…Одно из самых ранних впечатлений связано с этим местом.
В четыре года первый раз за руку с мамой поднималась по высокой лестнице, казавшейся бесконечной, под самый свод Спасо-Преображенского кафедрального собора в Перми. Мы шли, конечно же, не в храм, а в Пермскую художественную галерею. В годы после революции величественное, красивое строение, напоминавшее стрельчатой колокольней Петропавловский собор в Петербурге, было передано властями музейным работникам для устройства в его стенах экспозиции картин и предметов искусства. Благодаря этому собор не подвергся уничтожению, как десятки других городских церквей, и с этого времени высокий в несколько этажей старинный пыскорский иконостас служил «фоном» для размещенной на последнем этаже галереи коллекции деревянной
скульптуры.
Именно там я впервые услышала о Христе и увидела Его облик. История земной жизни Спасителя была не похожа на сказку. Даже тогда для детского сознания было ясно, что придумать «легенду» о распятии и о муках на кресте, подробности о терновом венце и о бичевании невозможно. Вопрос-утверждение: «Это правда? Это было…» не получил ответа. Мать не произнесла ничего, но по тому, как она взяла меня за руку, как подводила от одной скульптуры к другой, чуть слышно, шепотом поясняя что-то, осталось чувство того, что все точно так. И в последующие годы экспозицию мы нередко проходили быстрым шагом, зная, что впереди главное, а иногда одним кивком
договаривались: «Сразу – в “деревянную скульптуру”».
Неканоничные произведения
Пермская коллекция деревянной скульптуры уникальна. Необычность ее не столько в «жанре» – в раннем христианском искусстве скульптура встречается, – сколько в цельности, исключительной выразительности образов и богатстве этого музейного собрания. В других городах России – Пскове, Новгороде, Переславле Залесском, Вологде и Архангельске – удавалось найти до нескольких десятков образцов деревянной скульптуры, в Пермской губернии их оказалось более двухсот. В современную экспозицию включено далеко не все.
Разные по стилю, высокие с человеческий рост и миниатюрные объемные изображения представляют образы Христа, Богородицы, Архангелов и святых. Есть в этом собрании и традиционные храмовые распятия. Но все же большая часть произведений пермских мастеров, является неканоническими. Стоит напомнить, что в XVI веке Стоглавый собор запретил объемное изображение Христа как плотское, смутительное, а два века спустя святейший Синод (в 1722 и в 1767 гг.) подтвердил это решение: «Иконы резные или истесанные и изваянные запретить».
Однако в строгановских землях, особенно на севере, скульптурные изображения долго еще сохранялись. И это было связано отнюдь не с эстетическими предпочтениями приходского духовенства и не с почитанием самих изображений наравне с иконами, а с условиями, в которых велась евангельская проповедь. Население Прикамья было чрезвычайно пестрым по составу. Русские поселения соседствовали с татарскими, коми-пермяцкими, зырянскими, марийскими и удмуртскими. Настоящая миссионерская деятельность здесь стала возможна лишь в процессе колонизации после включения покоренных территорий в состав государства Российского. Языческие же культы были укорененными и имели широкое распространение. Вот почему объемные изображения при подавляющей неграмотности крестьян оказались понятней, доступней для восприятия новых членов Церкви, обращенных из язычников.
Со стороны священнослужителей такого рода «снисхождение» было частью битвы за души. Как было вести себя приходскому священнику, когда местный резчик, потрясенный историей Христа, вырезал из дерева не столбовое изображение языческого «божества», как прежде, а увиденный им на иконе земной облик Спасителя, стараясь передать с помощью пластики невыносимость Его страданий? Даже самый строгий зритель едва ли найдет в этих скульптурах нечто чувственное: наиболее распространенным оказался сюжет «Христос в темнице». Поруганный, униженный, избитый, в терновом венце, истекающий кровью. Отвергнуть, запретить?
Творчество резчиков служило выражением сопричастности, и одновременно было своеобразной проповедью. Непросвещенным, а иногда и почти не говорившим по-русски, «полунемым» односельчанам мастер мог просто показать, как это было.
XVIII в.(Из часовни в пос. Пашия Горнозаводского района)
XVIII в. (И церкви Воскресения Христова в г. Соликамске)
И традиция скульптурного украшения храмов привилась, неофициально, полулегально. Со временем в некоторых местах от объемных изображений отказались, и произведения народных мастеров (во избежание поругания) перемещались из храмов в подсобные помещения.
Деревянная скульптура представляла интерес не только с художественной точки зрения, но и с исторической. В ней отразилось то, как происходило «усвоение», «присвоение» Христа недавними язычниками. Самые впечатляющее в пермской коллекции – те образы, в которых прослеживаются черты местных народов. Есть среди них «Христос с лицом татарина», «Христос» в образе крестьянина коми-пермяка в синеном шабуре с опояской. Создатели скульптуры, вольно или невольно, сумели передать главное: жертва Спасителя была жертвой за мир…
Начало XIX в.
(Из церкви Преображения с.Усть-Косьва Ильинского района)
«В свете декрета»
Интересна и история формирования коллекции. Собиратель ее был человеком сугубо светским, искренне увлеченным музейным делом и историей искусства. Имя его Николай Николаевич Серебренников. Впрочем, интерес к храмовой деревянной скульптуре возник у него не случайно: отец его был священником из села Верхние Муллы, расположенного неподалеку от Перми. Революция многое «перепутала». В вихре гражданской войны Серебренников побывал в рядах Белой армии, а затем в эвакуации в Сибири, где–то в районе Ачинска, перешел на сторону «красных».
В начале 20-х годов вместе с руководителем музейного дела в Прикамье А.К. Сыропятовым Н.Н. Серебренников предпринял первые шаги к осуществлению своей мечты
– создать коллекцию церковного искусства, где была бы представлена и пермская деревянная скульптура.
Возможно, никакой коллекции и не было бы, если бы не «случай». Как-то в 1922-м году, возвращаясь домой под вечер, Серебренников свернул в сторону старой кладбищенской часовни села Ильинское, двери которой оказались раскрыты нараспашку. В темном помещении его внимание привлекли пять скульптурных изображений, которые тут же с разрешения местного исполкома были перенесены в ильинский музей.
Сведений о скульптуре в церковном архиве не нашлось. Но в дореволюционных изданиях удалось обнаружить немало упоминаний о художественной и исторической
значимости деревянной скульптуры. Серебренников уже не сомневался: пермскую деревянную скульптуру необходимо тщательно изучать. Дореволюционные справочники и путеводители позволили продумать и маршруты будущих экспедиций. В период с 1923-го по 1926 гг. их было предпринято шесть: Чердынский и Соликамский уезды, села и деревни Пермского, Коми-Пермяцкого и Верхнекамского округов.
Об обстановке, в которой происходили эти экспедиции, свидетельствуют воспоминания самих участников. Исследователей обычно «охраняли» сельские комсомольцы, представители милиции и местных органов Советской власти. Председатели сельсоветов и волостных исполкомов присутствовали и при осмотре храмов.
Дело в том, что «научный интерес» участников экспедиций не ограничивался только деревянной скульптурой. Старинные ценные иконы, кресты, фелони, покрова,
церковные сосуды… Источник лаконично констатирует: «неохотно расставались с ними церковники».
Семен Хромой. «Рождество Иоанна Предтечи» Конец XVI в. (Из церкви с. Орла Усольского района)
Истома Савин Конец XVI — начало XVII в. (Из церкви с. Орла Усольского района)
Складень трехстворчатый: Богоматерь Владимирская, с праздниками в
18-ти клеймах и 10-ю ликами святых на створках.1603 г. (Из церкви Похвалы
Пресвятой Богородицы с. Орла Усольского района)
Экспедиции эти, по сути, стали практическим воплощением декрета 1918-го года. В литературе 70-х годов упоминается о «недружелюбном приеме экспедиций местным населением», о случаях сопротивления реквизициям и о попытках «сокрытия» наиболее ценных святынь. Среди прочего, простодушно говорится и о том, что А.К. Сыропятову приходилось «усмирять» своих «темпераментных помощников», «разъясняя крестьянам и членам церковного совета суть декрета об отделении церкви от государства».
Успех экспедиций в этих случаях не определялся достижением взаимопонимания: ценности, среди которых были и имеющие богослужебное значение, изымались в
формальном порядке как «принадлежащее государству имущество». Принимавший участие в одной из экспедиций известный художник И.Э. Грабарь писал жене:
«Серебренников производит операцию “изъятия” в Пермский музей, что у него может и сорваться, несмотря на захваченные с собой наши “декреты и инструкции”
и бумаги от Верхнекамского окр. исполкома». Письмо заканчивалось уведомлением: «Кончилось благополучно; двенадцать первоклассных вещей, в том числе и икон,
вывезли».
Только из Чердыни в Пермь было доставлено 100 пудов памятников церковного искусства. Среди «трофеев» экспедиции по Соликамскому уезду оказались иконы из
Благовещенской церкви села Орел – «Богоматерь Владимирская», «Рождество Иоанна Предтечи», скульптура «Николай Можайский». Из Ныроба была привезена объемная
резная икона «Параскевы Пятницы».
«Никола Можайский» «Параскева Пятница» Cер. XVIII в. XVII в. (Из церкви Благовещения с. Покча Чердынского района) (Из церкви в Ныробе)
Слово
Для организаторов экспедиций художественное значение деревянной скульптуры и икон было бесспорно, но предстояло продумать, как представить коллекцию в рамках официальной идеологии? И выход был найден: зал, где она размещалась, стал частью экспозиции …«антирелигиозного искусства». В 20-е – 30-е годы под сводами музейного помещения пятиконечной звездой запестрели натяжные плакаты: «новый коммунистический быт – против религиозной безграмотности!»,
«борьба против религии – борьба за светлое будущее!»…
Частью работы сотрудников стали «разъяснительные беседы» с посетителями. Основной аргумент против «пережитков прошлого» несложен: каждый народ «придумывает себе бога по своему образу и подобию»: вот, как видят его коми-пермяки, а вот, как татары… Обращалось внимание и на то, что «в страданиях “вымышленного бога” легко прочитываются страдания угнетенных народных масс Прикамья». Превратная логика: как будто не один и тот же Христос привлек к Себе любовью татарских и коми-пермяцких мастеров; как будто близость Спасителя всем скорбящим и Его правду можно заменить справедливостью в духе классовой теории…
XVIII в. (Из часовни при кладбищенской церкви Св. Жен-мироносиц г. Соликамска)
«Органы» могли быть довольны. Выставка служила «идеологическим подкреплением» яростной политики в отношении Православной Церкви. В 20-е — 30-е годы Пермская епархия понесла внушительные потери, равных которым в России почти не было. Мученическую кончину приняли архиепископ Андроник (Никольский) и викарный епископ Соликамский Феофан (Ильменский)*. Открытая евангельская проповедь была в те годы практически невозможна.
Однако «средства человеческие» не всесильны: работа экспозиции имела и результаты, противоположные цели организаторов: раздел церковного искусства
годами привлекал людей, для которых посещение «галереи» было единственной возможностью без опасения последствий для себя и своих близких помолиться возле
благодатных икон, принести к подножию Креста Господня свои переживания и скорби.
…И однажды для всей России наступило время перемен. Однако парадигма «завоеваний революции» оказалась удивительно стойкой. Вот уже несколько лет
Пермская епархия пытается вернуть Спасо-Преображенский кафедральный собор. Аргументы светских властей неизменны: «в городе нет помещения, достойного
уникальной художественной коллекции». И действительно, часть «экспонатов» из раздела «христианское искусство» – иконы, распятия и сам иконостас – трудно представить вне этих стен. Однако и о передаче святынь Церкви речи пока не идет. «Пленником прошлого» остается и старинное городское кладбище,
прилегающее к архиерейскому дому – место упокоения священников, почетных граждан**. Для того, чтобы искоренить саму память о людях уважаемых, внушающих чувство благодарности, после революции на этом месте был построен… зоопарк, действующий и поныне.
Но что бы ни происходило за эти десятилетия, до какого безумия не доходил бы мир, на самой высокой точке Комсомольского проспекта, под сводами Преображенского кафедрального собора, «Христос в терновом венце» сидел на темничном камне, как на Престоле Славы. Даже среди молчания Истина напоминала о Себе средствами неканонического искусства.
Двадцатидвухметровый позолоченный иконостас
из кедра Пермского Спасо-Преображенского кафедрального собора, был привезен из Пыскорского монастыря, а выполнен в XVII веке в Москве.
* Архиепископ Андроник (Никольский) в июне 1918 г. был заживо погребен чекистами неподалеку от Перми. А викарный епископ Феофана в декабре того же года, за несколько дней до занятия города войсками адмирала А.В. Колчака, был подвергнут изощренным мучениям: в тридцатиградусный мороз чекисты многократно погружали его в ледяную прорубь, пока тело Владыки не покрылось двухсантиметровым слоем льда, и затем утопили. Вместе с епископом Феофаном мученическую смерть приняли два священника и пять мирян.
** На этом месте упокоен, например, известный и почитаемый некогда в городе доктор Ф. Граль (1770-1835 гг.), безвозмездно лечивший бедняков.
*** На этом месте упокоен, например, известный и почитаемый некогда в городе доктор Ф. Граль (1770-1835 гг.), безвозмездно лечивший бедняко