Елена Кучеренко
Отец Евгений построил свой храм на спор. Была у него и такая история.
Тогда его, еще молодого и неопытного священника, назначили настоятелем в бывший клуб. Точнее — в непонятное, полуразрушенное помещение, расписанное по стенам словами из трех букв, «Здесь был Вова» и «Ленин жив!» Оно и клубом-то было лет десять назад. А теперь из покосившейся крыши торчали молодые деревца, а в развалинах ютились бродячие собаки и играли дети.
Периодически кто-то там травмировался, кто-то ломал ноги, на кого-то падал кирпич. И местные власти с огромным удовольствием передали церкви этот объект повышенной опасности. Чтобы, с одной стороны, снять с себя ответственность, а с другой — продемонстрировать народу, что они тоже уважают веру.
«Мирские духовенству не указ!»
До отца Евгения пытался обосноваться там отец Владимир. О нем я хочу рассказать отдельно. Приехал он в эти края с Западной Украины и за несколько лет поменял несколько приходов.
В одном селе не ужился он с местным начальством. Точнее, он-то ужился. Но не срослось у его матушки Софии с женой главы их населенного пункта. Обе были женщинами сильными, боевыми и властными, любившими почет и уважение. Если честно, то даже отец Владимир побаивался свою громогласную, активную супругу, вникающую в любую приходскую мелочь и пытающуюся взять под свой контроль все, что можно взять.
Единственным неподвластным ей местом был алтарь, и батюшка отсиживался там время от времени, размышляя о вопросах бытия и превратностях судьбы. И тайно вздыхая о том, что когда-то не прислушался к совету своего духовника и не принял монашество. А матушка всеми способами пыталась его оттуда выманить и дать очередное ценное указание, как лучше наладить их приходские будни. И часто было непонятно, кто из них настоятель — он или она.
Жена сельского головы, в свою очередь, считала себя местной владычицей и также стремилась все контролировать, включая церковную жизнь. То ей хор не достаточно витиевато пел, то не мягки были просфоры, то в трапезной не то подали, то священник не то ей сказал на исповеди.
Когда же матушка София пыталась возразить, Зинаида Степановна пренебрежительно от нее отмахивалась:
— Вы идите-идите… Это наше с батюшкой дело.
А потом пеняла прихожанкам:
— Что вы с ней все: «Ах, матушка, матушка…» Она ж просто баба! Такая же, как вон, Нюрка — уборщица.
Узнав об этом, матушка София стерпеть уже не смогла.
— С каких это пор мирские духовенству указ?! — наступала она на Зинаиду Степановну.
Ну и слово за слово, на приходе начинали дрожать стены. А отец Владимир с сельским головой старались в эти моменты не попадаться под руку своим благоверным и издалека посматривали друг на друга с пониманием, сочувствием и явной симпатией.
В итоге, двум представительницам прекрасного пола стало слишком тесно в одной местности и матушка София убедила отца Владимира поговорить с владыкой о переводе на другой приход.
«Женщины…»
Старенький владыка Симеон, вздыхая, выслушал батюшку, который, по возможности смягчая, рассказывал обо всех этих злоключениях.
— Да… Женщины, — задумчиво произнес владыка.
Сам-то он монахом был, женщин близко никогда не знал. Но имелась у него младшая родная сестра Галина, семидесяти лет от роду. «Галочка», как называло ее между собой местное духовенство.
Галочка никогда не была замужем, но не очень об этом жалела. Как и владыка Симеон, мирским утехам она предпочитала все духовное. Однако, не настолько, чтобы «похоронить» себя в монастыре. В итоге она решила посвятить свою жизнь брату, которого с детства считала тюфяком и рохлей.
— Нашли, кому доверить епархию, — думала она про себя.
Но и гордилась, что брат ее — владыка. И уж тут-то она ему поможет.
Мало какие важные церковные вопросы решались в тех краях без участия Галочки. Не потому, что владыка Симеон не мог разобраться сам. Он мог. Но по природному своему мягкосердечию сестренку жалел и отстранить от дел не решался.
Галочкиного расположения искали священники и их жены. Ее старомодные седые букли мелькали то на одном приходе, то на другом. Встречали ее не менее торжественно, чем самого владыку. И вместе с милыми подарочками подсовывали и прошения на имя епископа. Знали, что имеет она на брата большое влияние. И в этом влиянии она была весьма настойчива. Хотя иногда и владыка Симеон мог ей свой характер показать. Но это в очень принципиальные моменты.
В общем, вздыхал старенький владыка, то ли, вспоминая свою родную Галочку, то ли просто сочувствуя отцу Владимиру с его горячей матушкой. Но в итоге перевод благословил.
А в вечер накануне отъезда собрались тайно от жен отец Владимир с сельским главой. Выпили, повздыхали о своей нелегкой мужской доле, посокрушались, что не сладилось, а ведь все могло бы быть так хорошо и душевно. И крепко обнялись на прощанье.
Конкуренция
На другом приходе по той же самой причине не срослось у матушки Софии с женой местного богатого бизнесмена и благотворителя, на чьи деньги, собственно, и был построен храм.
Сам-то бизнесмен был исключительно материалистических взглядов на жизнь. Но вот горячо любимая его супруга неожиданно уверовала и захотела храм. Так зарегистрировалась в тех местах община и появилась маленькая церквушка, в которой, на самом деле, местное население очень нуждалось. Ближайшая находилась за десятки километров. Ну и направили туда настоятелем отца Владимира.
Беда только, что жена мецената в этом храме ощущала себя полноправной хозяйкой. И власть свою с матушкой Софьей, которая сразу не понравилась ей своей чрезмерной активностью, делить не собиралась.
Тут уже бизнесмен по настоянию своей супруги поехал к владыке Симеону и убедил его, что для их общины больше подойдет монах. Во избежание женской конкуренции.
Старенький владыка опять повздыхал и отправил отца Владимира с его неугомонной супругой в тот самый «клуб». Где о назначении здания напоминал лишь крест, воздвигнутый неподалеку, а службы шли под открытым небом. Из прихожан были две-три старушки, которые из-за возраста в управлении приходом настоятельнице конкуренцию составить никак не могли.
Но очень скоро матушка стала тяготиться вечным безденежьем и как далеко отправил их многотерпеливый владыка Симеон после очередного прощения, я уже не знаю.
А на приход этот благословил он отца Евгения. Тогда еще совсем молодого, служившего всего несколько лет.
Бесперспективный приход
Если честно, тем двум-трем местным бабушкам, составлявшим приход, их новый настоятель сначала не понравился. В их представлении настоящий батюшка должен быть голосист, степенен и объемен. А отец Евгений уродился невысоким, шустрым, худосочным и не басовитым. Никакого благолепия, в общем. И матушка его Ирина под стать — хрупкая, вся в веснушках и улыбка до ушей. Недоразумение, а не матушка.
Да и помнили они еще те недалекие времена, когда был он не отцом Евгением, а местным участковым — Женькой-ментом. И как-то не укладывалось у бабушек в их консервативных головах, что тому, кто еще недавно в свисток свистел, они теперь руку должны целовать.
Рассудили все же старушки, что раз один батюшка уже сбежал, Бога гневить и возмущаться не стоит. Мало кто здесь, в этом нищем и совершенно «бесперспективном» храме-клубе, служить захочет. Так пусть хоть этот худосочный со своею конопатой матушкой остается.
Но очень скоро полюбили они своего настоятеля. И каждый день Господа благодарили, что его сюда мудрый владыка Симеон определил, а не кого-то другого.
Уже тогда было видно, что необычный это батюшка. Таких даже среди духовенства редко встретишь. С такой радостной, чистой и искренней верой. И настоящей, евангельской любовью к Богу и людям. Когда смотришь на него и «отражение» Христа видишь. Наверное, поэтому тянутся к нему сирые, убогие и обездоленные. Настоящего тепла ищут.
Замазали отец Евгений с матушкой Ириной непотребные надписи на стенах. Иконки кругом развесили. Что могли — своими руками починили. И начались в бывшем клубе службы. Он — в алтаре, она — на клиросе. Двое деток, маленьких тогда еще — на лавках спят.
А через какое-то время и народ подтянулся. Молодые пришли. Люди ведь чувствуют, где настоящее. И закипела на «бесперспективном» приходе жизнь.
«Приходите с вашим Богом через два месяца»
Печалило только отца Евгения, что в развалинах приходится служить, с прохудившейся крышей. Зимой внутри не теплее, чем на улице. А во время дождя по всему храму ведра расставляли, чтобы вода сверху на пол не капала.
— А однажды случай был — покойничка отпеваю, почти столетнего дедушку, — вспоминал священник. — Вокруг родственники скорбящие. Дети, которым самим под семьдесят. Внуки, правнуки. Даже праправнучка одна. И вдруг сверху кирпич летит и прямо дедушке почившему в лоб. Я окаменел сначала, потом прощения стал просить. В такой момент и такая оказия. А родственники: «Ничего-ничего. Главное, что не по нам. А дедуленьке нашему хуже уже не будет. Продолжайте».
В общем, условия невыносимые. Храм отстраивать надо, а денег нет. Прихожане, конечно, помогают, чем могут. Но не богатый городок, всем непросто.
А тут еще владыка Симеон в очередной приезд отца Евгения в епархиальное управление попенял по-отцовски:
— Ты, батюшка, молись побольше, не ленись. Будет молитва, и храм у тебя будет.
А отец Евгений и так, единственный из местных священников, каждый день служил. Другие — по воскресеньям, да большим праздникам. Все вокруг удивлялись — что за подвижник такой выискался. Вроде не монах, не схимник. Семейный, при матушке молодой. А все время в храме. Может, грех какой сугубый отмаливает?
И решил отец Евгений, помимо молитвы еще и по потенциальным благотворителям походить. Не очень любил он это дело, но выхода другого не видел.
Первое-наперво пошел он в местный совет депутатов. Но там от него сразу отмахнулись:
— Ой, у нас выборы на носу, не до этого. Приходите с вашим Богом месяца через два. Но денег все равно не будет.
Попытал отец Евгений счастья и на местном заводе железобетонных конструкций. Если не денег, так, может, конструкцию какую для храма пожертвуют.
Только упустил он из виду, что директор — старый его знакомый. Еще по «ментовским» временам. Нет, сам директор по фамилии Крисюк закон если и нарушал, то не слишком. Меру знал. А вот сын его, Васька, грабежами не гнушался. И не раз отбывал пятнадцать суток у отца Евгения (тогда еще — Женьки-мента) в обезьяннике.
Папа Васьки пытался сына у будущего отца Евгения выкупить, взятку предлагал. Сам-то он считал, что отпрыску его не вредно будет и на подольше загреметь. Но вот супруга его сильно о сыне печалилась. А милиционер взятки не брал. И в итоге, Василий, и вправду, попал в колонию.
— Раньше надо было деньги брать, — мстительно сказал директор Крисюк. — А теперь не дам.
И лицо его приняло железобетонное выражение.
Бог есть?
Ну и везде так. Не по этой, так по другой причине отказывали отцу Евгению в помощи.
Отчаялся он и собирался уже завязать с поиском благотворителей, как вдруг понял, что стоит как раз напротив местного милицейского управления. А начальник — бывший его руководитель. С той поры не виделись. Но главный городской милиционер постоянно в телевизоре мелькал. Поэтому отцу Евгению его судьба была известна.
— Может, у него счастья попытать? — подумал батюшка. — Все же у милицейских начальников везде связи.
И сам начальник, тут как тут. Подъехал на своей служебной машине.
— Игорь Анатольевич! — окликнул его священник.
Так его звали.
Но мужчина рассеянно окинул его взглядом и уже хотел пройти мимо. А потом вдруг развернулся и направился к отцу Евгению:
— Вот скажите, святой отец, Бог есть?
— Конечно, есть Бог. Но я не святой отец. Не принято так у нас. А вы меня не узнаете?
Главный городской милиционер присмотрелся.
— Женька, ты?.. Вы?.. Как называть-то тебя теперь?
— Да как удобно. Можно отцом Евгением. А можно и Женькой. Я не против. Я к вам как раз хотел… А почему вы про Бога спросили?
— Да потому, что думаю — нет Его…
Тут только отец Евгений увидел, что у Игоря Анатольевича красные, как будто заплаканные глаза.
— У вас что-то случилось?
— Дочь у меня умирает! Единственная. Если бы твой Бог был, Он бы разве допустил?
И огромный, сильный мужчина заплакал, как ребенок.
«Спорим — построю?»
Уже больше получаса разговаривал отец Евгений со своим бывшим начальником в его кабинете. Параллельно Игорь Анатольевич пил коньяк и язык его начал немного заплетаться. И все чаще повторял он:
— Ну и где твой Бог? Где?!
Узнал батюшка, что дочь Игоря Анатольевича, 10-летняя Верочка, сейчас в коме. Сбил ее автомобиль. Причем, не виноват был водитель . Случился у него сердечный приступ, потерял управление и сам за рулем и умер. Двое детей сиротами остались.
И насчет Верочки прогнозы у врачей самые неутешительные. Если и выживет, то ни ходить, ни понимать ничего не будет. Но и шансов, что в себя придет, мало. Очень серьезными были травмы.
— Она крещеная у вас? — спросил отец Евгений.
— Крещеная, все как положено.
— А причащали давно?
— Да когда нам причащать-то… Ты-то зачем приходил? Вроде сказал что-то.
— Средства на храм ищу… Но это не важно уже. К дочке-то в больницу пускают? Я бы соборовать ее мог. Вместе молебен бы отслужили.
— Да зачем все это? Тут лучшие врачи руками разводят, а ты со своими молитовками.
— Надо молиться. Обязательно! Милостив Господь!
— Ну все, хватит! Нет Его, нет! Бога твоего!
И Игорь Анатольевич опрокинул еще одну рюмку. А потом положил голову на руки и замолчал. Молчал и отец Евгений.
— Знаешь что, — сказал вдруг мужчина. — А пусть! Поехали, будешь молиться своему Богу! И если выздоровеет дочь, я тебе храм построю!
— Да при чем здесь это! — Отмахнулся отец Евгений. — Вместе будет Бога просить. Что человеку не возможно, Ему возможно. А храм… Построится как-нибудь. Господь управит..
— Не веришь мне, — рявкнул пьяным голосом Игорь Анатольевич. — А спорим, построю?
И схватил отца Евгения за руку и затряс ее. Тот даже отдернуть не успел.
— Спорим — спрашиваю?.. И поверю тогда, что есть твой Бог!
«Верочка в себя пришла!»
— Как у меня сердце тогда разрывалось, — вспоминал отец Евгений. — На горе, слезы Игоря, жены его Надежды смотреть. Долгожданный ребенок, поздний. Оба в возрасте уже. Радость их единственная. Надя у кровати на коленях стояла. Молилась или нет, не знаю… Только шептала: «Девочка моя! Лучше пусть я умру…» А я, как мог, Бога просил: «Ну Ты же все можешь, сотвори чудо! Утешь этих родителей. Господи, пусть узнают они Любовь Твою».
Соборовал девочку батюшка, молебен отслужил. Причастить не мог. Она на ИВЛ была, без сознания.
Дома рассказал все жене своей, Ирине.
— Богородице буду молиться, — сказала матушка, — Она же Сама — Мать.
Через несколько дней Игорь с Надеждой к отцу Евгению в храм пришли. Зачем, и сами не знали. Но как будто легче им там становилось. Потом опять и опять. На иконы смотрели, думали о дочери своей. С прихожанами познакомились, с матушкой Ириной — удивительным, светлым человеком. Под стать своему мужу.
Она к Наде домой стала заходить. Вроде ничего особого не делала, не проповедовала. Просто чай нальет, посуду помоет. Или молча сидела рядом. Вместе плакали, вместе надеялись.
— И мне все минуты казалось, что все будет хорошо, — рассказывала потом Надежда.
А отец Евгений молился. И весь приход вместе с ним. И в один из дней прибежал в тот храм Игорь:
— Батюшка (впервые так его назвал), Верочка в себя пришла! Слава Богу!
Старичок в очках
К огромному удивлению врачей, девочка быстро пошла на поправку. Она все понимала, говорила. Сначала с посторонней помощью садилась, потом начала потихоньку ходить.
Вместе с Игорем и Надей радовались и батюшка с матушкой. Не только горе, но и счастье разделить они умеют.
О споре том дурацком, который Игорь пытался ему навязать, и пьяном обещании, отец Евгений еще тогда, в тот самый день забыл. Не до того ему было. Только Бога просил, чтобы беду отвел. И услышал его Господь.
А потом неожиданно подъехали к храму грузовики с кирпичом, стройматериалами, рабочими.
— Принимай, отец, работников, — весело крикнул Игорь. — Церковь будем строить! Есть Бог!..
Так и появился вместо разрушенного клуба красивый храм. Небольшой, но уютный.
Много лет уже прошло. Рядом выросли трапезная, воскресная школа — лучшая в том городе. Вместе с матушкой Ириной преподает там и Надежда. Она историк по образованию.
Игорь уже на пенсии. Теперь он староста на том приходе. И всем рассказывает:
— Храм наш я на спор построил. Проспорил я тогда батюшке. Есть Бог! Как же я раньше этого не знал!
— Не на спор, а Господу в благодарность, — поправляет его отец Евгений. — Великое это дело — Бога благодарить. Мы же только просим…
А недавно в том храме батюшка венчал Верочку. Выросла она уже. Красавицей стала, умницей. На радость своим родителям. О той страшной аварии только пара шрамов напоминают.
И то еще, что стоит она часто у иконы Луки Крымского — ее любимой. Отец Евгений в те страшные дни ему много за нее молился. И однажды девочка увидела, как она сказала, «дедушку в очках». Он стоял напротив ее кровати и улыбался.
Может, приснилось ей, показалось, а, может, и правда был старичок. Но хорошо запомнила его Верочка. И потом на иконе той в храме узнала. И полюбила на всю жизнь этого святого.