Хлеб, соль и любовь, или полвека в России архиепископа Нифона (+ Видео + фото)

12 ноября начинается визит Патриарха Кирилла в Сирию и Ливан — Антиохийский Патриархат.

ПРАВМИР публикует интервью с Представителем Патриарха Антиохийского при Патриархе Московском и всея Руси архиепископом Нифоном.

«Хотите чая? Как, почему отказываетесь?!» — удивляется архиепископ Филиппопольский Нифон, входя в свою приемную.

Он 34 года прожил в Москве, приехал сюда из жаркого Ливана, еще толком не зная, что такое монашество, как труден русский, что такое снег. Его просили отпевать Брежнева, с ним шли крестным ходом послы иностранных государств. Здесь, на Антиохийском подворье,  были крестные ходы на Пасху, когда это было строго запрещено, здесь гордятся, что ни разу не написали для органов ни одного списка крестившихся и венчавшихся.

Архиепископ Филиппопольский Нифон (Сайкали)

Представитель Патриарха Антиохийского и всего Востока при Патриархе Московском и всея Руси, настоятель Антиохийского подворья в Москве

Родился в городе Захле (Ливан) 4 декабря 1941 г. В 1959 г. после окончания евангелического колледжа в Захле и математического факультета университета в Бейруте рукоположен в диаконский сан. В 1964 году окончил Московскую духовную академию. В 1977 году в сане архимандрита назначен настоятелем подворья Антиохийской Церкви в России. В его приходе— сирийцы, палестинцы, ливанцы и русские.

— Я очень верую в личность. Мне встречались многие одаренные люди, которые развивали в себе благодать Божью. Патриарх Кирилл такая личность — он одарён Богом. Эти люди — великие люди, они несли православие в сердцах. Я уже 52 года в церкви, и с таким скромным опытом скажу, что вклад каждого человека играет огромную роль в сближении народа и церкви.

34 года я в России — мемуары напишу после окончания срока.

Помните митрополита Мелитона — грека? Выдающаяся личность, был у меня здесь, тут вот сидел, курил. У нас Патриархия некурящая, но на Востоке курить — это не грех, а пить — грех. А здесь наоборот. (Задумывается). А покойный митрополит Никодим установил особые отношения с государством. Он основывался на патриотизме и выиграл. Редко я встречался с такими митрополитами, как митрополит Никодим. Но ему не дали быть патриархом, потому что он был сильным. Все боятся сильных, несмотря на то, что сильные могут больше работать на государство и дают плоды лучше. Но их боятся.

Патриарх Кирилл — ученик Никодима. Одарён, красноречив. Господь ему дал вот это.  Дай Бог теперь Святейшему Патриарху Кириллу развивать отношения со всеми в прекрасном духе Господнем. Дар у него есть, огромный потенциал.

Увидев фаворский свет

— Владыка, расскажите, как начался ваш путь в Церкви? Как отнеслись домашние к вашему решению принять монашество? Кто повлиял на Ваш жизненный путь?

Я родился в православной семье в Бейруте. Отец православный, священник, мать была маронитка. Я учился у иезуитов, потом в евангелическом колледже, где окончил бакалавриат. Потом high school. А после колледж, который принадлежит американскому университету в Бейруте. Когда учился в английском колледже, на праздники я просил, чтобы мне дали возможность идти в церковь читать Апостол. Я не собирался быть священником, я хотел быть послом. А Господь дал быть послом Церкви.

Я направлял себя к математике, но потом Господь сподобил, чтобы я познакомился с местным митрополитом — владыкой Нифоном (Саба) (впоследствии Антиохийский патриарх — прим. ред.), выдающаяся личность в городе Захле, и я был очень приближен к нему, полюбил его и выбрал Церковь благодаря этому человеку. Я в нем видел достойного иерарха, личность, достоинство, человека который обладал настоящим фаворским светом в жизни.

Его звали Нифон, он мне дал свое имя. Он — выдающаяся личность. Он очень любил Россию. Это из старых иерархов, которые не только любят Россию, но и считают её великой опорой для православия. Я помню, что у него были митры старые — все российские, написано все по-русски. И этот человек меня так тянул к себе! Я не только любил, но и поныне люблю его. И он мне предложил быть его наследником.

Когда я стал дьяконом, мой старший брат был очень расстроен. Не потому что неверующие, а просто не хотели. Он ругался с митрополитом, вот, молодой, как же так, владыка? Но Господь сподобил, слава Богу.

— Вы сразу согласились стать преемником владыки Нифона?

Я конечно, с гордостью согласился стать наследником митрополита. Я сначала не знал, что это непростая дорога. Он отправил меня учиться сюда в 1959 году. Я приехал сюда в самые тяжелые времена.

Владыку Нифона вспоминаю каждую службу.

Всегда вспоминаю Патриарха Алексия. Я нес гроб патриарха Пимена и патриарха Алексия. И плакал по патриарху Алексию. В Ливане даже по телевидению видели, как я плакал. Он как отец — при нем возродилась Русская Церковь. При нем строили храм Христа Спасителя. Я был на закладке камня храма Христа Спасителя.

У Патриарха Алексия расположение было к нашему храму. Однажды Патриарх Алексий служил у меня на Федора Стратилата и ему говорят: какого архиерея вы возьмете с собой, ваше Святейшество? А он говорит: мне владыки Нифона хватит. Приезжал сюда без архиерея.

Из Ливана в Советский Союз

— Вы приехали в Советский Союз в 1959 году и начали учиться в Московской духовной академии. Трудно было?

Я приехал в Москву впервые в 1959 году в ноябре и помню, что меня встретил на «Победе» какой-то поляк из Академии, который чуть-чуть говорит по-французски. Я чуть с ума не сошел, темно, снег падает.

Я думаю: «Куда они меня везут?». Очень испугался.
А когда я приехал представителем, уже было солнце, Шереметьево-1, меня приехал встречать епископ Хризостом из отдела внешних связей. Но, студентом — это одно, а представителем — другое.

Поместили меня с одним иеромонахом, который впоследствии стал митрополитом Черниговским — мой друг покойный. Я привез из Ливана еду, потому что любил вкусно поесть, и мы все разделили между собой. У нас был такой хороший ректор, протоиерей Ручицкий, а Питирим Нечаев был инспектором, часто меня приглашал к себе к маме, к его сестрам на ужин и на чай. Они ко мне очень хорошо относились, несмотря на то, что я сложная личность.

У меня было образование, которое бы мне помогло учиться в любом институте здесь. А я отказался. Спасибо русской церкви за это, потому что они ко мне очень хорошо относились, с особым вниманием. Я очень благодарен. Дали мне привилегии.

— Какие привиллегии?

— Есть по-особенному, в Москву ездить, когда хочу, и так далее. Тогда Питирим был инспектором академии и был Патриархом покойный святейший Алексий I. Он очень ко мне с особым вниманием относился. И вот это внимание не дало мне уйти из Церкви. Не потому, что мало веры, а потому что тяжело было — не могли выдержать. А я выдержал, потому что внимание мне помогло. И честность к митрополиту Нифону — не хотел его подвести.

— Что было самым трудным?

Очень было трудно, не думал, что так трудно. Я не привык к монашеской жизни, не был воспитан в этом духе. Но я смотрел на митрополита как на звезду и хотел быть таким же. Так бывает. Смотришь на человека и говоришь: я хочу быть как он. Но он стал таким не так просто, он прошел сложные пути. Трудно было, но это испытание помогло мне стать человеком. Ты должен пройти трудности, а потом только поймешь, что такое жизнь. Когда все так легко, спокойно — это тоже неинтересно.

— Как учили русский язык?

— У меня был преподаватель, который преподавал русский язык через французский. Скажу вам, учился сам по себе, потому что, неудобно говорить, но этот старик всегда был пьяный. Старик Божий, я помню, что он мазал свои губы «Красной Москвой», чтобы не мы не слышали запаха. Это было то, что могли тогда найти, спасибо им. Тяжелое было время. Это было здесь в тогдашнем Загорске, что теперь Сергиев Посад.

Я окончил Московскую Академию в 64 году, стал секретарём митрополита, а потом помощником. В 1959 году я стал дьяконом, архидьяконом Духовной академии. Тогда митрополит Филарет был архидьяконом Лавры. Филарет Минский — какая личность! Я его очень люблю. Ювеналий, Филарет — учителя церкви, великие люди. Спасибо, что Господь Русской Церкви дал таких людей. Я от них многое приобрел. Эти люди — патриоты.

Никогда представители Русской Церкви из СССР за границей не ушли бы из страны. Я думаю, что они между собою говорили, что теперь власть такая, но страна — наша. Завтра будет другая власть, а мы будем патриотами и будем любить свою страну. Это очень помогло в развитии отношений между церковью и государством. Здесь, конечно, большую роль сыграл покойный митрополит Никодим. Они все стали примером для подражания. Я их очень люблю и уважаю.

Восток через десятилетия

— Каково положение Антиохийской Церкви в Ливане? Как складываются отношения между мусульманами и христианами?

Антиохийская церковь — почетная церковь. Христианство было до ислама и Иоанн Дамаскин жил ещё при исламе. Когда было ещё нашествие ислама, христианство пострадало, но потом нашли общий язык. Сначала мы страдали от нашествия ислама, а потом от крестоносцев, которые пришли с запада, ослабили нашу церковь и захватили много антиохийцев к себе. А потом — оттоманское иго 500 лет. Но для востока Россия была опорой православия.

Положение мусульман и христиан в стране регулирует конституция. Президент должен быть христианин, премьер-министр мусульманин-суннит, председатель парламента — мусульманин-шиит, заместители председателя правительства и председателя парламента — православные. В министерствах: 15 мусульман и 15 христиан. Мне нельзя хвалить Ливан, но там довольно культурное общество. И даже братья-мусульмане учились в нашей христианской школе.

— Есть ли изменения сейчас в мире?

— Сейчас я чувствую, что мир стал другим. За последние 30 лет исламский мир стал богаче материально и у него уже особое влияние в мире, которое ощущает весь мир. Сейчас есть исламские конфедерации, исламских государств — 48, они сейчас богаты и имеют влияние. Безусловно, ведь деньги играют огромную роль в распространении любой религии — можно и храмы построить или мечети и так далее.

— А Россия?

— Москва сильно меняется. Но, для меня, по-хорошему. Наши верующие несли Христа в сердцах и им огромный поклон — нашим бабушкам и дедушкам, с которыми я жил почти 20 лет. Сейчас все это изменилось, народ свободен, это прекрасно, новые лица видишь в храме. Это для блага страны, я считаю. Церковь в обществе уже играет огромную роль. Вот я бы вас не видел при советской власти. Смотрите, как Господь дал нам возможность вас принимать и говорить с вами.

Мы молимся, чтобы Господь распространил свою любовь между людьми. Господа никто не видел, но мы ощущаем Его присутствие между людьми, любящими друг друга. Бог там, где есть любовь. Поэтому дай Бог, чтобы присутствие Господа в этой стране было больше и больше.

Безусловно, Советский Союз был великой державой. Но Россия всегда была великой державой. Конечно все изменилось.

— Что изменилось?

— Тогда чувствовал много сил. Сейчас чувствую больше любви.

(Смеется, довольный дипломатичным ответом)

Меня просили отпевать Брежнева

— В Вашем храме можно было свободно креститься и венчаться в советские годы…

— Мой храм был единственным, в котором можно было креститься и венчаться, не боясь преследований. Это так. Пришлось столкнуться уже с атеистами…. Сами они были дипломаты, из МИДа, совета по делам религии. Им сказали, что я непростой. И поэтому уже сразу начали в дипломатической форме со мной говорить. А я использовал это для того, чтобы иметь мою личную свободу в храме.

Я не претендовал на свободу за пределами храма — это было сумасшествие. А в храме я и венчал, и крестил, опирался на то, что по конституции церковь отделена от государства и они не имеют права вмешиваться.

Просили, чтобы я отпевал Брежнева. Я отказался. Я от многого отказывался. Но никаких неприятных последствий не было. Вы знаете, везде уважают сильных. Когда ты себя уважаешь — тебя тоже уважают.

Ну, бывало, пытались подкупить, несколько раз приезжали из совета по делам религии и я им говорил: дорогие друзья, я агентом не могу быть, это не в моем характере. Я друг вашего народа. Их не обвиняю — это их политика: или выдержишь, или не выдержишь.

В храмах были их представители, получали деньги от органов. Я видел такого представителя дважды и отправлял к Святейшему Пимену, мол, ваш представитель. А это не его представитель был, а представитель органов.

У нас был единственный свободный храм, и Русская церковь знает, и у меня есть письма от Святейшего Патриарха Алексия — он в письме отмечал, что это единственный храм, где люди крестились, не боясь преследований. Я к народу очень хорошо отношусь, уважают тех, кто во власти. Выражаясь словами апостола Павла: «Тех, кто во власти Господь спустил, чтобы они были во власти». Но в своей церкви ты должен быть свободен.

— Чему вас научили годы служения при советской власти?

Я очень много видел. Я с Брежневым встречался. Когда сюда приезжали лидеры арабских государств — меня приглашали, чтобы я их встречал в аэропорту. Тогда был такой протокол. Приезжали послы арабского мира, я приезжал с ними. Внуково-2, мы все стояли с левой стороны, самолет прилетал в 12, а господин Брежнев приезжал без десяти двенадцать, потом Громыко, Устинов и так далее. Нас поставили в одну линию, прошел Брежнев, поздоровался со всеми. И начальник нас представляет: посол Египта, такой-то посол, представитель Антиохийского Патриархата….

— Очень приятно. Говорите по-русски?

Я был единственным тогда клириком, который ходил в подряснике по Москве. Люди абсолютно нормально реагировали — они поняли, что я иностранец. Раз в подряснике, значит смелый, значит не наш.

Среди высокопоставленных сам крестил около 30 человек. Тайно, я не скажу кто такие. Трудное время было, нужен был огромный контроль над собой. Но я вам скажу, что вот этот контроль многому меня научил. Контроль нужен каждому, чтобы он потом себя правильно вел.

В 60-е при Хрущеве очень трудно было. Он закрыл много церквей и монастырей. При Брежневе было спокойно, а при Андропове — тяжело, тогда мне запретили крестный ход вокруг церкви. На Пасху! Пришли сюда ко мне в Великую субботу и сказали, что указом Андропова — нельзя. Я сказал им, чтобы писали в письменной форме — ведь я должен передать. Потом они пришли ещё раз. Был там один генерал, сказал проблемы с пробками из-за крестного хода. А я сказал: Господин генерал, вы занимайтесь пробками, а я буду заниматься крестным ходом. Конечно, у меня были дружеские, а не политические отношения с послами Запада: США, Люксембурга, Нидерландов. Я, как посол церкви, они — как послы государства. Я их вызвал, они со мной прошли крестный ход. И так и состоялся у нас крестный ход на Пасху.

Хлеб, соль и любовь

— Как вы строите жизнь прихода?

С новым поколением я дружил и дружу. Я всегда стараюсь опираться на дружеские отношения. О дружеском отношении я молю Бога, чтобы я мог больше привлечь людей к Церкви.

Привлекать в Церковь только через святость, которую ты можешь показать. У меня есть община — это не меньше ста человек, они все бывают на дне моего рождения, это моя семья. Я очень горжусь нашей общиной. Они люди особого культурного уровня, они дружат между собой, благодаря нашему Подворью. И я вижу в них настоящих русских людей. В каждом.

После службы, если нет официального приёма, какая-то группа из них остается, и мы все обедаем вместе. Хлеб и соль объединяют людей. Это великое дело. И за столом ты уже можешь передать слово Божье. Очень внимательно слушают, потому что не всегда их поймаешь в церкви для личного разговора, а общий стол можно использовать для того, чтобы распространять слово Божье.

День митрополита

— А как проходит ваш день?

Я рано встаю и утром читаю. За неделю читаю примерно трехсотстраничную книгу. Сейчас чуть меньше, потому что я перенес операцию на глаз. Читаю до девяти, завтракаю, принимаю гостей. Обычно очень много послов, потому что их предшественники оставляют им послание, что им надо навестить архиепископа, что он является самым старшим здесь. До 12 я их принимаю, в час обедаю. После обеда и отдыха гуляю, а потом ещё читаю. Если какой-то праздник или национальный день я бываю приглашен на ужин. Ужинаю рано и очень мало. Пишу — только утром. Вечером этим не занимаюсь.

Читаю богословские книги, обогащаю себя с каждым днем новыми знаниями. Знаете, очень удобно с Интернетом. Я звоню секретарше и говорю: «Пошлите мне, что говорит владыка Антоний Блум по поводу этого». И сразу получаю.
Только читаю письма и отправляю письма сам. Больше ничего.

Я интересуюсь, тем, что происходит сейчас на востоке — это мне интересно. Это для меня уроки. Человек каждый день учится. Сколько тебе лет — это не играет никакой роли, для тебя каждый день — это учеба.

Стараюсь, конечно, чтобы церкви были красивыми, лучше всех домов. Реставрирую, ухаживаю за храмами. Это мое хобби. Если лампа где-то перегорела — немедленно надо менять. Я очень строгий в церкви. Я ощущаю присутствие всех святителей. Ты входишь в храм, а он пустой. Пустой? Все святители, все иконы тебя приветствуют.

Я очень практичный человек. Говоришь — выполняешь. Любишь народ — ухаживай за народом. Можешь оказать внимание народу? Сделай благотворительный обед. Любишь народ — скажи ему правду. А как же?

Страшно, когда религия становится партией

— Как вы оцениваете современные события на Востоке?

Когда ты даешь народу то, что он хочет, он хочет ещё больше. Но надо, чтобы люди жили с достоинством. Я знаю, что больше 40 миллионов жили в нищете в Египте. Люди ночевали на кладбищах. И вот эти страны, которые дружили с Египтом, должны были понимать, что нужно что-то менять. Они считали, что это демократия, но, знаете, я привык знать, что для этих держав главное интерес. Они не заботятся о народе. Но надо заботиться о себе, чтобы народ жил достойно, чтобы была свобода, которая не мешает свободе других. И религию не надо делать политической программой. Когда религия становится партией — это страшно.

Влияние через любовь

— Как Церковь может укреплять свое влияние в обществе?

Усиливать влияние Церкви в обществе можно только через любовь. И доверие.

Есть одна прихожанка, которая хочет увольняться из одного учреждения. Говорит, владыка, вот у меня такое тут… Я начал переживать, звонить, взял её телефон. И она сегодня пришла и говорит: как я вам благодарна, как вы мне облегчили мое положение. Нужно ухаживать за народом, мы нужны ему. Почему она пришла ко мне? Потому что она знает, что к духовному отцу пришла. Я говорю: не переживай, это ещё не конец света.

В Москве было 46 храмов, сейчас — 780. Святейшему нужна армия культурных священников, которые привлекают народ к Церкви. Красиво. В любви. И тогда будет влияние Церкви в обществе. Я сегодня, когда мои прихожане пришли, спрашиваю: вам хорошо на душе было сегодня? — Да, владыка. И продолжаем праздник за столом. Я их ловлю в сети любви и продолжаю говорить евангельские темы.

Мне очень хочется, чтобы наши россияне принимали это в душе и выходили из церкви наполненные светом Христовым и этот свет распространяли в семьях и обществе. Самое главное, что это Россия, это дано нам осуществить. Чтобы распространяли этот свет Христов в семьях и в обществе.

— Я много ошибок сделал, когда говорил по-русски?

— Ни одной.

— Да вы что? Я старался. Просто мне было бы очень стыдно перед вами, что девушки скажут потом. Люди жаждут правды, очень жаждут. Надо говорить людям правду.

— Владыка, можно ли попросить слово наставления читателям?

Марфа говорит Христу — если ты был здесь, Лазарь бы не умер. Христос сказал: «Он не умер». Она ответила: «да, он воскреснет в последний день». Христос говорит: «Я — воскресение и жизнь».

Евангелие стал сам Христос и каждый из нас, если он с Христом — он станет живым евангелием. Мы распинаемся с Христом, чтобы воскреснуть с ним. Распинаем все грехи наши и для того, чтобы радовались Его Воскресению и воскресли с Ним. Самое радостное, что ты знаешь, что Христос живет в тебе и сердце твое стало храмом Святаго Духа.

Это то, что я желаю любому русскому православному человеку и тем, которые безразлично относятся к церкви. Они же знают, что фаворский свет не уничтожен в них. Потому что Господь милостив к нам, даже если люди Христа не знают. Все равно Господь милостив и этот свет фаворский обязательно у них есть.

Читайте также:

Американские протестанты обретают свой дом в Антиохийском Православии Самюэль Фридман «Это было христианство, с которым я никогда не сталкивался прежде,» — говорит 55-летний Орен, консультант по маркетингу в коммерческом строительстве. “Я словно остолбенел, я чувствовал настоящее присутствие Бога, как будто бы я был на небесах. И ведь я совсем не такой восторженный человек, который все встречает с ликующим ого-го.”