, что будет перевозить в Москву, а мы ведь даже не были друзьями. Он попросил помощи у Иосифа Кобзона, который тогда в коллегии Росгосцирка состоял, и в тот же день меня доставили в Центр хирургии имени Вишневского.
Почти три месяца Виталий Смолянец провел в больнице, и никогда палата не была пустой.
— Водитель того «уазика» меня сразу нашел, пассажир еще сам в больнице лежал, потом и с ним подружились. Паралимпийский чемпион по биатлону Владимир Киселев приходил поддержать. А уж цирковые все, наверное, побывали, и не по разу! Я тогда убедился, что цирковое братство — не пустые слова. Директор Росгосцирка сразу сказал, что никто меня списывать не собирается. Все разговоры были только о том, как я встану и пойду на манеж. Я не мог не встать.
Виталий боялся думать, где брать средства на протезы, а друзья, родные и коллеги уже собрали 5 миллионов рублей на самые современные.
— Падал и вставал — так и учился, — скупо вспоминает Виталий. — По своим львам и тиграм соскучился — сил нет. И они ждали, так что первым делом — к ним. Я с костылями, а они же сроду таких «длинных палок» в моих руках не видели. В шоке были, так и читалось в глазах: «Папа, ты чокнулся?» Но быстро поняли, что костыли для меня, а не для них. Считается, что животные плохо реагируют на людей с особенностями. А моим плевать, как я двигаюсь. Захожу во львятник, и они бегут ластиться, потому что рады меня видеть, какой бы я ни был.
Медведь умер, а дрессировщик в него вцепился и воет
О цирке в детстве артист и мечтать не мог, побывав там всего два раза. Многодетная семья жила в небольшом городе Харцызске Донецкой области, мама работала на заводе, отец — в шахте. Трудовой путь Виталия был в общем-то предопределен: после армии устроился водителем на автобазу.
Но его друг детства Сергей Беляков в то же время стал администратором в цирке по счастливому стечению обстоятельств. И позвал Виталия с собой — и там водители требовались.
— Артисты в жизни простые, а на манеже — другие, необыкновенные. Интересно! Но особенно львица меня зацепила, она там одна была, — рассказывает Виталий. — Я в детстве в зоопарке раз был, очень мне там эти зверюги понравились. Но смотрел на них издалека. А тут — рядом, руку протяни. Как приедем, машину приведу в порядок, и к львице: сижу возле вольера, смотрю, разговариваю. Как появилась возможность, стал рабочим по уходу за животными, чтобы поближе к ним быть, потом и ассистентом дрессировщика: Сергей тогда уже свой аттракцион основал.
Под опекой Виталия были леопарды, тигры, львы. Он часто проводил репетиции вместо друга-дрессировщика, когда тот был занят. Дебют на манеже называет случайным — коллега опаздывал на представление, пришлось быстро надеть его униформу и выйти в манеж.
— Я, конечно, мечтал о своем номере, — вспоминает мой собеседник. — Шесть лет деньги копил на льва. Те, кто мало знает животных, считают хищников неуправляемыми, злобными. Но львы и тигры — благородные животные. Напасть на человека без предупреждения может «добрый» мишка или «забавная» обезьяна. Ни лев, ни тигр никогда внезапно не бросится: он обязательно будет рычать, показывать, что недоволен, предлагать уладить конфликт.
Александр Патрин / A42.RU
Нику, свою первую артистку, с которой и начался знаменитый аттракцион Смолянца «Империя львиц», Виталий вспоминает часто. Она умерла в 2020 году, прожив 19 лет — почти в два раза больше, чем в природе.
— Ника выросла на моих руках, и на них же умерла, — вздыхает Виталий. — Пережил с трудом: мы практически не разлучались, она мне помогала в работе. Приехала львеночком, спала со мной в кровати, когда подросла, уже спихивала меня, если лапы вытянуть некуда было. Так благородно ушла, подготовила вместо себя Симу, мы ее зовем Ника №2: такая же любящая, ласковая, умная, маленьких не обижает, помогает других животных воспитывать.
Ника работала до последнего. «Обижалась, если на репетицию не брал, один раз нос об клетку разбила, так с нами рвалась», — говорит Виталий. Больше он ее оставлять не пытался — у цирковых животных манеж уже в крови. Даже был случай в цирке, что у льва от переживаний сердце остановилось.
— А в Ростове на репетиции Ника вдруг слезла с тумбы, легла. «Иди, — говорю, — домой, раз тебе тяжело». Врачи, капельницы… Мне все говорили: отпусти, пора уже, а я не мог. Помню, как в первый год в цирке видел смерть медведя. Старый был, 30 лет проработал. Дрессировщика от его тела оттащить не могли: вцепился и воет. Тогда я еще удивлялся такой любви, теперь понимаю. Нам цирковые животные — как дети.
Львицы берут мясо с шеи и облизывают лицо
Сейчас в шоу «Империя львиц» — пять львов и четыре тигра. В основном самки. Считается, что они более своенравны и агрессивны, но Виталий этого не чувствует. Его животные сидят на тумбах, прыгают сквозь огонь, строятся в пирамиду: за полчаса делают около 50 трюков.
Отказаться после аварии пришлось от единственного: Виталий не ложится на живой ковер из животных, потому что ему трудно с него встать. Но львицы по-прежнему берут мясо из его зубов и даже с шеи, чего не делает больше никто из дрессировщиков: в природе хищники именно так и убивают жертву — впиваясь клыками в шею. Впрочем, Виталий считает, что главное — не столько в трюках, сколько в любви животных и дрессировщика, которая видна невооруженным глазом.
Пример для подражания у Виталия Смолянца — Николай Павлович Павленко, великий дрессировщик, управлявший тиграми с помощью дирижерской палочки. Он говорил, что надо не свои достижения на манеже показывать, а гармонию между человеком и животным. Всегда видно, если дрессировщик плохо обращался со зверем, даже если он пытается это скрыть. Любовь — вот главное, что должно быть между ними. Тогда будет и понимание, говорит дрессировщик.
— Я никогда не заставляю животных. Ну не делает трюк, так и не надо — значит, не хочет, научу другого, который захочет, — говорит он. — У меня из девяти животных, например, только пятеро прыгают с тумбы на тумбу, остальные боятся высоты. Или устала, настроение плохое, зачем ее дергать? Пусть успокоится, отдохнет, тогда и работать будет лучше. У людей ведь так же. Нельзя ломать животных, характер должен оставаться звериным, чтоб лев или тигр и зарычать, и огрызнуться, и ударить мог.
Трюк с «хождением» львицы получился именно благодаря вниманию дрессировщика и желанию животного. На репетиции Виталий выстроил львиц в стойку, а одна вдруг, покачнувшись, шагнула назад. Успех закрепили, и теперь она бодро разгуливает по манежу на задних лапах, что до Смолянца считалось невозможным.
Но характеры у талантливых артистов продолжают оставаться дикими: у дрессировщика прокушены руки и ноги, шрамы на животе.
— И кусали, и царапали, конечно, и в больнице, благодаря им, лежал, — говорит Виталий. — Даже Ника, как бы меня ни любила. Чего-то не понял в настроении, дистанцию нарушил — конфликты неизбежны, это жизнь. Боюсь, конечно, но слабость не показываю. Я же лидер. Животное идет на меня, я на него: противостояние характеров. Водой никогда их не поливал и сейчас не знаю, где у нас шланг. Пистолет поначалу применял как-то. Понятно, с холостым зарядом: если звери окружили, несколькими выстрелами прижимаешь их к земле, есть время, чтобы выскочить из клетки. Давно такого не случалось. Говорят, что львы легче поддаются дрессуре, чем тигры. На самом деле лев ото льва и тигр от тигра отличается так же, как человек от человека. Сима — идеальная, Варька — добрая, Линда — переменчивая. Все разные, и к каждой нужен подход.
«Будут со мной до самой смерти — никому не отдам!»
Некоторые царапины у Виталия появились, впрочем, исключительно от любви. Старая Марта, например, поднявшись на тумбу, обязательно тянется, чтобы лизнуть дрессировщика. Он старается подсунуть ей волосы: от такой ласки на коже остаются кровавые расчесы, будто провели скребком. Именно так, облизывая предмет любви, хищники выражают свои чувства в природе.
Впрочем, цирк — не природа, а тигры и львы у Смолянца давно не хищники, а артисты.
— Мы львят и тигрят покупаем в зоопарке, — объясняет Виталий. — Это, как минимум, третье поколение, которое родилось рядом с людьми. Без нас они просто не выживут. Животные уже не знают, что такое охота, например. Едят-то хорошо: свинина, кролики, куры, масло, молоко, яйца, овощи, пророщенная пшеница. Мясо сами выбираем: привозят нам тушу, разделываем, смотрим, чтобы не было осколков костей. Нормы питания в цирке завышены, так что иногда и отказываемся от лишнего, чтобы не перекормить. Так что они не воспринимают все движущееся как добычу. У них деление: на своих и чужих. У меня пес был, Гришкой звали. В природе хоть львы, хоть тигры его бы разорвали. Но с моими он вырос вместе: играли дружно, никогда когтей не выпускали, не кусали. Животные привыкают друг к другу, как и к человеку.
Александр Патрин / A42.RU
Львы и тигры Смолянца живут вместе, чего не бывает не только в природе, но и в цирке. Слишком они разные: тигры — одиночки, львы — «коллективисты». Но у Виталия они делятся не по видам, а по характерам. Например, из вольера, где соседствуют две тигрицы и львица, на ночь в «отдельный номер» уводят не львицу, а одну из тигриц. Она задира, и если под наблюдением людей ведет себя прилично, то ночью может устроить скандал. 12-летние львицы Марта и Мира живут вдвоем: как говорит Виталий, у стареньких свои понятия, молодым недоступные. «Ветеранши» пока работают, если устанут — пойдут на пенсию, но останутся в цирке:
— Будут со мной до самой смерти, — голос Виталия становится железным. — Никуда не отдам, они члены моей семьи. Покинуть дом — это такой стресс для них.
Детеныши спят в кровати и мурлычут, как кошки
Лялька и Чарлик, которым чуть больше года, тоже обитают пока отдельно от взрослых: еще недостаточно сильны, чтобы защищать себя. А четырех- и шестимесячные малыши Манька, Алиса и Муся обходятся и вовсе без вольера — спят в квартире дрессировщика, причем чаще всего — прямо в его кровати. Бегают за ним следом, забираются на руки и мурлычут, как кошки.
— Они ж маленькие, боятся всего, — Смолянец нежно проводит рукой по рыжеватой спинке то ли Алисы, то ли Муси. — Львенок весит килограммов 15–20, а львица — в десять раз больше: им еще близко знакомиться опасно. Пока только через клетку, потом будем заводить внутрь на час-два, чтобы привыкали. Но сначала только в нашем присутствии, чтобы не напугались: артистам-животным нужна крепкая нервная система.
Маленькие львята — артисты уже потомственные: они родились в «Империи львиц». Животных Смолянец не кастрирует, не стерилизует. Даже когти, которые у львов, между прочим, длиной в семь сантиметров, а у тигров и вовсе — 10, не стрижет: так удобнее прыгать.
— Зоозащитники кричат, что мы лишаем животных свободы, — возмущается Виталий Смолянец. — Да это мы себя свободы лишаем. Я в отпуск поехать не могу — мне всегда надо быть рядом со своими львами и тиграми. Помощники грамотные, но мне спокойнее, когда животные на моих глазах: а вдруг подерется кто или заболеет? Ветеринар обследует, конечно, и лекарства цирк выделит, но я обычно этого не жду — пока бумаги туда-сюда ходят, сам все куплю. Я своих зверей знаю, как они без меня? Дома бываю, когда в Кемерове выступаем — тогда каждый день ездим за сто километров туда и обратно. Ну и на Новый год дня три.
Виталий Смолянец с сыновьями Игорем и Марком. Фото из семейного архива.
Дом у Виталия Смолянца не в Москве, как можно предположить, а в небольшом городке Юрга Кемеровской области. А семья — рядом. Жена Инна — потомственная цирковая, тоже дрессировщица, у нее свой номер с обезьянами. Младший сын, 11-летний Марк ездит вместе с родителями. 18-летнего Игоря в этот раз с собой не взяли — готовится к ЕГЭ, собирается стать ветеринаром. Виталий шутит, что его адрес — не дом и не улица: сейчас работает в Тюмени, через месяц будет в Омске, а там — куда цирк позовет.
— Все мои мечты сбылись, — признается он. — Семья, животные, работа. Ноги жалко, конечно, но все можно победить, если захочешь, если есть поддержка. Я сейчас уже, можно сказать, не хожу — летаю, хоть и низко.
Виталий Смолянец — дрессировщик, обладатель Золотого приза Международного циркового фестиваля в Ижевске (2013) и главного приза Всемирного фестиваля циркового искусства «Идол» (2016), лауреат международной цирковой премии «Мастер».