Я оказалась слаба и пошла в клинику сдаваться
Слово, как приговор. Как холодное лезвие скальпеля, оно врезается в сознание и остается там. Аборт.
Мне было двадцать девять лет, когда я поступила в перинатальный центр моего города на прерывание беременности. Срок был уже приличный, врачи сразу объяснили, что делать придется операцию. В то время я уже была мамой прекрасного сынишки, у меня была любимая работа. Дома меня ждал мой супруг.
Почему я пошла на аборт? Потому что врачи не могли сохранить беременность, нашли плохие анализы и объяснили, что риск родить больного человека слишком велик. Я была категорически настроена рожать. Но все поменял звонок от моих родителей, которые мне сделали раскладку моей будущей печальной жизни с инвалидом.
Я оказалась слаба и пошла в клинику сдаваться. Обычно прерывание беременности делают в день поступления женщины, но мне почему-то перенесли операцию. Я поняла, что это знак. Тем тяжелее мне было лежать в тот день в палате, слушать разговоры других пациенток о подобных вещах.
Ближе к вечеру пришел анестезиолог. Он долго общался со мной, слушал меня, и его вердикт поверг меня в глубокий шок. Врач отказался делать мне анестезию. У меня от нервных переживании обострилась астма. Врач категорически заверил меня – анестезия делается в период обострения астмы по крайним показаниям, коим аборт не является. «Потерпишь, ничего там смертельного не будет… для тебя», — весьма холодно отчеканил мужчина и раскланялся. Еще один знак?
Я прислонилась к холодной стене и стала молиться
Пришла ночь. На улице стоял холодный октябрь. Шел первый снег, и в свете желтых фонарей мне не спалось. Меня мутило и била дрожь. Я вышла в больничный коридор. Тишина…только шум от работающей лампы дневного света.
Я очень хорошо помню, как босиком шла по коридору. Длинному холодному чужому. Я спрашивала себя – что Я ЗДЕСЬ ДЕЛАЮ. И не находила ответа. Мне было очень трудно и горестно. Но себя было не жалко. Было чувство всепоглощающего рока, меча, зависшего надо мной.
Я очень четко понимала, что сейчас пишется в книге Вечности история обо мне, Марине. Что я выберу – тьму или свет, смерть или жизнь?
Я прислонились к стене, холодной и чужой, пахнущей краской, лекарствами и хлоркой. И я стала молиться. Не умеючи, слезы глотая, молча. Просила я Бога помочь мне, дать ЗНАК и понять, как же мне быть. Я осознавала, что мне может помочь ТОЛЬКО ОН.
Тут показалась рыжая огненная голова медсестры. Она спала на медсестринском посту, а мои шорохи ее разбудили. Женщину эту прежде я не видела, видимо у нее была ночная смена. Она шепотом позвала меня, я подошла и выпалила, сквозь рыдания и всхлипывания свои беды. Та сразу же поставила чайник, усадила меня себе на кушетку, отпоила чем-то травяным и дала под язык таблетку.
Потом она долго говорила, негромко и весело, с шутками. Она рассказала, что у нее была подобная история. Ставили на раннем сроке врачи угрозы, потом приговор — ребенок родится инвалидом. Но она все же пошла на риск и родила.
— И что было дальше? – я уже не плакала, слушала ее трепетно.
— А что было? Была жизнь, — засмеялась опять рыжая медсестра, — Теперь этот «инвалид» заканчивает школу с золотой медалью и уезжает от матери учиться в Петербург. Дочка теперь — моя главная радость и мое счастье. Как же хорошо, что я никого не послушала тогда много лет назад.
Мы долго еще говорили, но я запомнила именно эти слова.
Я отказалась от аборта, а врач пожала мне руку
В палату я вернулась спокойная и умиротворённая. Утром подошла к врачу и написала расписку об отказе от аборта. Врач долго смотрела мне в глаза и потом пожала руку.
Я вернулась домой, никому ничего не сказав. Супруг был на работе, сын – в детском саду. Я забралась с ногами на кровать, уткнулась в подушку и заплакала. Я плакала так долго как никогда в жизни. Чувствовала, что вместе со слезами выходил страх, все переживания, боль, беспокойство, сомнения.
Я знала, что меня теперь поддерживают на самом высоком уровне. И благодарила Господа за оказанное мне доверие. А потом….я поняла что на календаре 14 октября. Был Покров.
Сегодня Александре два с половиной года. Мы прошли множество испытаний. Болели тяжело, нам еще предстоят операции, и не одна. Но та радость и то счастье, которые вошли в мой дом после появления нашей дочери — это великий дар Небес. Я обрела покой в душе и мир, потому что очень сильно доверилась Господу.
Теперь молитва стала иной – она осознанная, ежедневная, теперь это моя работа. Но ту, первую, слезную, горькую, молитву человека, находящегося над пропастью, я никогда не забуду. Как не забуду и медсестру, которая помогла совершенно незнакомой женщине не оступиться и принять все, что уготовано было ей Всевышним.